Как любой русский человек в мае, не нашедший шекелей, чтобы свалить посмотреть “как люди живут” и скрепя сердце вернуться в Отечество, я направилась на пахоту в родительский филиал ГУЛАГа
Стойкое желание не покидать стойкое состояние опьянения нашептало пересесть с комфортного авто на электричку “комфорт”. К тому же поганая память напрочь стерла студенческие воспоминания о тягостях передвижения на “собаке”, оставив романтический флер от маргинальных путешествий по рельсам, ведущих в глубокоподмосковную бездну.
Тушино — Павшино
Двери открываются, я шагаю в головной вагон новенького поезда с wi-fi, электронными табло, туалетом и кондиционером. По носу хлещет запах пота и ссанины, вагон битком, вокруг фестиваль “Нашествие” сплошь из бабуль с сумками на колесиках и загорелых мужиков.
Теплое весеннее солнышко испепеляет последние молекулы кислорода в воздухе. В надежде на лучшую жизнь в следующих вагонах мы в обнимку с прихваченным Довлатовым протискиваемся сквозь узкую и мокрую толпу пенсионного возраста — геронтофилическое guilty pleasure.
Павшино — Опалиха
За окном проносится милый сердцу Красногорск, мои отношения с которыми продлились семь лет. Мама, коренная москвичка, ласково называла его уголком безнадежности, а отец семейства утверждал, что “северо-запад — самый экологически чистый район Подмосковья!”.
Не поспорить — мой дом находился в Бермудском треугольнике из мусороперерабатывающего предприятия, цементного завода и производства пищевых добавок, благодаря которому воздух вечно наполнен концентрированным ароматом сладких вафель.
Опалиха — Нахабино
Распродажа яиц, полуобморочное состояние, женщина в хиджабе и чей-то метеоризм вытянули добрую треть пассажиров из поезда в Опалихе и остались лишь суровые ездуны да с пяток офисных клерков, которым оставалось недолго. Ехать, конечно. Ехать под нескончаемый оглушительный аккомпанемент тучной Фриды Кало с игривыми усиками, орущей в трубку: “Алло, твою мать, не слышно тебя! Володя, ВОЛОДЯ, АЛЛО!”.
Нахабино — Дедовск
За мужиком, стоящим от меня на расстоянии, которое не понравилось бы его жене, скрывается обворожительная пара — пухлолицая девочка, которая таращится в планшет, и уткнувшаяся в побитый “Самсунг” маман, занятая просмотром многосерийной шняги. Стоит ей отвлечь свиноматку, как девахе прилетает с ладони безапелляционный лещ в лобешник. Такой себе стиль воспитания, приучающий девочек с детства тяготеть к доминированию.
Дедовск — Истра
Дедовск. Точка невозврата, с которой количество подвернутых штанов и голых щиколоток снижается, а высоких носков с шортами и майкой растет. Народ будто отоварился на final sale к закрытию Гоши Рубчинского. Сколько не заплати, все равно будешь как детдомовец ходить во всем одинаковом, капитализм это не исправил.
Истра — Чеховская
Взгляд падает вновь на мать-тяжелоатлетку и ее малолетку. Ребенок горланит Бузовскую песню про “ты не мужчина, а вай-фай”, что показывает низкий культурный уровень и высокий уровень проникновения Ольги в ее сознание. Затрещин отныне не следует, зато происходит акт местного вандализма — тетка приклеивает наклейку в виде сердечка на знак “инвалид” и гогочет во всю свою харю.
Чеховская — Ядрошино
Наконец наступил главный этап путешествия в элке — “магазин на диване”. Как можно не любить частного предпринимателя, пиарщика, зазывалу и просто друга, пришедшего спасти тебя от вечернего фиаско перед дамой сердца в виде дырки на носке?
В окружающем тотальном безобразии и по мою душу выполз продаван с оружием против внешних раздражителей — наушниками. Но черт бы побрал заднеприводных властителей Эпла, лишивших простого русского человека доступа к удовольствию от ушей за сотку и создавших особенный вид разъема, проявив все свои похотливые нестандартные желания с нижними дырочками во плоти.
Ядрошино — Устиновка
Следом в торгашеском нон-стопе выступила дама с двумя косами. Первая произрастала из башки, вторая поблескивала в ручонках. “Покупайте, чтобы подстричь траву на приусадебном участке, подровнять кусты, насекирить травы для розжига”, — вопила женщина с холодным оружием. Продавщица била по важнейшему из людских грехов, особенно популярному у владельцев усадеб на Новой Риге, — тщеславию. “Ручка сменяется, можете докупить удлиненное топорище”, — произнесла торгашка, совокупив длинную палку и дырку в пятке лезвия возле меня. Объективно зассав вооруженную тетку, взяла себе одну.
Устиновка — Лесодолгоруково — Дубосеково
В вагон внесли товар сезона — фейковые медали. Продажу “медали за победу над Германией” за сотку можно считать относительно адекватной. Но как насчет награды “за восстановление угольных шахт Донбасса”?
Понятно, что китайцы, нашаманившие сии знаки отличия, в советской наградной системе не копенгаген, плюс у обеих медалек георгиевская лента. Покупателей же зомбирует вышедший с теткой в тандеме беззубый мужичонка в военной форме с общеизвестной песней “Лучший город Земли”.
Дубосеково — Волоколамск
Спектаклю приходит конец, а после представления следует набег на окрестные забегаловки. В электричке буфет пришел сам в виде дистрибьютора с коробкой мороженого. По текстовке стало ясно, что веселый мороженщик предпочитает видеть мир в черных цветах: “Рожок ванильный, черный, пломбир ванильный, черный, эскимо ванильное, барабанная дробь... черное!” Из вагона я вышла с ванильным эскимо, косой с коротким косовищем и чувством глубокого удовлетворения от путешествия.
Поезд тронулся дальше, в сторону Шаховской и знатного баттхерта у всех сидящих три часа бабуль. Я осталась на платформе с запахом вареной кукурузы и выхлопных газов из тарахтящего автобуса “Икарус”, радушно распахнувшего двери прибывшим.
Вы там возбухаете небось, зачем же, Полинка, ты тут такую телегу задвинула об обычной поездке. Так чтобы вы тоже осознали — мои собратья по маршруту, любительницы Бузовой, торгаши шлаком, гопники, вот все они делают нашу действительность на 76,6%. И пока вы тут своими блокчейн-платформами, краудсорсингами да коворкингами материтесь, жители реального мира двинули на пахоту, радостно облизывая черные рожки
