Впервые этот персонаж – доктор Кэмпбелл – зародился как некая литературная идея еще лет пятнадцать назад, когда я был совсем ребенком и писал детективные романы – большие и неумелые. Этому рождению сопутствовала довольно странная вещь: мне почему-то казалось, что персонаж доктор Кэмпбелл уже существует, и я окажусь плагиатором, если напишу свое собственное произведение, в котором он станет главным действующим лицом. Более того, у меня было и еще одно неясное впечатление (сходное с первым) – что и название «Кабинет доктора Кэмпбелла», которое я собирался поставить во главу произведения, - если только стану работать над ним, - также придумано не мною.
Короче говоря, у меня было ощущение, что кем-то уже написано произведение «Кабинет доктора Кэмпбелла», однако:
1) Я, как ни старался, не мог припомнить – хотя бы мало-мальски – сюжета этого произведения (то, что я не читал его, не вызывало у меня никаких сомнений, однако я мог слышать от кого-то в пересказе, - но нет, нет, и такого эпизода также не всплывало в моей памяти, как я ни напрягал ее);
2) Каждый раз, когда я придумывал хоть какой-то кусочек фабулы или сюжетный ход «Кабинета доктора Кэмпбелла», у меня тотчас возникало ощущение, что это придумал не я, но где-то уже слышал об этом.
Шутка ли, я мог бы просто сочинить свой собственный сюжет и, таким образом, вспомнить сюжет произведения, который якобы когда-то слышал, - во всяком случае, это логически вытекает из второго обстоятельства.
Однако для меня это, конечно, означало понапрасну терять время – сочинить «свое собственное» произведение для того, чтобы припомнить то, которое уже существует, - в результате, каждый раз, когда доктор Кэмпбелл всплывал в моей голове, я испытывал чувство отрешенности и беспокойства, и «тупиковости», - я уже понимал подспудно, что так и не смогу приняться за это произведение, пока не попытаюсь выяснить, в чем же все-таки дело; в чем причина моих странных впечатлений.
Как я думаю теперь, она крылась в гораздо более глубинных вещах, нежели в вопросе существования «Кабинета доктора Кэмпбелла», однако в тот момент я, конечно, решил отыскать ответ именно на этот вопрос – и не более. Да и в принципе этого было вполне достаточно, - по крайней мере, это меня бы успокоило. (В то же время, если бы я четко удостоверился, что такого произведения никем еще не написано – нет, не факт, что я бы после этого обязательно принялся бы за свое собственное, - исходы творческих метаний столь многообразны и непредсказуемы, что……………………………………………………………………
………………………………………………………………………………………………………………)
В то лето я отдыхал у себя на даче, те самые ежегодные два месяца, которые моя мать позволяла мне безраздельно посвятить творчеству (в остальное время это пошло бы в ущерб учебе), - два месяца, всего-навсего! – так что, разумеется, следовало как можно скорее, не теряя времени, пролить свет на волновавшую меня проблему.
Моя мать и стала первым человеком, у которого я спросил о докторе Кэмпбелле.
-Нет, я никогда ничего не слышала о нем, - был ответ, - я никогда не читала такого произведения – «Кабинет доктора Кэмпбелла».
Собственно, это было два равновесных ответа – вполне можно было бы ограничиться и одним, - но такова уж манера моей матери – давать по нескольку ответов на один и тот же вопрос, следовавших друг за другом, - и что их было на сей раз только два, явилось случаем положительно редким. И еще перед тем, как давать ответы, мать всегда задавала несколько совершенно необязательных вопросов, резко и удивленно, настороженно и будто от чего-то защищаясь. На сей раз, это могло бы выглядеть примерно так:
-О докторе Кэмпбелле?.. – интонация вверх; на лице – крайнее удивление (почему-то); глаза широко открыты, едва ли не вытаращены, - подожди-ка… я не понимаю… (интересно, чего?), - докторе Кэмпбелле? – снова тот же самый переспрос.
И только после этого должно было бы последовать что-то содержательное.
Но нет, теперь мать просто дала два равновесных ответа, ровно и уверенно. Я даже подивился, а потом в голове мелькнуло: «Тут что-то не то… может быть, это неспроста? Она же всегда, всегда реагирует одинаковым образом, а сейчас…»
Но не могло же это значить, что она слышала о докторе Кэмпбелле, но по неизвестной причине старается скрыть это? И зачем?
Следующая, однако, мысль меня более или менее успокоила: «Если бы она как всегда начала переспрашивать, тебе тоже показалось бы, что она могла слышать о докторе Кэмпбелле, но в чем-то не уверена – даже если бы после этого последовал уверенный отрицательный ответ. Успокойся, ты просто накручиваешь себя подозрительностью…»
В любом случае, если моя мать не слышала о докторе Кэмпбелле, это мало что проясняло – она хотя и много читала, но ее нельзя было назвать ходячей энциклопедией. Разумеется, я не успокоился, решил расспросить еще кого-нибудь.
Вторым человеком, к которому я обратился, была моя ровесница, жившая по соседству. Ее звали Юля Токарева. Изо дня в день мы играли с ней в «бур-козла», сидя на канавной трубе, широкой и ржавой, - и сейчас, когда я вышел с участка на дорогу, я – как всегда в семнадцать часов - обнаружил ее на нашем постоянном месте тасующей пластиковую колоду.
(Помимо того, что мы каждый день проводили за картами, Юля еще один раз призналась мне в любви. Было это так: она спросила, «хочешь знать, кого я люблю?»
-Ну скажи, - ответил я, совершенно бесцветно.
Я и не подозревал, что речь может идти обо мне.
-Лучше напишу на дороге. А ты отвернись, хорошо?
Я согласился.
Юля вывела на земле деревянной веткой всего-навсего одно слово: «ТЕБЯ», - впрочем, буква «Я» была написана в зеркальном отражении, - то есть выглядело это: «ТЕБR»; из-за чего я не сразу сумел прочитать.
А потом тотчас обернулся – Юля уже стояла у меня за спиной, будто бы выжидая; но на самом деле, она ничего не выжидала, – и отпустил в ее адрес замечание, – что она неправильно пишет букву «Я».
-Я знаю, - ответила Юля, - но у меня по-другому почему-то не получается. Никогда не получалось.
Я посмотрел на нее. Я понял, что моя реакция на ее признание – а точнее, отсутствие реакции – кажется Юле абсолютно естественной; она продолжала держать себя как ни в чем не бывало.
Наверное, ей было все равно, испытываю я ответную любовь или нет.
Я не испытывал, и отсутствие энтузиазма – с моей стороны – ни в коей мере ее не обидело.
Спустя некоторое время мы как всегда принялись играть в «бур-козла»……………………………...
………………………………………………………………………………………………………………)
-Да, я где-то слышала о докторе Кэмпбелле, - сказала мне Юля.
-Где? Когда? – оживился я.
-Кажется, слышала… - тотчас же поправилась она, - а может быть, никогда на самом деле и не слышала. Может быть, это мне так сразу стало казаться, как только ты произнес это имя. Так ведь бывает, правда?
-Поразительно! У меня точно такие же ощущения – когда я сам его произношу, - признался я, - и это не дает мне покоя.
-Давай играть в «бур-козла», - предложила Юля.
-Хорошо. Только если ты еще что-нибудь вспомнишь, обязательно скажи мне.
Юля утвердительно кивнула.
-Конечно. Но лучше бы ты успел написать свое произведение до того, как доктор Кэмпбелл появится… если появится.
-Что? – встрепенулся я. - Что ты имеешь в виду? В каком смысле?
Но Юля никак не отреагировала на мои вопросы и уже обстоятельно раздавала карты; выражение лица у нее было точно такое, как и после того эпизода, когда она призналась мне в любви – абсолютно спокойное, непроницаемое; даже равнодушное……………………………………………..
……………………………………………………………………………………………………………….………………………………………………………………………………………………………………..
Позже, часа через два, я снова вышел на дорогу и случайно услышал разговор на Юлином участке, возле дома, – она говорила своему дедушке, что я решил написать новое произведение - «Кабинет доктора Кэмпбелла».
-«Кабинет доктора Кэмпбелла»? Так ведь такое произведение уже есть!
-Неужели? – мигом спросила Юля. – Ты читал его?
-Нет. Слушал по радио. Давно. Несколько лет назад. Да, это была радиопостановка. Доктор Кэмпбелл убил свою жену.
-Убил жену?
-Да, - подтвердил Павел Михайлович – так звали Юлиного дедушку.
-А что еще там было? Расскажи поподробнее!
-О, нет, ничего больше я не помню. Говорю, это давно было. Возможно, даже десять лет назад, - он сделал ударение на увеличившийся срок давности.
Я слышал их голоса за живой изгородью из хмеля, освещенной вечереющим солнцем; постепенно у меня в груди крепло странное жжение – смесь разочарования и крайнего интереса к таинственности: доктор Кэмпбелл убил свою жену! – и это чувство интереса (я бы назвал его «читательским») брало верх.
В результате, мне хотя и было неприятно, что я не смогу написать «Кабинет доктора Кэмпбелла», я знал, что рано или поздно справлюсь со своей «творческой неудачей».
Поверх живой изгороди я видел верхнюю половину кухонного окна, в котором была отворена решетчатая форточка. Звуки кипящего на сковороде масла усиливались по мере продолжения разговора между Юлей и Павлом Михайловичем – усиливались, словно вторя жжению у меня в груди, ровно – не так, как если бы кто-то переворачивал еду на сковороде, – тогда это были бы шипучие всплески; напротив, у меня возникло впечатление, что за плитой никто не следит. Между тем, в самом начале услышанного мною разговора – когда только вышел с участка – я отчетливо услышал шарканье ног в доме, на кухне.
Разговор на участке все продолжался.
-А Денис решил написать рассказ о докторе Кэмпбелле, - говорила Юля.
-Ну и пусть пишет.
Я двинулся по дороге, в сторону Юлиного участка.
-Как это? Раз ты говоришь, что…
-Ну и ничего особенного, - не дал договорить своей внучке Павел Михайлович, - будет еще одно произведение с таким названием, еще один доктор Кэмпбелл. Что здесь такого?
Я уже стоял возле калитки, которая вела на участок, и смотрел на разговаривавших. «Надо попросить его… - вертелось у меня в голове, - попросить, чтобы он постарался вспомнить – все-таки, - о чем была эта радиопостановка». Сам не знаю, почему, я был твердо убежден, что если я повторю Павлу Михайловичу тот же вопрос, что задала Юля, - полминуты назад, - он уже не отмахнется, не ответит наотрез, что ничего не помнит, но его реакция будет совершенно иной: он задумается и, в конце концов, сообщит весь сюжет услышанной им когда-то постановки, от и до, - так, словно прежнего его ответа вообще не было.
Юля иногда отмечала, что я чересчур самоуверен. Возможно и так, однако сейчас мною владела не простая самоуверенность, – я бы назвал ее «писательской» - когда ты, в какой-то мере, начинаешь относиться к живым людям, как к литературным персонажам, - ты надеешься, что сумеешь вычеркнуть их реплики из действительности подобно тому, как вычеркиваешь реплики персонажей – неудачные или, по какой-то причине, неприемлемые, негодные, - при работе над произведением.
Павел Михайлович заметил меня прежде, чем я окликнул их.
-Денис! – он улыбнулся.
Я поздоровался и прошел на участок.
-Ты представляешь, ты был прав, - произнесла Юля, - доктор Кэмпбелл действительно уже существует.
Я стоял близко к стене дома, стоял и смотрел на них; а нижняя оконная рама кухонного окна была в нескольких сантиметрах от моего уха. Звук кипящего на сковороде масла едва ли не оглушал меня – я с трудом расслышал Юлины слова.
И вдруг – неожиданно для самого себя; поддаваясь какому-то доля-секундному мановению, - я начал говорить совершенно не то, что собирался.
-Марья Даниловна… где она?
Павел Михайлович изменился в лице.
-Кто? – спросил он – так, будто эти имя и отчество были ему не знакомы.
Юля тоже изменилась в лице – при моем вопросе. Она и Павел Михайлович смотрели теперь на меня в упор.
Сверлящие взгляды.
Я не отступился – ни эти взгляды, ни мое удивление (своему собственному вопросу) не удержали меня от продолжения.
Напротив, все это подтолкнуло меня:
-Марья Даниловна, - повторил я, - Юлина бабушка… где она?
-Марья Даниловна сейчас занята, - ровно произнес Павел Михайлович.
-Но я хочу поговорить с ней. Это очень важно.
-Что такое? Если это так важно, то можешь сказать и мне.
-Нет, я должен поговорить с ней, - настаивал я; мое дыхание затаилось.
Павел Михайлович побагровел.
-Я же сказал, она сейчас занята, - упрямо повторил он, а Юля отвернулась, резко, всем телом, - так делают люди, старающиеся выставить напоказ свою обиду.
Tags: Проза Project: Moloko Author: Москвин Е.