Режиссер Сергей Потапов о взаимодействии с актерами, будущем киноискусства и грядущей театральной премьере «Тарас».
Якутский режиссер Сергей Потапов известен своими театральными спектаклями и кинокартинами, которые неизменно имеют глубокий посыл, продуманный концепт и провоцируют на яркие и искренние эмоции. Сергей является лауреатом театральной премии «Золотая маска», в то время как венгерские критики окрестили режиссера «якутским Тарантино» — за решительный и яростный подход к делу, уникальный театральный опыт и необычные эксперименты. Фильмы, мюзиклы, театральные представления, пьесы «по мотивам» и авторские спектакли — плодотворность и открытость миру во всех его проявлениях позволяют Сергею Потапову творить без оглядки на какие-либо устои и стереотипы.
Вы занимаетесь режиссурой непосредственно с университета?
Я закончил якутский колледж, в котором была актерская студия. Как-то преподаватели дали нам задание поставить отрывок на тему воскресного дня. И так получилось, что я сумел собрать однокурсников, чтобы они все сделали мой отрывок. Когда преподаватели спросили, кто это сделал, студенты сказали: «Во всем виноват этот человек» и показали на меня (смеется). Преподаватели встали и пожали мне руку со словами «Это очень хорошо». После этого я начал ставить все новые и новые отрывки, был таким негласным режиссером на своем курсе.
Можно ли считать эти события началом вашей карьеры?
Да, это определенно дало мне толчок. Я начал ставить отрывки, а люди начали их смотреть, и мне это понравилось — эдакий взгляд со стороны на происходящее. Самое забавное то, что когда я поступил в ГИТИС, нашим первым заданием также был «Воскресный день». Но там я почувствовал, что уже не смогу собрать однокурсников вокруг себя: очень много артистов, очень много мнений.
Сколько времени у вас ушло на достижение известности?
Не знаю, не считал. У меня достаточно много спектаклей (я поставил около 60), фильмов снято где-то десять… Со временем количество переходит в качество. У нас с курса, кстати, двух режиссеров отчислили со словами: «Количество не перешло в качество». Это как в спорте — каждый находит свой стимул. Бывает так, что даже артисты, которые долго не выходят на сцену, «теряют форму». А я в данный момент нахожусь в хорошей творческой форме, если можно так выразиться.
У вас никогда не было ощущения, что вы не на своем месте? Не хотели заняться чем-нибудь другим?
Бизнесом если только… (смеется) На самом деле, я самодостаточен в этом плане. Не зацикливаюсь на театре, а стараюсь делать по максимуму в сфере культуры в целом. Иногда снимаю кино, пару раз ставил цирковые представления, танцы в театре, стадионные мероприятия большого масштаба — там у режиссера в подчинении по несколько тысяч артистов. Иногда доходит до корпоративных вечеров, также организовываю концерты, фестивали… Много всего! Мне это нравится, это как отдушина. К тому же режиссура любых театрализованных представлений сулит новые знакомства, новых людей. Хотя Спилберг как-то сказал: «Один человек не сможет играть на разных инструментах», я пошел против этого утверждения! (смеется)
Ваш основной род деятельности — это театр, или кино тоже?
Именно театр. Для меня кино это любительское, авторское дело.
То есть вы не хотели бы углубиться в создание кинокартины?
Нет, я бы хотел, но еще не снял «своего» фильма. У меня есть давняя задумка «Страх и трепет», над которой я работаю уже много лет. Возможно, попробую претворить эту идею в жизнь в следующем году, если получится — на данный момент нет финансирования. Если на прокатное удостоверение будут просить пять миллионов, как планируется, — то все, конец фильмам. У нас просто нет таких денег.
Касательно спектаклей. Уже готовые проекты вы оцениваете с критической точки зрения в духе «Здесь еще не мешало бы доработать», или обычно уверены в результате на 100%?
Конечно, некая неудовлетворенность остается: порой недостает актерских либо технических возможностей. Все-таки театр — это живой организм, это не кино. Если в кино ты снял кадр, то он останется на века, как картина. А театр — это нечто живое, сиюминутное, оно меняется. Каждый раз, когда смотришь один и тот же спектакль, видишь — он может играться совсем по-разному. Потому что там играют живые люди, они же не роботы. Что-то дополняют, что-то забывают… Потихоньку спектакль начинает жить своей жизнью. Это происходит уже вне режиссера: он должен смириться с подобным положением вещей. Некоторые закрывают на это глаза, говорят: «Это не мой спектакль!».
Вы так не делаете?
Мои спектакли — это мои дети, я стараюсь не отрекаться от них. Кто-то из них очень долго живет, а кто-то быстро умирает. Кто-то рождается особенно красивым ребенком… И их всех надо любить, давать им возможность расти. Вообще, я считаю, что все гениально вокруг нас. Нет плохих спектаклей.
А как в таком случае быть с плохими постановками и бездарной игрой актеров?
Даже в этих бездарных спектаклях можно увидеть всплеск гениальности, какую-нибудь вспышку. И она может озарить своим светом весь спектакль… Но это надо уметь смотреть. Спектакль может быть плохим, но какой-нибудь актер внезапно встанет, осветит собой все — и ты увидишь что-то прекрасное. Я пришел к выводу, что все живое гениально. Красивое… и живое. Просто надо чуть-чуть ракурс поменять, посмотреть с другой точки зрения.
По вашему мнению, театр и кино — соперники или соратники?
В первую очередь, я считаю, что и кино, и театр есть искусство. Просто театр — старое, а кино — молодое: ему всего лишь сто с чем-то лет. И в какой-то момент кино стало развиваться по другому пути. Ушлые ребята поняли, что на этом можно заработать денег — и увели кино в другую, коммерческую сторону.
Является ли при этом кино искусством на сегодняшний день?
Да, конечно! Есть же авторское кино и новые движения. Есть такие фильмы, которые сами по себе — произведение искусства. Думаю, в какой-то момент кино выйдет на иной уровень среди всех видов искусств — через тысячу лет, например. (смеется)
Смотря на то, как сейчас развивается киноискусство в целом, считаете ли вы, что в него вносится определенный вклад, или люди паразитируют на успехах предыдущих поколений?
Есть, конечно, и паразиты, но есть люди, которые развивают фильм как искусство, двигают кино. Есть те, кто делают на этом деньги. Но у нас ведь также снимают и кино ради кино — просто для себя. В какой-то момент каждый район, каждый дом будет снимать свое кино.
Касательно театра и взаимодействия с актерами. Как обычно происходит этот процесс — вы командуете и руководите труппой «сверху», или рассматриваете желаемую картину на равных с актерами?
Я стараюсь с уважением относиться к актерам своих спектаклей и делаю так, чтобы они меня уважали. Есть режиссеры, для которых артист вообще не человек. Это не очень хорошо, ведь убери актера как компонент — и все, театр будет не нужен, умрет без артиста. На чем стоит театр? На артисте, на его психофизике: где-то странной, где-то больной, где-то гениальной. Для меня артисты — это мои воины. Они выходят на сцену и умирают за меня. Я не могу не относиться к ним с уважением. Они должны верить в меня — без веры ничего не получится! Актера же тоже надо понять. Разные режиссеры приходят и все время хотят, чтобы им поверили… Бывает, что они делают провальные спектакли. И порой создается ощущение, что актеры просто выходят на сцену и умирают на твоих глазах. Потому что полководец плохой, он не смог выстроить бой. Неудивительно, что в какой-то момент у актеров появляется недоверие… Если его сломать, тогда все сложится успешно.
А чем оно ломается?
Доверием друг к другу. Актеры же чувствуют, если человек хороший. И сразу видят слабого режиссера. Как и в любой другой профессии — есть хорошие и есть слабые представители.
В чем заключается ваше видение Гоголя, по которому поставлена пьеса «Тарас»? Насколько я знаю, вы полностью осовременили произведение.
В первую очередь должен сказать: это не Гоголь. Это пьеса Михаила Башкирова, русского драматурга. Есть моменты, где мы совсем уходим от изначального произведения Гоголя: событийный ряд и сюжетная линия ломается, но я не хочу вам об этом рассказывать, сами все увидите. «Тарас» уже ближе к современной драматургии, в пьесе задействован современный язык, энергетически мощный. Ничего лишнего в тексте нет. Сначала хотел делать инсценировку сам, но решил создать что-то другое, совсем новое. Михаил сделал целых пять вариантов пьесы — в итоге я собрал из них свой.
Многие отрицательно относятся к любому осовремениванию классических произведений. Считают, что нет смысла искажать традиционные ценности и литературу, что это даже своего рода кощунство…
Да, тут есть опасность уйти в пошлость. Слишком осовременивать классику нельзя. В первую очередь в представлении должна быть театральность. А если люди будут в бейсболках по мобильным телефонам разговаривать — это немножко дешевые приемчики. В этом плане у нас все будет прилично, наша пьеса вне времени и пространства. Главная сюжетная линия — история самого героя, Тараса. Очень спорный персонаж… Он и у Гоголя изначально сложный. В основном все, кто читал, знают, что Тараса Бульбу предал сын, а потом Тараса сожгли — как-то так в общих чертах. В школе на уроках литературы часто его образ трактуют как героя-патриота. На самом деле персонаж очень сложный, мрачный и жесткий.
А у вас он показан именно как неоднозначная личность?
У нас есть свои мысли по этому поводу — вы увидите сами. Многие начинают спрашивать про тему Украины, и я вас сразу предупреждаю: когда мы писали пьесу, вообще об этом не думали. У нас чисто художественное произведение, никакого политического подтекста там не будет. Правда, кто захочет, все равно его увидит, но я предупреждаю заранее — этого там нет. Политика мне чужда.
Что вы ожидаете от зрителей Петербурга? Что хотелось бы увидеть?
Хотелось бы, чтобы было какое-то подключение к материалу… И чтобы сильно аплодировали! (смеется)
Оригинал: https://hitch.space/interview/sergey-potapov-artistyi-eto-moi-voinyi/
