Рубрика #книгиПростакова
Осилил книгу Михаила Зыгаря «Империя должна умереть», которая посвящена первым 17 годам русского XX века. Читал ее не только потому, что увлечен историей Русской революции, но и потому, что уже несколько лет работаю по части исторической журналистики. И здесь, безусловно, Зыгарь — законодатель мод. Прямо сейчас он создает язык, на котором можно писать о прошлом как о настоящем. «Империю…» читал с карандашом в руках, усваивая приемы и решения Михаила Викторовича.
Книгу упрекают в поверхностности, но нужна оговорка: этого требует язык, избранный автором. Зыгарь максимально его приближает к современному, проводит исторические параллели с началом XXI века, заменяет термины, а где-то географические названия. Думаю, в итоге это оправдано. Тем более, они не выглядят такими приторными как местами у Данилкина в «Пантократоре».
Другое дело, что вся книга свелась к истории большой тусовки прошлого столетия. Больших вопросов и идей по их разрешению в книге практически нет. То есть мотивы террора у эсеров или окончательный успех большевиков из книги яснее не станут. Нет, и рабочих с крестьянами — маленького человека, пешки Большой Истории. Но как раз это и позволяет Зыгарю сделать сотню героев своей толстой книги по-настоящему живыми. Мы же здесь и сейчас не можем, никак не можем, по-настоящему увидеть большое, а видим, только простых людей.
Написано за сто лет очень много книг о гибели империи — у Зыгаря для современного читателя самая увлекательная. К сожалению, я читаю крайне медленно и несколько книг сразу, поэтому «Империю…» закончил за полтора месяца. Но поражался тому, как его быстро читали люди в моих социальных сетях. Разгадка одна — язык Зыгаря, форма и решение книги для современного читателя оптимален.
В «Империи…» приложено немало сил для того, чтобы сделать изложение максимально объективным. А я люблю такой исторический нон-фикшн — образец у меня тут «Сталинград» Бивора. Но у Зыгаря не получается — в этом его вины нет. Русское общество уже почти пять столетий пребывает в состоянии Раскола, революция — лишь его сильнейшее выражение. И пока он не преодолен, то каждому из нас будет легко выбрать свою сторону сто лет назад, двести лет назад...
