Евгений Пустошкин
«Тайный буддизм: глубина Алмазной колесницы» (2017) — третий том пятитомника учений Калу Ринпоче, крайне авторитетного тибетско-буддийского учителя линии кагью. Первая половина книги представляет собой необычайно мощное и одно из лучших кратких введений буддизм ваджраяны, которые я когда-либо читал. Через текст передаётся действительно глубокое состояние ясности, возникает радость от соприкосновения с мудростью созерцательной психологии и воззрений индо-тибетского буддизма.
![Калу Ринпоче. Том III: Тайный буддизм: Глубина Алмазной колесницы / [пер. с англ. Е. Леонтьева]. — М.: Ориенталия, 2017.](https://avatars.dzeninfra.ru/get-zen_doc/138668/pub_5aef040bfd96b16361b94076_5aef04304826773d1f5516a8/scale_1200)
Где-то с половины или второй трети книги конкретные нюансированные поучения, увы, всё больше сменяются мифическими сказаниями, точнее сказать — сказками, которые, возможно, интересны более архаическим формам сознания, но почти не подходят для рефлексивного европейского самосознания (как это часто, к сожалению, происходит при подаче учений о буддийской Дхарме, равно как и других традиций, на Западе).
Тралег Кьябгон Ринпоче, также авторитетный лама традиции кагью, пояснял, что в подобные истории никто из взрослых людей всерьёз не верит и среди самих тибетцев, однако они используются для передачи определённого настроя, вдохновения веры-доверия учению, передачи образов и символики, которые могут пригодиться в практике по преображению и пробуждению сознания, правильного отношения к практике и т. д., — то есть как определённого рода искусное и, можно сказать, педагогическое средство.
Некоторые истории (как сказка о встрече Миларепы и Падампа Сангье) мне действительно было приятно читать; такие сильные образы зароняют что-то хорошее в сердце. Но полагаю, что большинство историй и то, как они порою преподносятся, не подходят для взрослого и образованного европейского человека. Дело вот в чём. Исследователь культуры Жан Гебсер выделял эволюцию мировоззрений в мировой цивилизации (независимо от Гебсера к сходным выводам приходили и другие учёные): в истории человечества и отдельном человеке мировоззрения — как основополагающие системы координат осмысления жизни — последовательно развиваются и эволюционируют (в терминах Гебсера — «мутируют»), грубо говоря, от архаической стадии к магической, мифической, ментально-рациональной (это нормативное мировоззрение современной западной цивилизации), плюралистической-аперспективной (закрепившееся сегодня в гуманитарной и общественной мысли постмодернистское сознание) и интегральной.¹
Различие между каждой из таких структур сознания колоссально, переход от одной к следующей подобен тектоническому сдвигу или огромному квантовому скачку в способах мироосмысления. Пропустить какую-либо из стадий развития самосознания в инвариантной последовательности их развёртывания невозможно: одна опирается на другую, а посему из магической стадии в рациональную сразу же не перескочить, не пройдя и не проинтегрировав мифический пласт сознания.
Это пласт, связанный с усвоением догматических оснований и правильным исполнением ролей в обществе, с которым человек отождествляет себя вследствие культурного обуславливания, стечения обстоятельств или даже собственного выбора. Самосознание способно сохранять идентичность только с единичной моносистемой, ещё не имея способности к мультисистемному рациональному или плюралистическому аперспективному видению, которая появляется лишь позже.
Истории — мифы и сказки — используются в буддизме, как и в других великих традициях, для воспитания перехода от архаического и магического мышления к мифическому, с усвоением соответствующих правил и ролей поведения, для обеспечения когерентности и конструктивности взаимоотношений в обществах и общинах. Также, видимо, это семена благоприятных идей, которые засеиваются в умах (ментальных потоках) слушателей и «прошиваются» на уровне культуры в подсознание-хранилище человека, чтобы постепенно созревать и порождать благоприятные психологические состояния. В идеале далее практикующий взрослеет и постепенно восходит к рациональному и пострациональному мироосмыслению, открываясь для всё более интегральных постижений, но храня при этом в своём сердце целую сокровищницу образов и символов — алмазов и бриллиантов культурного поля. Актуализация этих сокровищ при выполнении формальной практики и повседневной осознанности позволяет лучше синхронизироваться с теоретическими и практическими аспектами Буддадхармы, что, в свою очередь, оказывает положительное, трансформирующее влияние на психотелесную конфигурацию практикующего.
Однако европейский читатель, зачастую начинающий интересоваться буддийским учением, уже обладая рациональным или плюралистическим самосознанием, может отвернуться от учения, если используется неподобающее его психологическому возрасту, его структуре сознания педагогическое средство. На мой взгляд, — и это нисколько не умаляет величия Калу Ринпоче и других учителей мудрости из различных традиций в сфере постижения природы ума, — сегодня подавать европейцу тибетские мифы и легенды в неадаптированном виде — всё равно, что назначать неправильное лекарство, которое может в итоге стать потенциальным ядом, вызывающим культурное несварение (или даже серьёзно навредить человеку, воспрепятствовав цветению рациональности, которая служит важнейшим базисом для пробуждающего йогического психопраксиса). В таком случае, быть может, целесообразнее обращаться даже к исконным пластам западной, европейской культуры, античным мифам и библейским сюжетам, а также к мировой классической литературе, вызывающим гораздо больше ассоциаций в душе образованного русского, немца или англичанина.
Не случайно в последние годы и Его Святейшество Далай-лама, и тот же Тралег Кьябгон Ринпоче, и Кармапа, равно как и другие исследователи-практики и учителя буддийских традиций переходят к более рациональному (а также пострациональному) и погружённому в современную науку и философию изложению и осмыслению важнейших истин буддизма, апеллируя к современному и постсовременному сознанию. В качестве примера можно привести работу Дэниела П. Брауна «Указывая великий путь», подробно описывающую состояния-стадии пробуждения в махамудре (одном из сущностных учений индо-тибетского буддизма) с позиций, понятных серьёзному западному исследователю-практику.
Архаичность, магичность и мифичность изложения историй является, вероятно, общим недостатком импортированной на Запад буддийской литературы предыдущей волны — недостатком, нередко служащим препятствием для усвоения этой важнейшей мудрости в нашем сознании (как со мной неоднократно делились совершенно различные люди, которые предпочли из-за этого обращаться к более рассудочно и секулярно понятным моделям «практики внимательности»).
Однако это ни в коей мере не умаляет того совершенного сокровища, которое мне посчастливилось встретить в первой половине книги, а также той пользы, которую я получил от прочтения глоссария — тоже невероятно ценной части книги, поясняющей многие сущностные аспекты в очень лаконичной форме.
Поскольку я с большим уважением отношусь к буддизму, как и к ряду других традиций, постараюсь прочитать весь пятитомник Калу Ринпоче, особенно если там будет соблюдён конструктивный баланс между существенными учениями и поддерживающими мифами, легендами и сказаниями. Книги этой серии лаконичные, оформлены красиво, читаются быстро. Огромная благодарность переводчику и издателям, а также выдающимся индо-тибетским исследователям-практикам и держателям традиций, с искренней верой из века в век, невзирая на все испытания, горести и трудности, встречающиеся на пути, хранящих дхармическую мудрость и передающих сущностные наставления по трансформации нашего ума, его объективных и социокультурных коррелятов. Следование этим наставлениям при удачном стечении обстоятельств и верной практике приводит к распознаванию глубинной и исконно чистой основы самосознавания как неомрачённой и необычайно изобильной природы всех явлений «внутри» и «вовне».
Всячески рекомендую книгу, а если вас смущают мифические сказания — постарайтесь отнестись к этому с пониманием!
Примечание
¹ Здесь приведена несколько модифицированная версия стадий эволюции («мутаций») мировоззрений по Гебсеру, учитывающая данные других исследователей вертикального развития.
