Они встретились на тихой провинциальной улочке, уводящей далеко, в луговые просторы. Начинали падать каштаны. Их темно-зеленая, шипастая оболочка, напоминающая то ли допотопную мину, то ли крохотное морское чудовище, глухо лопалась от удара о старинный клочковатый асфальт и на свет Божий вдруг выкатывалось ювелирно отполированное семя изумительной формы.
– Как поживает ваша астрономия? – медленно продвигая носок давно не чищеных сапог к мирно лежащему ядрышку, поинтересовался Лёва. Аспирант, подававший надежды, и немалые, он лет пять тому назад неожиданно для всех отстранился от науки и принялся добывать хлеб насущный, разбирая на запчасти списанные автомобили. Но своего научного руководителя Лёва не забывал и, нет-нет, от промельков-воспоминаний у него вдруг нежданно теплело на сердце. Встретиться, однако, всё не доводилось. Сотовой связью Иннокентий Ильич не пользовался, компьютера не имел, а на вызовы обычного стационарного телефона почему-то не отзывался. Да и Лёва, проводящий в неугомонном гараже день деньской, после двух-трёх вечерних попыток успокоился: «Заработался, мол, старик, к очередному прозрению подбирается, а к телефону всё никак не доберётся…».
Не раз Лёве вспоминалось нашумевшее открытие. Человеку в науке не сведущему трудно оценить его масштаб и уникальность. То были голые цифры, прекрасные в своей непогрешимости, десятки страниц виртуозных расчётов, доступных лишь кристальному взгляду подвижника-исследователя.
Открытие единомышленники оценили сразу – и тотчас нашли ему практическое применение. Их было только двое – самых честных, самых преданных друзей, которым астроном мог, не опасаясь подвоха, доверить свои гениальные выкладки.
Понемногу смеркалось. Под каштанами, напротив, вдруг остановился одетый во все чёрное человек. Лёве показалось, что плечо Иннокентия Ильича вздрогнуло.
– А когда-то, жизнь назад, на конгрессе… Парижский тихий дождь, благодатный… Жареные каштаны… – Выцветшие глаза за толстыми линзами были погружены вековую печаль.
– Пойдемте, учитель, становится прохладно…
Придерживая старика за рукав, молодой человек на ходу вслушивался затихающее бормотание, и отчаянные картины вырисовывались в его сознании. Один из единомышленников, дабы закрепить результаты, вызвался поспособствовать изданию научной работы. Книга вышла, всё в ней было напечатано безошибочно, все цифры выверены скрупулёзно. Но в самый последний момент обнаружилось одно маленькое недоразумение: на место фамилии ученого уютно улеглись фамилии его друзей. Ни гранты, ни премии до старика так и не дошли. Вскоре место его многолетней службы было упразднено (конечно, совершенно случайно). А когда полгода спустя у Иннокентия Ильича умерла жена, он остался один на один со своими цифрами.
…И снова – открывались ему неведомые, почти сказочные дали! И было вдохновение. Вдохновение, подобное отчаянию: «Ничего, они захватили лишь малую часть. Если бы эти недотёпы понимали, какие горизонты распахнутся перед наукой! Какие горизонты!..».
Беседуя с небесными светилами, бедствуя как никогда, учёный всё больше отрывался от реальности. И когда к нему заглянули хорошо одетые вежливые люди и предложили солидную прибавку к грошовой пенсии, старик согласился не раздумывая. Для телескопа требовались суперсовременные линзы, нужны были дорогостоящие лекарства, чтобы поддержать неуклонно ухудшающееся зрение. Думалось одно: «Только бы успеть! Только бы завершить все расчёты…».
Он согласился – бумаги были подписаны.
А дальше – сырая, затхлая каморка в полуподвале. Наполовину заложенное кривыми кирпичами окошко во двор, в которое не заглядывало солнце…
Самодельные сосновые табуретки, по необходимости мгновенно превращавшиеся в кровать, неуклюже сколоченный столик, потёртый портфель с бумагами, кое-какая одежонка да отвоеванный с великими трудами телескоп – вот и всё, чем мог располагать учёный.
А зрение падало стремительно, и средств катастрофически не хватало. Старику всё чаще стало казаться, что земля уходит у него из-под ног.
Сгущались упрямые сумерки, скупая беседа сходила на нет.
– А дальше, что же дальше? – удерживая старика за рукав, допытывался потрясённый Лёва. – Что вы думаете делать дальше?
– Дальше? Работать, как всегда. И, желательно, в одиночестве. Наука, мой милый, медлить не может, – на ходу отозвался ученый. И Лёве почему-то стало очень стыдно, будто он сам предал и ограбил кого-то…
Подслеповато ссутулившись, старик медленно растворялся в заре. В кармане его тихо перешептывались каштаны…
Tags: ПрозаProject: MolokoAuthor: Луценко С ...Москвичей и гостей столицы поэт, автор "Стакана молока" Валерий Самарин приглашает на свой творческий вечер, который пройдет в Москве, в Малом зале Центрального Дома Литератора 31 октября (среда), начало в 18.30. Вход свободный!Адрес: Большая Никитская улица, 53. м. Баррикадная. Участвуют: Валентин Сорокин, Геннадий Иванов, Игорь Янин и другие. Прозвучат песни в исполнении Марины Оводковой. Ведущая – Лидия Сычёва.