Фактически Харбин вырос из железнодорожного вокзала, возведенного русскими на китайской земле. В конце ХIХ века участок Транссибирской магистрали от Читы до Владивостока решили строить через китайскую Маньчжурию — так выходило на 550 километров короче, нежели по российской территории.
Текст и фото: Алексей Макеев
В 1896 году был подписан договор между Россией и Китаем, по которому российская сторона получала право строительства в Маньчжурии магистрали, названной Китайско-Восточной железной дорогой (КВЖД). Она являлась собственностью России, прилегавшая к ней зона отчуждения становилась, по сути, российской колонией. Строительное управление по возведению КВЖД расположилось в центре будущей магистрали — на берегу реки Сунгари. Из станции Сунгари на пустыре и вырос город Харбин.
СИМВОЛЫ ПРОШЛОГО
В нынешнем 10-миллионном Харбине исторический железнодорожный вокзал — это по-прежнему главные ворота города. Вокзал можно считать историческим в смысле его расположения. Само здание мало похоже на сооружение 1903 года и сейчас переживает очередную реконструкцию. Кстати, старый Харбинский вокзал был копией прежнего Курского вокзала в Москве. Таким образом подчеркивалась связь русского анклава в Китае с Россией: в начале XX века поезда на Харбин отправлялись именно с Курского вокзала.
Русский Харбин делился на пять крупных районов: Старый город, Новый город, Пристань, Модягоу, Затон. Старый город — место рождения Харбина — с развитием поселения быстро пришел в запустение: слишком уж далеко отстоял он от берега Сунгари. В 1898 году строители КВЖД выбрали это место лишь по одной причине: там находились три десятка китайских фанз — остатки заброшенного поселения и винного завода.
Новый город — административный и торговый центр, частично сохранивший это значение и поныне. Здесь когда-то возвышался главный храм Харбина — деревянный Никольский собор. После "культурной революции" от собора остался лишь круглый холмик посреди перекрестка. Сейчас на этом месте стоит скульптура снежинки — намек на суровость климата, за который китайцы называют Харбин "Пинь-чен" — "Ледяной город".
Несмотря на бесчинства "революционеров", в городе сохранилось около 300 зданий, построенных русскими. Сегодняшние харбинские власти трепетно относятся к истории города: реставрируют даже неказистые русские хозпостройки, во многих районах открыты краеведческие музеи, а силуэт Никольского собора используется как один из главных символов города. Недавно один китайский бизнесмен построил в пригороде летний развлекательный комплекс "Волга", где восстановил в натуральную величину и Никольский собор.
"СЧАСТЛИВАЯ ХОРВАТИЯ"
Искать среди нагромождений современного города русскую старину мне помогали студенты местного Педагогического университета: Даниил, Александр и Анна.
Немного на северо-восток от "снежинки" по бывшему Большому проспекту стоит знаковый угловой дом — магазин "Чурин". Иван Яковлевич Чурин в начале XX века был крупнейшим предпринимателем на Дальнем Востоке. У торгового дома "И.Я. Чурин и Ко" в приамурских городах были свои магазины, склады, промышленные предприятия. В Благовещенске и сейчас показывают туристам здание чуринского магазина — двухэтажное, с куполом. Харбинский магазин на него очень похож и в целом сохранил исторический вид. Только подрос на пару этажей.
Работать у Чурина считалось престижным, сотрудники и члены их семей в свободное время занимались спортом, посещали творческие студии и кружки, отдыхали летом на дачах на берегу Сунгари — фирма предоставляла всю необходимую инфраструктуру.
У старожилов русских кровей "Чурин" до сих пор ориентир. "Живет у Чурина" — значит рядом с известным магазином. А в старые времена самым скорбным выражением было "унесли за Чурина". Дело в том, что дальше по Большому проспекту, на выезде из города, располагались кладбища, и похоронные процессии обычно проходили мимо известного магазина. "Чурин" и теперь известная торговая марка в городе, четыре иероглифа на фасаде здания означают "Компания Чурин" — по-китайски это звучит как "Чу-линь".
Пожалуй, самое интересное в архитектуре Нового города — экстравагантные особняки в стиле модерн. Два из них — прямо напротив "снежинки", на бывшей Соборной площади. В них располагаются кафе, рестораны, гостиницы, музеи, муниципальные учреждения.
А вот "особняк управляющего КВЖД" — дом 1903 года постройки. Правда, вопреки названию он никогда не был пристанищем главы дороги. Генерал Дмитрий Леонидович Хóрват предпочел жить в усадьбе в Старом городе. А в особняке размещалось Железнодорожное собрание с богатейшей в городе библиотекой, затем российское консульство, советское генконсульство, отель "Врата Дракона"...
Генерал Хорват был одной из самых влиятельных фигур русского Харбина. С 1903 года он являлся руководителем строительства КВЖД, а затем и ее управляющим. После революции 1917 года Хорват стал главой всей русской Маньчжурии — зоны отчуждения КВЖД. Авторитетом обладал исключительным, ненадолго его даже объявили "Временным правителем России". В то время как в России царил хаос и шла Гражданская война, в зоне КВЖД сохранялось относительное благополучие и порядок, за что русскую Маньчжурию называли "счастливой Хорватией". Два года в "Хорватии" ходили свои собственные деньги — рубли Русско-Азиатского банка, отпечатанные в США. В народе их называли "хорватовские рубли" или "харбинские рубли".
Но еще до революции в России китайские власти поставили Дмитрию Хорвату прижизненный памятник! Надпись на монументе прославляла генерала как мужа благородного, воплотившего в жизнь мудрость Конфуция: "умение ладить с соседями — великий дар".
ЧУМА И "НАХАЛОВКА"
Причудливый "дом на Садовой" — ныне районный краеведческий музей. Экспонатами музей не блещет, зато здесь много редких фотографий. Рассчитан он на китайского посетителя: почти все описания — на китайском языке. Здесь мне без моих гидов было бы трудно разобраться. У Даниила Климанова музей на Садовой — один из любимых. Занимается Даниил русским Харбином уже много лет, написал магистерскую диссертацию, а летом 2017 года вместе с друзьями выиграл грант Мичиганского университета на интернет-проект по истории Харбина.
...После поражения белых армий в Сибири и на Дальнем Востоке русское население Харбина выросло в два с половиной раза, превысив 100 тысяч человек. Поэтому в начале 1920-х годов город пережил строительный бум. Тогда же быстро поднялась и "Нахаловка". Вообще-то на плане города район значился как "Сунгарийский городок", но между собой горожане называли его "Нахаловкой". Здесь тысячи беженцев захватывали пустующие болотистые земли и самовольно возводили строения. Хибары иногда строили за одну ночь. И тут же затапливали печь: по китайским законам, в таком случае нельзя было сносить даже самовольные строения. "Место без прикрас — Нахаловка у нас", — пелось в популярной городской песне.
В музейной экспозиции представлена и медицина — это тема диссертации Анны Резановой. Изучает студентка из Коломны историю русского Красного Креста в городе. По медицинской части Харбин "отличился" двумя крупнейшими в XX веке эпидемиями чумы. В 1910 году эпидемия началась в Фуцзядяне — фактическом районе Харбина, считавшемся отдельным китайским городом. Русские власти ввели самый строгий карантин, с чумой боролись русские, европейские, китайские медики. Но все же эпидемия распространилась на всю Маньчжурию. По разным данным, от чумы тогда умерло от 60 до 100 тысяч человек. В 1920 году эпидемия снова пришла из Фуцзядяна и была менее масштабной. Китайцы носили по улицам бумажных драконов, взрывали хлопушки, надеясь таким образом "прогнать" чуму. Русские врачи действовали самоотверженно, тем более в те времена многие считали, что чума не передается от человека к человеку. Доктор Синицын, чтобы доказать эту точку зрения, показательно лизнул слюну больного. И, к ужасу своих последователей, заразился и умер...
К БЕРЕГУ СУНГАРИ
В район Пристань я перешел по старому "виадуку". Теперь подобные сооружения обычно называют эстакадами над железнодорожными путями. Открытие виадука в 1926 году было в городе событием: до того два крупнейших района соединял шаткий деревянный мост.
С этого самого виадука открылся вид на старую железнодорожную промзону, которую в пух и прах разносили бульдозеры. И среди руин... — церковь. Интересно все-таки гулять по Харбину и без гида — сюрприз за сюрпризом, только смотри по сторонам.
В промзону проникнуть не удалось. Просмотрел старые карты в планшете и выяснил: это чудом уцелевшая Иверская церковь. В народе ее называли "военной". Мраморные доски на стенах храма были испещрены именами погибших военнослужащих Заамурского округа в русско-японскую, Первую мировую, Гражданскую войны. Внутренние росписи выполнили офицеры и солдаты округа под руководством художника-ополченца В.А. Михайлова. Очевидцы писали, что церковь была расписана впечатляюще: вдали кипит жестокий бой, а на переднем плане к умирающему русскому солдату сходит Иисус Христос, чтобы вознести его душу на небо. В другом месте — оставленное поле битвы, по нему ходит Спаситель, он плачет, глядя на убитых и покалеченных...
В 1920 году у алтаря церкви похоронили знаменитого генерала Владимира Оскаровича Каппеля. Памятник на его могиле снесли с приходом к власти коммунистов, но все же в 2006 году почитатели генерала смогли найти его останки, которые впоследствии были перезахоронены на кладбище Донского монастыря в Москве.
Сейчас храм готовят к восстановлению, весь процесс взяли на себя городские власти. Организация соотечественников "Русский клуб Харбина" тоже в этом участвует: проводит субботники внутри церкви, и главное — собирает подписи горожан под обращением к администрации, чтобы провести реставрацию с максимальной исторической точностью. Впрочем, в Харбине этого вряд ли стоит опасаться. Неподалеку от Иверской церкви возвышается великолепный Софийский собор. Восстановлен в 1997 году, а выглядит так, будто стоит здесь уже 94 года. Нужно отдать должное властям: не только храм воссоздали, но и площадь, ликвидировав немало инородных строений. Внутри собора сейчас находится краеведческий музей. Хотя правильнее сказать — выставка фотографий.
На главной улице Пристани сегодня, как нигде, витает дух "счастливой Хорватии". Сейчас она называется "Хунсинцзе" — в русском Харбине "Китайская улица". Своего рода китайская "Нахаловка". Еще в 1898 году китайцы устроили здесь самострой. Позднее китайцев переселили, а затем улица стала фешенебельной. Теперь здесь — пешеходный "Арбат", куда ни глянь — праздник жизни.
Пройдя Китайскую улицу, выходишь к набережной Сунгари. Летом здесь купались, катались на лодках, удили рыбу, устраивали свидания на воде. Зимой — коньки, санки, снежные бабы, святочные гулянья, крещенская прорубь... Мне досталась Сунгари "на перепутье". Лед еще не сошел, но уже тонок. Гуляют по реке только самые отчаянные горожане. Лодки, катера, баржи, прогулочные яркие кораблики пока стоят на приколе. На ходу только спасательные катера на воздушной подушке.
В прибрежном парке сохранились Речной клуб железнодорожников, рестораны, кафе, киоски в оригинальном стиле русского Харбина с высокими резными верандами и крыльцами. А название парка переносит в уже совсем "нехорватовские" времена — "Парк Сталина".
МАНЬЧЖОУ-ГО И ХУНХУЗЫ
Счастливая жизнь "Хорватии" подошла к концу весной 1924 года. Китайские власти решили, что КВЖД теперь будет управляться советским правительством. Русская Маньчжурия лишилась своей главной силы. 20 тысяч русских, которых кормила дорога, не сразу лишились своих рабочих мест, но на прибыль от КВЖД эмигранты могли больше не рассчитывать.
В 1931 году японские войска оккупировали Маньчжурию, создав марионеточное государство Маньчжоу-Го. На КВЖД вскоре также стали заправлять японцы. Все это привело к тому, что в 1930-х годах русское население Харбина таяло на глазах. Центр культурной, интеллектуальной и деловой жизнь русских в Китае переместился в Шанхай. В Харбине жить становилось все тяжелей, распоясались хунхузы.
"Хунхуз" буквально означает "краснобородый". Видимо, когда-то эти бродячие бандиты использовали фальшивые красные бороды из реквизита традиционного китайского театра. Хунхузы досаждали русским даже в самые благополучные времена: грабили поезда, угоняли скот, совершали налеты на банки, а в Харбине промышляли воровством людей за выкуп. Стремились украсть состоятельных горожан и членов их семей, но при случае хватали всякого попавшего под руку. С ослаблением русской власти хунхузы действовали все наглее, а в Маньчжоу-Го харбинских полицейских откровенно подозревали в сговоре с бандитами. Писательница Наталья Ильина вспоминала, как украли ее дядю-ботаника вместе с мальчиком-учеником, которые собирали на окраине города растения. Хунхузы приходили к Ильиным домой, смотрели, как те живут, чтобы понять, какой назначить выкуп. Издевались, показывая записку дяди, сидящего в яме. Взять бандитов на квартире с поличным в местной полиции желающих не нашлось, матери Натальи посоветовали заплатить выкуп.
ДЯДЯ ВАНЯ И ЛЮБОВЬ ЛИ
Последняя русская представительница старой эмиграции в Харбине умерла в 2006 году. Сейчас из той волны осталось около десятка стариков от смешанных русско-китайских браков, родившихся уже во времена Маньчжоу-Го. Потомки эмигрантов собираются по воскресеньям на литургии в Покровской церкви.
Я застал храм закрытым на ремонт. Служба шла по соседству — посреди торгового ряда в доме причта, обозначенном православным крестом. В узкой комнатке помещался лишь алтарь, немногочисленные прихожане рассредоточились по коридорам. Служили на китайском языке мирянским чином, так как настоятель прихода отец Александр (Юй Ши) отправился сдавать сессию в Санкт-Петербургскую духовную академию. На территории континентального Китая это единственный православный приход с официально действующим священником.
Среди потомков русских только "дядя Ваня" выглядел совершенно как старый эмигрант: европейские черты лица, седая голова, длинные усы. По-русски дядя Ваня не знал ни слова. Выяснил через переводчика, что такая впечатляющая старорусская внешность — редкий генетический феномен. Дядя Ваня, как и другие старики, только наполовину русский. А живет он в селе Хэндаохэцзы — бывшей станции КВЖД, в трех часах езды на поезде от Харбина.
Почти у всех русских предков прихожан схожая и неожиданная история: их русские мамы и бабушки нашли свою китайскую половину совсем не в Харбине, а в России. Судя по рассказам, молодых китайцев было на Дальнем Востоке в избытке, что до революции 1917 года, что после.
Любовь Николаевна Ли — единственная, с кем можно было общаться без переводчика.
"Родилась я в 1932 году в Чите, — рассказывает она. — Моя мама, Евдокия Захаровна Шитова, познакомилась с отцом там же где-то в конце 1920-х годов. А вообще-то мама родилась в Екатеринбурге и там видела царя Николая II в последние дни жизни — разглядывала через щель в заборе, как он гуляет.
Как мама оказалась в Чите? Никогда не спрашивала. Знаю, что в 1934 году жизнь там совсем разладилась, и родители решили уехать на родину отца — на берег Сунгари. В Чите отец работал у русских стариков, державших фотостудию. Научился фотоделу и открыл свое ателье в Харбинé. Мама переездом тоже была довольна — кругом столько русских. И я училась сначала в русской школе. Потом уж отец настоял, чтобы пошла в китайскую. Мне 10 лет, ни одного иероглифа не знаю, даже в первый класс нигде брать не хотели. Наконец одна учительница меня пожалела, взяла в свой класс с условием, что за полгода я программу по письму догоню. Едва справилась.
Как коммунисты пришли в 1948 году, я поехала работать в Пекин в Министерство железных дорог. Ездила с министром по городам, переводила с русского. Прожила там три года, а потом в Харбин захотелось — к родителям. А после смерти Сталина последние русские отсюда выезжали: с Советами — война, жить в Китае совсем трудно стало. На этот раз мы засобирались на родину мамы — в Екатеринбург, к тетке. Сперва поехали родители с братом. Тянули до последнего, уже "культурная революция" начиналась. Успели выехать в последний момент, в 1966 году. А когда нам с сестрой мама вызов прислала, границу закрыли. Нас посадили в тюрьму: сестру, меня, мужа. Били сильно. Сознайся, говорят, что ты шпионка. Год меня продержали. Я себе поклялась, что ребенка русскому учить не буду. Всю жизнь проработала переводчиком, учителем в школе, но сына русскому языку учить так и не стала...".
ПАМЯТНИК НА ПАМЯТНИКЕ
Советские войска заняли Харбин 19 августа 1945 года. Военное командование первое время относилось к белоэмигрантам вполне терпимо. По воспоминаниям некоторых эмигрантов, бывшие белогвардейцы даже прошли парадом в своей форме с наградами вместе с советскими войсками. Что касается впечатлений советских командиров от Харбина, то в них порой сквозит ностальгия по старой жизни. "Я внезапно оказался в прошлом, — вспоминал генерал-майор Александр Скворцов. — По улицам раскатывали бородатые извозчики в поддевках, пробегали стайки смешливых гимназисток, господа приподнимали котелки, здороваясь друг с другом, а попы в черных рясах степенно крестились на купола церквей". И все-таки наступали последние годы русского города. Тысячи эмигрантов репатриировались в СССР, многие несогласные сделать это добровольно подвергались арестам и депортировались принудительно.
Главное советское наследие в Харбине — памятник Героям, павшим за свободу и независимость СССР в самом сердце города, на бывшей Соборной площади. Каких-либо надписей об освобождении Харбина или Китая на монументе нет. Необычный памятник. И самое необычное в нем то, что стоит он на цоколе Памятника героям, павшим в борьбе с Коминтерном. Вытянутая к небу гранитная часовня в стиле стоящего рядом Никольского собора была единственным в мире мемориалом с такого рода посвящением. Строился монумент на пожертвования, собранные "Бюро по делам русских эмигрантов Маньчжур-Го" в 1940–1941 годах. На нынешнем памятнике стоит дата "3—IX—1945″. Верится с трудом. Советскому командованию за первые две недели пребывания в городе больше делать нечего было, как сносить старый памятник и строить новый. А похоронили павших советских героев — всего более 100 человек — в 3 километрах от памятника на Успенском кладбище.
На месте кладбища теперь большой Парк культуры с аттракционами. Успенская церковь 1908 года постройки с отдельно стоящей колокольней и другими кладбищенскими строениями сохранилась. Храм пройти невозможно — стоит он в центре перекрестка парковых аллей. Смотрится жутковато. Долгое время церковь служила комнатой смеха, теперь это готовящийся к реставрации памятник архитектуры. Над западным входом висит переломанный крест, у северного — возвышается размером с храм здоровенная рука с трезубцем...
На Успенском кладбище только русских покоилось 80 тысяч человек. Вернее сказать, до сих пор покоится. Во время "культурной революции" была снесена лишь поверхность некрополя. Могильные плиты пошли на облицовку набережной Сунгари и дорожки в парке, ограды — на металлолом. Часть некрополя уцелела — около тысячи русских захоронений было перенесено на кладбище Хуаншань.
ПОСЛЕДНЕЕ ПРИБЕЖИЩЕ
Хуаншань открыли в 1956 году. И даже спустя шестьдесят лет кладбище по-прежнему находится за чертой города, добраться до него можно только на машине. Стою у входа. На востоке простираются оттаявшие поля, на западе — еще больший океан китайских надгробий. Попробуй найди здесь русский остров! Живых — ни души. Пошел в административное здание, где встретил скучающую девушку. Как только ни пытался объяснить ей мой интерес: набирал в переводчике "русские могилы", "православное кладбище" — ничего не понимает. Переполошившись, она взялась за телефон. Наконец сообразил нарисовать на бумаге православный крест — девушка сразу догадалась, что мне нужно, бросила звонить и указала дорогу.
Православный участок отмечен большой аркой, увенчанной восьмиконечным крестом. В центре некрополя стоит небольшая церковь с датой постройки над входом — "1995.8″. Русские переносили своих родных с Успенского кладбища вплоть до конца 1980-х годов. Перезахоронения удостоились и некоторые видные деятели русского Харбина. Как, например, Владимир Казем-Бек — врач-бессребреник, которого одинаково боготворили как неимущие, так и состоятельные харбинцы. Потомок иранских ханов еще на фронтах Первой мировой проявил себя как искусный врач. Солдаты в лазаретах молились на "хромого доктора". Тяжелая патология ноги не мешала Казем-Беку заведовать на фронте летучим госпиталем Красного Креста. В Харбине он провел последние одиннадцать лет жизни. Горожане так любили своего доктора, что дважды выкупали его из плена хунхузов. Умер Казем-Бек, спасая больную дифтеритом девочку. 4 августа 1931 года состоялись самые массовые похороны в истории Харбина. Процессия с гробом народного врача тянулась по всему городу, от набережной Сунгари до Успенского кладбища. На могиле Владимира Казем-Бека планировалось воздвигнуть грандиозный памятник. Нет ясности, что в итоге поставили, а переносить в Хуаншань, судя по нынешнему надгробию, было уже особенно нечего...
Покидая кладбище, я попал в окружение по-китайски сверхмассовой делегации. Журналисты, владевшие английским языком, одолели меня вопросами: зачем я пришел на китайское кладбище? Начал рассказывать им про русское. А журналисты принялись наперебой посвящать меня в успехи 12-миллионного Харбина: небоскребы, метро, скоростные поезда, университеты, заводы, космической архитектуры оперный театр, один из крупнейших в мире "фестиваль льда и снега"... Слушал я это бессвязное перечисление харбинских достижений и думал: а вот интересно, если бы не было КВЖД и железную дорогу до Владивостока тянули бы исключительно по территории России? Какое-нибудь Сковородино сейчас было бы таким же успешным мегаполисом, как Харбин?
