Знакомьтесь, это дети Поля Гогена и Мэтт-Софи Гад. Той самой роковой датчанки, которую подлец и негодяй бросил ради живописи. Хотя на самом деле всё было не так, но эта версия, увы, плотно укрепилась в общественном сознании.
Гоген обожал своих детей. И писал неоднократно. Особенно Кловиса (какое-то время они жили в Париже вдвоём, была зима, и Мэтт-Софи, чтобы унизить мужа, долго не присылала зимние вещи сына) и единственную дочь Алину. Кловиса художник назвал в честь отца, Алину – в честь матери.
Отец был журналистом-социалистом и, когда во Франции изменился политический климат, увёз семью в Перу, к родственникам жены. Да по пути и скончался, так что сын отца толком не помнил.
А вот Алина Старшая умерла, когда Поль был уже юным моряком (карьера брокера и путь художника ждали его за горизонтом). Мать завещала сыну старые книги и пророчила в своей последней воле, что ему всего придётся добиваться самому, потому что понравиться многочисленным родственникам и друзьям юноша не сумел, и ждёт его неизбежное одиночество. Но, судя по нежнейшему портрету и тому, что её имя носила любимая дочь Гогена, он всё же питал к матери – невзаимные – трепетные чувства.
Мэтт-Софи выходила замуж за успешного финансиста и недальновидно не придала значения его увлечению живописью. Ну, учится муж у Писсарро, ну, выставляется с импрессионистами, но работает исправно и единственный ездит на биржу в собственном экипаже, который (!) весь день ждёт его, чем вызывает зависть коллег (и, полагаю, их жён). Но, за кого бы ни выходила замуж Мэтт-Софи, вышла она за художника, а это в её планы не входило.
Когда Гоген бросил биржу и целиком отдался искусству, супруге удалось на время склонить его к нормальной жизни: семья уехала в оккупированный родственниками Мэтт Копенгаген, где Гогена пристроили торговать попонами. Эта последняя «респектабельная» страница его биографии кончилась тем, что Поль плеснул в лицо клиенту кофе, которым планировал его угостить. (Спустя несколько лет в лицо Гогену прилетит содержимое кружки Ван Гога. Сторонники теории кармического воздаяния должны быть довольны.)
Его любимые дети не пережили отца: о смерти Алины от пневмонии Мэтт сообщила сухим письмом (Гоген "ответил" картиной "Откуда мы, кто мы, куда мы идём?" и суицидальной попыткой), а о смерти Кловиса (после операции на бедре в кровь попала инфекция) не сообщила вовсе.
Старший Эмиль стал инженером в США. В 1921 году он сформулировал осознанную или неосознанную боль наследника любого гения: "Я никогда не пытался извлечь деньги, никогда ничего не требовал на том основании, что я сын Гогена, и вообще считал всегда, что это, скорее, проклятье, потому что в сравнении с ним только очевидней становится моя собственная заурядность".
Младший сын Гогена и Мэтт-Софи Пола стал художником и критиком, в 1937 году написал книгу "Мой отец Поль Гоген" (сын Полы Поль Рене Гоген тоже стал художником, только уже норвежским, занимался в основном гравюрой и литографией), Жана-Рене ждала судьба скульптора (он, кстати, пошёл по стопам деда и стал социалистом).
Есть у Гогена и другие дети, о которых известно совсем немного. Я упомяну детей его туземной возлюбленной Пау'уры. В 1896 году на Таити родилась и нескольких дней от роду умерла их дочь. А сына Эмиля в 1963 году привезла в Чикаго журналист французского происхождения Жозетта Жиро, он тоже стал художником. И диковинкой – таитянин, дикарь, художник-самоучка, сын великого Гогена... Америке он наверняка пришёлся по вкусу.
Понравилась статья? Ставьте лайк и подписывайтесь!
А если вы предпочитаете не читать, а слушать, приходите ко мне на лекции в Москве или слушайте мои лекции в любой точке на земном шаре!
