Расстрельный список подписал лично некто И.В. Сталин.
Военной коллегией Верховного Суда СССР Бабель был приговорен к высшей мере наказания и расстрелян 27 января 1940 года.
«Конармия» – это в каком-то роде сборник небольших новелл Исаака Бабеля, посвящённых гражданской войне. Каждая кажется вроде бы отдельной зарисовкой жизни и быта Первой конной армии, но все вместе они складывают более чем целостную картину эпохи. Впервые сборник увидел свет в 1926-м году. Но уже до этого, когда в печати появились несколько рассказов, «Конармия» встретила жесткую, озлобленную критику, поскольку категорически не вписывалась в революционную пропаганду, рисующую героические мифы о красноармейцах. Якобы обилие «натуры» заслонило «правду» о революции. Судьба "Конармии" была совсем не радужная: вплоть до 70-х годов ее в лучшем случае «не замечали». Но еще страшнее обошлись с судьбой самого Бабеля.
Сейчас, слава богу, очевидно, что «Конармия» – яркая летопись тех лет, отражающая действительность (сборник и складывался из художественной обработки дневниковых записей самого Бабеля, сделанных, когда он в рядах 1-й Конной стал участником Советско-Польской войны 1920 года). Но наиболее ценно это произведение даже не своей реалистичностью, а другой важной особенностью. Через во многом автобиографического главного героя Лютова Бабель не просто показал оборотную сторону революции, а вывел на передний план такую важную идею как _гуманизм_ (запомните это, оно пригодится чуть дальше).
Лютов как просвещенный, образованный и интеллигентный человек обременен сомнением. Всем известна истина, что твердо убеждены в своей правоте – только круглые идиоты. И хотя сама «Конармия» изображала вполне достоверно соответствующие официальной пропаганде события, через непонимание Лютова необходимости жестокости рисуется образ потери любых человеческих норм. Эта мысль, кстати, недавно отчетливо звучала в спектакле «Заводной Апельсин» Григорьяна: «Война – это когда ты стреляешь в людей, которые конкретно тебе по сути ничего плохого не сделали». Вот и Бабель погружается в размышления: если «наши» – хорошие, а «те» – плохие, то значит и хорошо, что «наши» «тех» убивают! Да вот только хороший человек никого убивать не станет. А значит и «наши» – не очень хорошие?
Эта идея не преподносится в лоб, она так же из лоскутов отдельных рассказов складывается. Вот Лютов, чтобы хоть как-то поднять себя в глазах казаков и показать, что чего-то стоит, убивает гуся, что причиняет ему глубокие переживания: «сердце мое, обагренное убийством, скрипело и текло». То вдруг Лютов разражается мощнейшим монологом: «Я скорблю о пчелах. Они истерзаны враждующими армиями. На Волыни нет больше пчел. Мы осквернили ульи. Мы морили их серой и взрывали порохом. […] Умирая, они летали медленно и жужжали чуть слышно. Лишенные хлеба, мы саблями добывали мед. На Волыни нет больше пчел». И такими вроде бы мелкими вкраплениями рисовалась картина грубого невежества и бессмысленной жестокости.
При этом, пребывая в сомнениях, Лютов искренне пытался найти жестокости оправдание, подчиниться ей, но всегда наталкивался на невольное сопроитивление. И вот он уже не может застрелить умирающего Долгушова, ему больно, когда он видит разрушения в храме (хоть Лютов и не верил в Бога, он считал религию частью культуры и страдал от самого факта глумления над святынями).
Некоторые главы написаны Бабелем не от лица Лютова, а в формате сказа. Простой деревенский парень пишет доступным ему языком письмо матери, где рассказывает о жизни отца и двух его братьев, которых революция настолько сделала врагами, что вначале отец убил одного из братьев, а потом другой убил отца. А вот уже боец Никита Бамашев пишет в редакцию о том, как пожалев женщину с грудным ребенком, он берет ее на поезд и заставляет других солдат обращаться с ней уважительно, но после выясняется, что ребенка никакого нет, а вместо него – соль, которая тогда была в дефиците – женщина оказалась простой спекулянткой, и страшный самосуд вершил над ней Никита, но разумеется не равнодушно, а после мучительного душевного потрясения.
Все фрагменты сборника постоянно заставляли усомниться в целесообразности жестокости. Герой постоянно задавался вопросами «Кто прав? Кто виноват?». Такие мысли в то время не одобрялись, но обвинить Бабеля во лжи было трудно. Гораздо легче было запретить и «устранить».
И вот Максим Диденко, обращаясь к этому сюжету, сразу начинает свой спектакль с атаки зрителя. В первые минуты многие в зале даже пытаются заткнуть уши, но Иван Кушнир тут прописал с одной стороны невероятно живописную, а с другой очень функционально эффективную музыку, которая в этот момент вся сосредоточена на низких частотах, и даже плотно закрыв уши, от басовых вибраций, сотрясающих легкие, никуда не спрятаться. Постановщики практически разобрали «Конармию» на эффектные фрагменты и пересобрали их заново, сохранив ключевое – идею гуманизма. Привычного повествования практически нет – каждая история передается пластикой, игрой на музыкальных инструментах, пением, метафоричными мизансценами и лишь изредка декламацией. Но это только усиливает воздействие. Потому что в конечном счете все складывается, моменты нежности переплетаются с моментами жестокости, и все кусочки мозаики собираются в голове в мощнейший манифест человечности.
Важная особенность спектакля в том, что визуально он часто обращается к искусству эпохи Ренессанса (уже в момент рассадки зрителей на сцене можно распознать цитату на «Тайную вечерю» да Винчи, а таких отсылок будет много). Тут значительно даже не столько решение «визуализировать картины», а именно сам выбор эпохи. Ренессанс переводится как «заново рожденный», то есть европейцы снова открывали для себя величайшие достижения античной цивилизации, которые практически забылись и были утеряны на протяжении более чем 1000 (!) лет Средневековья («Темных веков»). И одним из главных таких достижений являлся именно _гуманизм_ (поэтому я просил запомнить). Однако, как известно, в России Ренессанса не было (как не было и других важных процессов – например, Реформации). После затянувшегося Средневековья Петр I в попытке наверстать упущенное буквально насильно сразу запустил у нас эпоху Просвещения. Конечно приглашали каких-то художников, работающих в эстетике Возрождения, но идеологических процессов обращения к гуманизму не происходило. Это не созревало в людях. И именно перенос эстетики Ренессанса, полностью базирующегося на идее всемирного гуманизма, на этот сборник рассказов, пропитанный поиском гуманизма нашего, отечественного, запускает в зрителе тот важный отсутствующий процесс.
Когда я смотрел этот спектакль впервые, кажется в октябре 2014-го года, я разумеется об этом не думал. Я и книгу-то, конечно, не читал. Тогда все, что я мог сказать, что это очень страшно и очень красиво. Наверное завернул бы что-то в духе «страшно красиво» и был бы очень горд собой. Но надо понимать, что 2014-й год принес истории нашей (и не только) страны очень много печальных неожиданностей, буквально погрузил в шок. Мы тогда еще отказывались верить, что наша реальность – это когда в новостях всех телеканалов могут так запросто возникать слова «осквернили сталинскую высотку», «кощуницы», и все это с такой унижающей любое достоинство интонацией. Мы тогда отказывались верить, что большинство людей вдруг остервенело набросится друг на друга с не менее чудовищными «либерастами», «ватниками» и прочей гнусью. Это все было на поверхности, но все это было неожиданно и ново. И такой спектакль тогда был откровением. Он пронизывал до дрожи. Как темой, так и ее реализацией. Именно поэтому и возник мой второй поход – мозгу, со всех сторон одолеваемому мраком, требовался глоток кислорода.
Но сейчас, спустя 2 с лишним года, вдруг понимаешь не менее болезненную вещь. Тогда мы только падали в это болото. А теперь мы в нем завязли и сами не заметили насколько основательно. Мы научились мыслить этими категориями «осквернений» и «кощунств», даже если отказываемся их использовать в речи. Мы уже не удивляемся повестке и интонации телевидения, не удивляемся ограничениям интернета (кто-то может даже и не замечает их до сих пор). Мы не просто ужились, мы начали эту вязкую трясину обживать. И мы сделали все, чтобы конкретно этот спектакль не только не утратил своего пугающе целебного воздействия, а обрел новую актуальность. Тогда мы смотрели на это как на страшное прошлое, грозящее стать будущим. Сейчас смотришь на это как на настоящее. Сомнения? Гуманизм? Да много ли их в чистом виде осталось в тебе самом? Или ты уже сам начинаешь оправдывать жестокость?
И должен признать, то ли осознавая эту новую актуальность, то ли от того, что они сами обжились в новой парадигме, ребята из Мастерская Дмитрия Брусникина играют этот спектакль сейчас возможно даже лучше, чем раньше. Обычно в спектаклях с такой диктатурой, с жестко прописанным мельчайшим жестом, интонацией, движением глаз, буквально через пару лет исполнители начинают наполнять образы какими-то своими смыслами, начинают «заигрывать» партитуру режиссера. От этого в спектакле неминуемо образуются швы, по которым он в следующие год-два и разъезжается. Тут же все напротив! Спектакль выглядит так, словно его сегодня в первый раз играют – точно, выверено и тщательно до мелочей. Я недавно в спешке, даже не совсем желая этого, имел неосторожность небрежно отозваться о Брусникинцах. Посыпаю голову пеплом, приношу извинения, и признаю ошибку – они очень крутые.
Подводя черту,
— это спектакль, конечно не столько страшный и болезненный, сколько полезный и исцеляющий. Его не нужно бояться, к нему нужно стремиться. Он, как сеанс психоанализа, копается в подсознании нашего коллективного бессознательного и позволяет вытащить на поверхность истоки наших проблем.
— это спектакль, который сейчас настолько хорошо выглядит, что даже несмотря на обилие громких премьер за эти годы, может сегодня уверенно занимать лидирующие позиции в 10-ке лучших спектаклей Москвы.
— это спектакль, который доступен на видео (уж не знаю, законно ли он появился в сети, но он уже как два года по ней гуляет), и посмотреть это видео – будет самой большой ошибкой. Поскольку спектакль работает с залом, его нужно не столько смотреть, сколько переживать. И я рекомендую обращаться к видео только в том случае, если совсем никак до Москвы не добраться. А остальным вот ссылочка (до конца года еще три показа, и билеты ну просто очень недорогие, видно с любых мест будет сносно, и все лучше, чем на том видео): https://tickets.meyerhold.ru/events.php?sevent=225
Ну и если вы спектакль уже видели когда-то давно, спешите пересмотреть. Мне кажется много откроется нового и про ребят, его играющих, и про самих себя, за эти три года так сильно мутировавших.
Очень рад, что сходил. С одной стороны хочу ходить каждый год (и может несколько раз), а с другой – где-то внутри очень желаю, чтобы на моем веку спектакль все же утратил актуальность, перешел из настоящего в прошлое. Возможно для этого как раз потребуется много показов, пока каждый (может и не единожды) его посмотрит. А даже сейчас треть зала по-прежнему аплодирует стоя, треть не может пошевелиться, а треть насуплено задумчива.
И очень рад, что получилось про него написать. Пусть банально, сумбурно и даже вторично, но у меня редко выходит написать хоть что-то вменяемое про столь сильно задевающее.
Спасибо!
Привезите нам больше хороших людей!
___________
Источник материала: https://www.facebook.com/inner.emigrant/posts/353632955085614
Самые свежие обзоры и обсуждения всегда первыми в Facebook: https://www.facebook.com/inner.emigrant
Telegram-канал: https://t.me/inner_emigrant
