Музыкант и химик, врач и поэт, педагог и общественный деятель, ботаник и композитор – не многовато ли для одного незаконного княжьего сына? Нет. «Талантливый человек талантлив во всем». Александр Порфирьевич Бородин, автор «Богатырской симфонии», первооткрыватель фторорганических соединений, один из отцов-основателей Женских Медицинских курсов был наделен богатырской силой тела и духа. Где исток этой мощной силы?
Полька «Леночка»
Александр Порфирьевич Бородин вошел в жизнь с черного хода. Его отцом был 61летний князь Лука Степанович Гедианов. Богатый помещик жил раздельно с супругой, слыл повесой и любил женщин. На танцевальном вечере он увидел прелестную мещанку Евдокию Антонову и прельстился ею. Вскоре красавица переехала в петербургский особняк, а через год, 12 ноября 1833 года родила сына, Сашу.
Судьба незаконнорожденного в Российской империи полностью зависела от отца. «Бастард» мог стать и бароном, как Вревские, дети князя Куракина, и генералом, как Платонов, сын Платона Зубова, и «подкидышем» Воспитательного дома и даже холопом. Сашу ждала печальная участь– Гедианов приказал записать мальчика сыном крепостного, Порфирия Бородина, и собирался отдать на выучку к сапожнику. Повернись жизнь по-другому, и Алексашка Бородин оказался бы обувщиком, обшивающим семью барина.
Находчивая Евдокия сумела очаровать стареющего князя. Незадолго до смерти Гедианов приобрел для неё дом, обеспечил деньгами, выдал замуж за врача А. Клейнике и подписал «вольную» для сына. Мальчик стал жить вдвоем с «тетушкой» - чтобы скрыть происхождение, он не называл мать матерью.
Саша был «чудный ребенок, красавец с виду, а по свойствам характера необыкновенно кроткий, ясный» - так писал о нем тетя. Родичи наперебой советовали не перегружать дитя учебой, чтобы не развилась чахотка. Однако Авдотья решила иначе - бонна-немка, бонна-француженка, фортепьяно, рисование, гимназический курс на дому.
Саша великолепно учился, отдавая предпочтение музыке. Как и Пушкин, он рано почувствовал власть Амура и в 9 лет влюбился во взрослую девушку, по имени Елена. Он страшно ревновал, когда она смела плясать с другими, и посвятил красавице сочинение для фортепьяно – польку «Helene». Между прочим, эту польку до сих пор изучают в музыкальных школах.
Детские игры положили начало и другому увлечению Бородина. Когда ему было 12, в семье появился новый воспитанник, гимназист Миша Щиглев. Он не только прекрасно играл на фортепьяно в четыре руки с новым другом, но и увлекался фейерверками. Мальчики развели дома лабораторию, ставили эксперименты, делали петарды, «шутихи» и даже акварельные краски. «Тетушка» охала, ахала, но не вмешивалась – Евдокия уже поняла, что её сына ждет большое будущее.
За двумя зайцами
К 16летию Бородина стало ясно, что у юноши незаурядные способности. Он самоучкой освоил виолончель, рисовал, сочинял музыку, выучил 2 языка и прошел всю гимназическую программу. Дорога к образованию для вольноотпущенника была закрыта, но «тетушка» дала мзду нужным людям и вскоре чиновники Тверской казенной палаты внесли в реестр «купца 3й гильдии Александра Бородина».
Пришло время выбрать профессию. Университет для разночинца оказался чересчур дорог. Юриспруденция не подходила творческой натуре. Оставалась медицина – там наилучшим образом пригодились бы страсть Бородина к химии, трудолюбие и пытливый ум. Александр блестяще сдал экзамен на аттестат зрелости и в 1850 году поступил вольнослушателем в Медико-Хирургическую академию.
Он стал лучшим студентом курса. «Со всем юношеским жаром, со свойственным ему увлечением юный Бородин отдался изучению ботаники, зоологии, кристаллографии и анатомии; этими предметами Александр Порфирьевич владел вполне основательно, а ботанику он не оставлял до самой смерти» - вспоминал его друг, профессор Дианин. На 2м курсе студент Бородин чуть не погиб – повредил палец о сгнивший позвонок трупа, началось заражение крови, и лишь неустанная забота профессора Бессерера помогла справиться с болезнью.
На третьем курсе у Александра хватило смелости подойти к профессору Зинину и попроситься в ассистенты при лаборатории. Зинин был звездой академии, в его мудрой профессорской голове уже зрела теория органической химии. Он не сразу оценил блестящие способности юноши и встретил того насмешками. Однако вскоре Бородин стал любимцем профессора. Учитель был недоволен лишь одним: «Кто гонится за двумя зайцами, тот поймает дохлую курицу! Не подумайте, что я вас ревную к музыке... Химия ревнует вас. Она дама строгая и ни с кем своих служителей делить не собирается. Нужно выбирать: или она, или эти ваши музы». Впрочем, как показало будущее, Бородину удалось усидеть на двух стульях.
В 1856 году Бородин кончил курс и стал ординатором 2го военно-сухопутного госпиталя. Назначение оказалось знаковым. Во-первых, в госпитале Александр познакомился со щеголеватым офицером Мусоргским, будущим создателем «Бориса Годунова». Во-вторых, по рекомендации Зинина доктор Бородин был направлен в город Солигалич, где исследовал химический состав минеральных вод в лечебнице, основанной купцом Кокоревым. Итоговый труд по бальнеологии напечатали в «Московских ведомостях» - большое достижение для молодого врача. И, наконец, в госпитале произошел эпизод, отвративший Бородина от медицины. Привезли шестерых крестьян, до полусмерти иссечённых шпицрутенами. Бородин видел клочья кожи, обнажившиеся кости, вытаскивал щепки из ран. После этого Александр отказался от практики, сместив интересы в сторону химии.
Абсолютная тональность
В 1859 году Бородина отправляют в Европу для совершенствования в науках. Время стоит горячее, между сторонниками божественного флогистона и адептами невидимых глазу частиц-корпускул, происходят жаркие баталии. Учитель Бородина, Зинин и товарищ по поездке Менделеев придерживаются передовых взглядов, Александр ставит опыты над соединениями, ещё не названными органическими… Но наукой дело не ограничивается.
В компании Менделеева Бородин путешествует по Европе. В Париже он становится членом Французского химического общества. Во Фрейбурге слушает самый большой в мире орган. На границе с Италией подозрительных русских задерживают, приняв Бородина за венецианского революционера. Пока идет проверка документов, настоящий революционер успевает перебраться через границу.
Весной 1861 года Бородин переезжает в Гейдельберг, где работает в лаборатории и общается с русскими путешественниками. Они нередко устраивают концерты. Александр с наслаждением слушает музыку, а иногда и участвует, компенсируя энтузиазмом недостаток мастерства.
В конце мая в Гейдельберг приезжает русская пианистка Екатерина Сергеевна Протопопова, подлечить легкие в мягком климате. Бородин появляется на концерте, и влюбляется с первых нот. Молодые люди совершают прогулки, слушают оперы, говорят о музыке. «Однажды поехала я с Бородиным в Баден-Баден на музыку. Пока оркестр играл какую-то пьесу, я обратилась к А. П.: «Как,— говорю я,—хорош переход из такой тональности в такую!» Я видела, как изумился Бородин. «Вы слышите абсолютную тональность? Да ведь это такая редкость!» В августе Александр делает предложение. Осенью здоровье Екатерины Сергеевны резко ухудшается, жених и невеста переезжают в Италию и на время страсть к музыке одерживает верх над химией. Бородин много музицирует, выступает и сочиняет «чего-то для фортепьяно».
В августе 1862 влюбленные возвращаются в Россию. В декабре 1862 Бородин получает место профессора в своей альма-матер и начинает читать лекции. В том же году, поздней осенью в доме профессора Боткина он знакомится с Балакиревым и входит в кружок молодых композиторов, среди которых Кюи, Римский-Корсаков и Мусоргский. 17 апреля 1863 года Александр Порфирьевич женится на Екатерине Сергеевне.
Отец курсисткам
Петербургскую жизнь Бородина сложно назвать спокойной. Он словно предчувствовал краткость отмеренных ему лет жизни. Много сил отнимала бюрократия. «Пишу тебе на лету, — сообщал он жене 18 декабря, — ибо утопаю в кипах исписанной бумаги разных комиссий, тону в чернилах, которые обильно извожу на всякие отчеты, отношения, донесения, рапорты, мнения, заключения— ничего путного не заключающие. Господи! Когда же конец этому будет». Много ресурсов уходило на преподавательскую работу. Студенты любили сердечного и передового профессора, а он не только учил, но и защищал их, вытаскивал из передряг, связанных с реальной и вымышленной революционной деятельностью.
С 1872 до 1885 года Бородин преподавал на Высших Женских медицинских курсах. Он был сторонником эмансипации и образования для слабого пола, допускал учениц до работы в лабораториях, относился к ним по-отечески. Девушки знали, что с любой неприятностью от учебной до денежной они могут обратиться к Бородину – и пользовались (а нередко и злоупотребляли) добротой профессора.
В неуютном семейном доме Бородиных постоянно царило столпотворение – проходили вечера, концерты, диспуты, на диванах и кушетках ночевали дальние родственники, неимущие студенты и прочие бедолаги. Бородин принимал всех просителей, даже изнемогая от усталости. А утомляли не только дела.
Семейная жизнь оказалась нелегка. У супругов не было детей, а воспитанницы завидовали друг другу и ссорились по пустякам. Заболевание Екатерины Сергеевны прогрессировало, открылась тяжелая астма, панические приступы вызвали бессонницу. Сырую и промозглую зиму супруга Бородина проводила в Москве с родственниками. Летом она возвращалась к мужу, Александру Порфирьевичу приходилось ухаживать за больной, и засыпать в 3-4 часа утра. А к 8 уже следовало быть на службе. Такой режим подорвал богатырское здоровье Бородина.
Непонятно, откуда бралось время на музыку, однако Александр Порфирьевич успевал и это. Он работал урывками, во время болезней и отпусков. Его симфонии и романсы набирали популярность. Музыкальный талант Бородина высоко ценили не только в России, но и в Европе. «На поприще композитора мне пока везет, особенно за границей. Обе мои симфонии имеют там большой успех, которого я не ожидал. Первая исполнялась с большим успехом на фестивалях и концертах в Баден-Бадене, Лейпциге, Дрездене, Ростоке, Антверпене, Льеже и проч. и составила мне солидную репутацию» писал он жене. Римский-Корсаков не раз пытался уговорить друга оставить преподавание и сосредоточиться на музыке – тщетно. Бородину казалось, что он успеет всё. Ведь главное произведение его жизни, опера «Князь Игорь» ещё не написана.
Бородин не случайно выбрал патриотическую тему - в противовес «германофилии» и засилью итальянцев, он мечтал о создании подлинно российских музыкальных произведений. И работал тщательно, анализировал исторические источники. Для «Половецкой пляски» Лист прислал ему нотные записи песен венгерских крестьян – потомков половцев. Либретто Александр Порфирьевич тоже сочинил сам, опираясь на «Слово о полку Игореве». Оставалось совсем немного…
15 февраля 1887 года Бородин устроил веселый танцевальный вечер, созвал друзей – незадолго перед тем он завершил замысел финала «Князя Игоря» и считал, что заслужил развлечение. Александр Порфирьевич нарядился в русский костюм, думая подшутить над приятелями, болтал, смеялся – и внезапно для всех скончался прямо посреди зала. Как показало вскрытие, лопнула аневризма, сердце не выдержало непосильной нагрузки.
«Князя Игоря» по черновикам и наброскам Бородина завершили Римский-Корсаков и Глазунов. Опера принесла России мировую славу. Александр Порфирьевич все же сумел изловить двух зайцев – химики считают его выдающимся химиком, музыканты – знаменитым композитором. А нам с вами остается нажать на кнопочку «play» и послушать нестареющую арию финала.
Забыто все: пора тоски,
Забыто горе прошлых дней.
И снова радость светит нам;
Так после грозных, черных туч
Проглянет снова солнца луч.
И станет ясно и светло!