Война на море существенно отличается от сухопутных баталий. Особенно в эпоху парусного флота. Во-первых, сложно с маневром. Во-вторых, все скученно. В-третьих, корабль замаскировать или упрятать сложно. В-четвертых, цель пусть и крупная, но довольно прочная. Отсюда специфика.
На первые корабли, как известно, ставились обычные бомбарды. Много на борт их брать не получалось, да и смысла особого не было. Стреляли они каменными ядрами, не сильно ужасающими с точки зрения пробития. То есть существовали серьезные пушечки, только их на судно затащить не получалось – уж очень велики по массе. Поэтому имелось некоторое ограничение оп калибру.
Суда тех времен пусть и строились из дерева, но имели уже отработанную конструкцию и получались достаточно прочными. Так что запросто выдерживали не одно попадание, а учитывая скорострельность современной им артиллерии, можно представить, сколько бы тянулись морские баталии, если бы моряки решили полагаться только на мощь орудий. Поэтому, пока с пушками было грустно, военные корабли никак не избавлялись от высоких надстроек на носу и корме – сюда набивали стрелков всякого рода, перед которыми ставилась задача очищать палубу неприятельской посудины от всего живого – приходилось делать упор на абордажную схватку.
Постепенно совершенствовалась металлургия, и на смену каменным ядрам пришли снаряды посолиднее – из чугуна. Также модернизировались сами пушки. Их мощность повысилась, вот только кораблестроение тоже на месте не стояло. Изменились способы набора корпусов, отчего те стали еще прочнее. В результате проблема осталась. Решили увеличивать число орудий на борт. Научились прорезать порты и располагать пушки в несколько рядов. Однако, меры оказались недостаточными.
Прежде чем пытаться одолеть морского противника, лучше его предварительно обездвижить. Для чего желательно нанести урон парусам – благо, площадь их такова, что промазать сложно. И тут проблема – ядром по мачте попасть можно разве случайно, а в парусе оно просто проделает дыру, равную калибру, от которой особого урона не случится.
Предприимчивые голландцы, в то время слывшие самыми авторитетными корабелами, недолго думая, соединили пару ядер перекладиной (навроде гантелины) и назвали изобретение книппель – дубина. Новинка быстро прижилась во всех флотах, поскольку неплохо раздирала паруса и путала канаты. А в 1631 году осажденные магдебургцы такой штукой даже пуляли по пехоте имперцев: шрапнель еще не существовала, приходилось выкручиваться.
У книппеля имелся недостаток – никакая эффективность при работе по рангоуту. Поэтому его постепенно видоизменяли, заодно увеличивая сектор охвата – перекладину, соединяющие половинки снаряда, сделали раскладной, как плотницкий метр. А потом и вовсе поменяли на цепь. И в таком виде снаряд просуществовал аж до XIX столетия, превосходно борясь с мачтами, парусами и канатами.
Решив проблему с движителем (парусами), переходили на корпус. Тут сложнее. Проще всего, конечно сжечь. Но и это задача непростая – особенно с учетом того, что и сам находишься на плавучем складе топлива, пропитанном смолой.
Первые зажигательные снаряды изготавливались просто – каменная пористая основа (известняк годился, да иногда керамика) пропитывалась маслом (для твердости) и смолой (для горючести). Потом вообще оставили одну оболочку, избавившись от твердой сердцевины: мешок с негашеной известью оплетали веревкой, потом макали в расплавленную серу и покрывали смолой – и так несколько раз. Выходило что-то среднее между напалмом и зажигательной пулей – горящая субстанция разлеталась и липла не хуже, чем современные смеси с каучуковым загустителем. Да и тушить это все водой крайне сложно – из-за присутствия в составе извести.
Чуть позднее решили калить ядра. Причем в самом прямом смысле: на угольной жаровне, пока не начнут светиться. И этот высокотемпературный ужас пускать в сторону неприятеля. Хотя существовала проблема: ядро требовалось раскалить и очень быстро стрельнуть им во врага – иначе остынет. Так что калили только большие калибры – менее массивные остывали по дороге. Плюс зарядить таким огнеопасным средством пушку тоже оказалось непросто. Надо было запыжить пороховой заряд деревянной пробкой, которую для пущей надежности замазывали глиной. Причем дождаться, пока та высохнет и только потом поверх размещать горяченное ядро. Так что новинка на кораблях долго не продержалась (на суше этим занимались чуть дольше) – уж очень опасная метода для своих оказалась.
Как только научились в 1681 году отливать полые ядра, из них стали сооружать бомбы (о чем чуть позже) и брандскугели – те же полые чугунные сферы, начиненные зажигательным составом вперемешку с пороховой мякотью. Но у брандскугелей еще и делали несколько отверстий, через которые эта горючая смесь выплескивалась в разные стороны. И у бомб, и у брандскугелей эти дырки закрывались деревянными пробками с замедлителем – он воспламенялся сам от метательного заряда. Вот только такие зажигалки тоже получились не сильно надежные – их, порой, разрывало у среза ствола, а то и в канале. Так что от такой напасти поспешили быстренько избавиться, как только насчитали несколько несчастных случаев.
Поскольку бомбы лить научились, решили ими пострелять и на море. Из пушек хорошо не получилось – полый корпус не выдерживал перегрузок. Стали стрелять из мортир. Но вот попасть навесным огнем даже в неподвижный корабль противника проблематично, не говоря уж про имеющий ход. Поэтому много мортир на корабли не ставили. И больше на всякую мелочь вроде галер.
× Поддержите подпиской наш телеграм-канал: @battlez
В XIX веке мудрый француз Пексан додумался стрелять бомбами не по навесной, а настильной траектории, скрестив мортиру и короткоствольную карронаду (она же коронада, гасконада, меллвилиада и каронада). Потребовалось просто заряжать пороха поменьше, чем в пушку, а ствол сделать большого калибра, а по длине средним между пушкой и мортирой – как у современной гаубицы. Назвали это бомбической пушкой и быстро ввели в состав всех флотов. И подобный тип артиллерии оказался могильщиком для деревянного флота – ни один деревянный борт не выдерживал такой разрушительной силы. Вот только на смену дерева в судостроение уже шел металл, и весь арсенал гладкоствольной артиллерии быстро переходил в разряд бесполезного.
