Выход картины "Летят журавли"на экраны произвел эффект разорвавшейся бомбы. Её могли принимать или ругать, петь оды или относиться пренебрежительно, но каждый профессионал понимал - снимать как раньше уже не выйдет, кинематограф навсегда стал другим. Фильм Калатозова и Урусевского - единственный во всем Советском Союзе был достоин Золотой пальмовой ветви на Каннском кинофестивале.
Разберем, благодаря кому и чему фильм "Летят журавли" стал культовым.
Во-первых, благодаря актрисе Татьяне Самойловой и новаторскому образу главной героини. Зрители, воспитанные на фильмах выдержанных в духе чугунного соцреализма вроде "Волга, Волга" или "Цирк" встретили на экране пришельца: свободную, нетипажную и нетипичную героиню новой формации.
Вероника не дождалась жениха с войны, вышла замуж за его брата, а значит не просто оказалось падшей женщиной, но и предала родину. Если бы подобный образ был преподнесен как положительный до двадцатого съезда партии, участь авторов фильма была бы незавидной.
Веронику, безусловно, породило новое время, но оно же требовала от драматурга Виктора Розова и режиссера Михаила Калатозов невероятной сценарной работы. Одно дело оправдать эту женщину перед развращенным западом, и совсем другое - обратиться к советским зрителям с просьбой о терпимости, понимании и милосердии.
Усугубить и без того не привычную картину и внешний вид Самойловой, который разительно отличался от ее предшественниц. Вместо русых пучков, замотанных в платки, на экране появились кудрявые темные волосы, раскинутые по плечам. И наряды были не столько откровенными, сколько идеологически сомнительными. В одной из сцен Вероника сбросила туфельки и прошлась перед камерой босиком, но как относиться к столь открытому протесту против академизма и прописной морали народ не знал.
Действие фильма охватывает всю войну, однако зритель даже не заметил, что за полтора часа на экране не возникнет ни одного врага, и это всё заслуга режиссера картины Михаила Калатозова. Все пули, настигающие героев, прилетают из ниоткуда; движения самолетов над москвой задано свистом снарядов и воем сирены; Москва, усеянная противотанковыми ежами, обороняется от пустоты. Уже в этой особенности проявляется тот психологизм, которого Калатозов добивается от фильма: враг - это и есть сама война, а весь ужас кроется в деталях.
Вероника звонит по телефону-автомату, но почему на трубке и циферблате капли дождя? Нет, с будкой все в порядке. Дело в том, что эпизодом раньше зритель увидел страшную сцену: героиня Самойловой ворвалась в свою квартиру, в которую попал снаряд, уничтоживший стены и потолок, убивший ее родителей. Простыми капельками на трубке Калатозов подчеркивает внутреннее состояние девушки, незащищенность и сиротство.
Особый тонкости режиссер достигает сближая Веронику и Бориса, превращая их в единый организм с общим слухом, зрением и привычками. Вроде бы мелочь, но они похожим образом ложатся спать, ныряя в свои кровати.
Ближе к финалу Вероника выхватывает мальчика из-под колес грузовика, и его тоже будут звать Борисом. Для нее это имя чудесно, оно как укол любви, а поэтому первый раз мальчик произнесет свое имя только для нее, а второй раз Калатозов позволит услышать имя уже нам.
Наконец, ближе к финалу Вероника обнаруживает письмо от любимого. Начав его читать, губы вдруг замирают, а глаза отрываются от листа. Теперь голос Бориса будет шептать ее заветные слова как будто на ухо, потому что это письмо от него находится вне слуха и вне зрения, так разговаривает душа.
Профессии режиссер и оператор больше, чем просто связаны, и камера в хорошем кино всегда занимается не только построением кадра, но и драматургией, гримом, декорациями и актерской игрой. Стоит хотя бы приглядеться к пронзительныму взгляду Самойловой на крупных планах, как обнаружится, что играющие блики в ее глазах - это фильтры Урусевского.
В успехе фильма "Летят журавли" оператор сыграл одну из самых ключевых ролей. В конце пятидесятых технические возможности были далеки от совершенства, но именно благодаря проявленной изобретательности оператора на съемочной площадке рождались гениальные сцены.
Не имея в своем распоряжении специальных приспособлений, Урусевский просил ассистентов прикрывать пальцами или подручными материалами разные участки световых приборов, благодаря чему на декорации и лица ложился тонкий световой рисунок, изображение выглядит объемным, оно дышит и наполнено лиризмом.
Другой способ придать черно-белому кадру фактуру - намочить асфальт. Маленькая хитрость меняет все настроение сцены, и у предметов появляется объем, другое измерение, глубина, которая была принципиально важна для Урусевского.
Расположение героев и предметов в кадре во время движения камеры никогда не бывают случайными, а иногда идут наперекор правде жизни. Часто ли во время разговора мы встаем, отходим от собеседника и садимся к нему боком? Урусевский прекрасно чувствовал как психология связано с композицией и как сильно внутрикадровый монтаж способен воздействовать на зрителя. В эти моменты мы так увлечены происходящим, что не замечаем как искусственно создаются наши эмоции.
Принято считать, что революция в искусстве - дело молодых, вот только когда снимались "Журавли" оператору Сергею Урусевскому было 49 года, а режиссеру Михаилу Калатозову - 54 года. Никакого прорыва от их совместной работы не ждали, а начинающие режиссеры уверенно смотрели в сторону итальянских неореалистов в поисках достоверности.
Так получилось, что именно "Летят журавли" расковали советское кино, они вернули на экран настоящую поэзию, из которой позже выросли Андрей Тарковский, Франсуа Трюффо, десятки режиссеров и сотни великих картин.
Художественные открытия в "Журавлях" использовали и развивали многие режиссеры, но эхо этого сильного фильма можно услышать в любую из эпох.
