В 1926 году на берегу реки Чагоды заложили стекольный завод и рабочий поселок
"...И целый год я обязанность свою исполнял благочестиво и свято и не касался сего (он ткнул пальцем на полуштоф), ибо чувство имею", — сказал Мармеладов Раскольникову в известной беседе в распивочной. Многие ключевые сцены и программные диалоги в русской литературе случаются в питейных. А еще герои классики то и дело пьют капли из мензурок, трут виски содержимым аптечных пузырьков и в страсти разбивают бокалы об пол. В Чагоде, районном центре на западе Вологодской области, убеждены: если бы мастера словесности были внимательнее к деталям и потрудились бы указывать производителя всей этой стеклянной тары, о Чагоде и окрестных деревнях знал бы весь читающий мир.
Текст: Сергей Виноградов, фото: Роман Новиков
Штофы и полуштофы, графины, баночки и флакончики местных стекольных заводов начиная с 1830-х годов баржами поставлялись в Санкт-Петербург.
В нынешнем году старейшему из ныне работающих заводов Чагодощенского района исполнилось 120 лет. В местных деревнях по сей день живут потомки тех немцев, которых в XIX веке выписали в российскую провинцию налаживать стекольное дело.
РЕКА С ПЕСЧАНЫМИ БЕРЕГАМИ
В 1926 году на берегу реки Чагоды заложили стекольный завод и рабочий поселок. Могли бы назвать его Чагодой-Стекольной, но среди принимающих решения романтиков не нашлось. Кроме того, в переводе с финно-угорского короткое словцо "чагода" означает реку с песчаными берегами.
Собственно говоря, реки и песок и сделали этот край одним из центров стекловаренного производства в XIX веке. Чагодощенские карьеры с чистым кварцевым песком, одним из важнейших ингредиентов качественной стекольной массы, уже стали элементами местного ландшафта. Их копают не одну сотню лет, а они не иссякают. Сеть маленьких, но глубоких речушек, вьющихся между поселками, показалась стекольщикам-первопроходцам очень удобной для транспортировки готовой продукции в крупные города. В особенности после запуска Мариинской водной системы и Тихвинского водного пути. А дремучие сосновые леса в заводских печах и за тысячу лет не сожжешь.
Впрочем, подобные условия для северной России совсем не уникальны. Чем же привлекала Чагода стеклозаводчиков? "Людьми", — будто сговорившись, отвечали на этот вопрос чагодощенские музейщики и краеведы. Первые заводчики привезли в эти места специалистов в стекольном деле, в том числе выходцев из Германии и других европейских стран, многие из которых остались в этих местах и сформировали профессиональную среду. Оттого последующие предприниматели ставили здесь заводы, зная, что найдут людей, знающих, с какой стороны взять в руки стеклодувную трубку. Стекольное дело требовало мастерства и опыта, которые приходят только с годами. Работника нужно было обучить да еще и уберечь от вербовщиков с других заводов, которые охотились за мастерами и перекупали их.
В дореволюционные времена в здешних краях работали три больших завода, а общее число работников, занятых в основном производстве и на вспомогательных работах, исчислялось тысячами. При молодой Советской России возник еще один — в Чагоде. Сейчас действующими остаются два завода, третий законсервирован, но может быть открыт в ближайшие годы.
Самый старый из чагодощенских стеклозаводов — Михайловский. Он был основан еще в 1839 году, и поначалу на нем работали лишь 22 человека, среди которых были как иностранцы, так и русские. Но сегодня о нем можно узнать лишь в музее Чагоды. Завод закрылся за три года до революции, не выдержав конкуренции. Сейчас в селе Анисимово даже бревнышка от завода не осталось, а когда-то здесь стояли главное здание, кузница и два сарая.
Как производится бутылка.
Производственная цепочка начинается с приемки, обработки и смешивания сырьевых материалов (кварцевый песок, известь, кальцинированная сода и т.д.) в составном цехе. Стекловаренная смесь (шихта) подается в печь, где происходит процесс варки, в ходе которой шихта превращается в стекломассу. Температура в печи достигает полутора тысяч градусов. Через питатели стекломасса подается к стеклоформующим машинам, которые производят готовое изделие. До отгрузки заказчику бутылка подвергается отжигу и охлаждается в соответствии с технологией.
Сазоновский завод начинался в 1860-х годах с шатра на деревянных столбах и полутора десятков избушек для мастеров. Зарплаты были невысоки, но при заводе были построены начальная школа и лавка. Завод дожил до наших дней, но несколько лет назад был остановлен.
Завод Смердомский на высоком берегу, при слиянии рек Чагода и Смердомка, заложили предприниматели-партнеры — Поликарп Зыков и Альберт Рутенберг. Рядом с заводом вырос одноименный рабочий поселок. Основанный еще при царе стекольный завод из поселка Смердомский стал одним из промышленных флагманов района в советские времена и пережил тяжелые 90-е годы. За 120 лет существования Смердомский стеклозавод останавливался надолго лишь однажды — в годы Великой Отечественной войны, когда заводчане ушли на фронт. После войны, в условиях кадрового голода, с калеками и подростками у печей, завод возродился под руководством Дмитрия Тугова, который пришел работать сюда еще в семилетнем возрасте.
СТЕКОЛЬНАЯ ФАМИЛИЯ
Немецкие фамилии в Смердомском — совсем не редкость. Потомки немецких мастеров живут и работают на местном стекольном заводе по сей день. Среди них больше всего носителей фамилии Гунлах. Людмила Александровна Гунлах отдала работе на заводе почти сорок лет. После войны, еще школьницей, пошла на предприятие и здесь доработала до пенсии, да и в пенсионные годы продолжила трудиться.
"Мой отец приехал в Смердомский из Ямбурга (ныне — Кингисепп. — Прим. ред.) в 1907 году, — рассказывает Людмила Александровна. — Он там тоже на стекольном заводе работал, за Гатчиной где-то, аптечную бутылочку делали. Работники стали просить у хозяина, чтобы прибавил зарплату, а он взял и завод закрыл. Что делать? Искать новое место работы. Таких, как отец, "летчиками" звали. Потому что постоянно переезжали с места на место".
Работников закрывшегося в Ямбурге завода, включая мастера Александра Гунлаха, на Смердомский стекольный завод сманил вербовщик. Родители Людмилы Александровны познакомились на заводе, мать приехала в Смердомский из Санкт-Петербургской губернии в 1911 году. Поженились, получили квартиру от завода на берегу реки. Людмила Александровна по сей день живет в родительском доме.
"Отца арестовали в 1938 году, и больше мы его не видели, — рассказывает она. — Мать осталась с четырьмя детьми на руках. Мы с одним братом двойняшками родились — у меня рахит, а он здоровенький был, но умер из-за кори. Работать на завод я пошла малолеткой. Жизнь заставила. Один брат с войны инвалидом пришел, другой уехал шахтером в Челябинскую область. Короче говоря, все разъехались, остались мы с мамой вдвоем. Я окончила шесть классов школы, хотела и дальше учиться, но мать сказала, что нужно идти работать. В контору звали, но зарплата там маленькая была. На заводе больше. Тот, кто хотел заработать, хорошо получал. Водочную бутылку делали, аптечную посуду, баночки под мазь, флаконы под тушь".
Для начала школьнице поручили относить сделанные мастером изделия в закальную печь. Изделия хрупкие, нести их нужно было на тяжелом совке на длинной ручке, который предательски ходил ходуном в руках. Поначалу с непривычки Людмила много перебила стекла, не донеся до печи. Но потом приноровилась. Позже трудилась выдувальщицей, много лет работала оператором на станке "Шиллер". Числилась в передовиках, почти всегда перевыполняла план.
"В годы войны завод был остановлен, выживали как могли, — вспоминает Людмила Александровна. — Со своего огорода питались, но этого часто не хватало. Мы с мамой продали все, что было нажито. Был сундук набит добром, но вскоре опустел. Корова была — зарезали на мясо. Коз завели, я их до сих пор держу. Мы на заводе работали весь день, перерыв на обед давали только двадцать минут. Вот и бежишь к скотине — лишь бы успеть".
По словам Людмилы Гунлах, тяжелее всего на заводе было выносить постоянную жару и шум. Но привычка пересиливала все. "Пекло в цехе, но мы не жаловались, — говорит она. — Водой обливались, смеялись, шутили, дружно было. А шум какой стоял! Я прихожу с завода и с матерью о чем-нибудь заговариваю, а она мне — ты чего орешь-то, я не глухая. Еще грязь была страшная, работали с ног до головы в мазуте, в заводской бане отмывались".
ЖИЗНЬ В СТЕКЛЕ
Поселок Смердомский — это деревушка на берегу реки, в которой живет более трехсот человек. Практически все взрослое население поселка работает на стекольном заводе, и так было всегда. До революции поселок был исключительно рабочим, да и в советские времена Смердомский был официально приписан к заводу, о колхозах здесь слыхом не слыхивали. Кто из местных не желал варить стекло в жарком цехе, а хотел сесть за руль комбайна, переезжал в любое из соседних сел.
Валентин Варзин иной судьбы не хотел и после учебы в Гусь-Хрустальном устроился на родной завод стеклодувом. А в годы перестройки еще молодым человеком был назначен директором Смердомского стекольного завода, и на его плечи выпало спасать завод в лихие 90-е годы, когда налаженные торговые связи резко оборвались.
"Работы было очень много, — вспоминает он. — Все приходилось постигать на ходу. В техникуме и институте, которые я оканчивал, меня не учили выживанию в рыночных условиях. Но понимание приходило быстро. Например, когда я пришел, завод по разнарядке выпускал бутылку под масло, и никто не решался изменить ассортимент. Но мы это сделали, стали искать заказчиков. Погибали те заводы, у кого сбыта не было, а у нас сбыт был. Учиться было негде, не буду скрывать, часто поступал по наитию".
Представьте человека, который входит в вагон с портфелем, а в нем звенят бутылки. Попутчики морщатся: даст нам поспать этот любитель горячительного. А это Валентин Варзин отправился с образцами продукции на другой конец страны — искать заказчиков.
Нынешний начальник производства на заводе Андрей Хазов — из потомственных и фанатичных стеклоделов. К своей должности он шел почти двадцать лет, пройдя путь от грузчика до начальника. В 1998 году, когда завод в его родной Чагоде стоял, он после армейской службы приехал в поселок Смердомский и устроился грузчиком. С работой в те годы было непросто, хватались за любую. Андрей Хазов приехал в Смердомский посмотреть и попробовать — и остался. Живет он рядом, завод — за забором его огорода.
Профориентация, впитываемая с молоком матери, и сегодня в ходу среди местных жителей. Любой здешний мальчишка, который, быть может, как и его сверстники из больших городов, мечтает стать айтишником или сисадмином, пошагово расскажет технологию производства стекла.
В рабочем поселке, в котором родился, и летом не отдохнешь. Старшего сына, приехавшего на каникулы, Андрей Хазов устроил увязывать бутылки на лето. Сезон отпускной, и разнорабочих мало, а сын на заводе вырос. "Да и чего ему болтаться-то, пусть привыкает", — говорит отец.
ЭКСПОНАТЫ С ЧЕРДАКА
Интернет-путеводители включают Чагодощенский музей истории и народной культуры в пятерку лучших музеев России на стекольную тему. Наряду с Русским музеем и Музеем дятьковского хрусталя. Скромный краеведческий музей получил такое почетное соседство благодаря внушительной коллекции стекольных экспонатов. Одних бутылок, изготовленных за полторы сотни лет, в музее более семисот.
"В основном фонды пополняются за счет поступлений с наших заводов, — рассказывает директор музея Людмила Питалина. — А еще люди приносят. Кто-то на чердаке или в сарае у бабушки нашел интересную старинную бутылку или стопку, приносят и выкопанные бутылки. Их чаще всего находят в местах, где были пристани, на которых стекольные заводы грузили продукцию".
В экспозиции и фондах музея бутылки всевозможного вида и назначения, механизированной и ручной выдувки. Неизменной популярностью пользуются графины в форме медведя и бутылки в виде мужика с балалайкой, которые выдували дореволюционные чагодощенские мастера. Но их пока не увидеть, лежат в коробках. Музей недавно переехал из аварийного здания и только размещается на новом месте. Свои хрупкие экспонаты музейщики перевозили, обернув в ткань. А особо ценные переносили на руках, благо Чагода невелика.
По словам Людмилы Питалиной, многие годы основными посетителями музея были школьники. Но в последние несколько лет зачастили туристы — тематические путеводители сыграли свою роль. Маленькие музейчики стекольных раритетов открылись в городских гостиницах, а в Музее истории придумали экскурсию в историю чагодощенского стекольного дела. С посещением современного производства, разумеется. Танцем бутылок на конвейере экскурсия заканчивается. Но для кого-то именно этим и начинается путь в стекольную профессию.
