После прыжка одного из руководителей Google Алана Юстаса из стратосферы с высоты 41км на землю в скафандре с парашютом, представитель НАСА похвастался: «Когда меня спрашивают, зачем нужны пилотируемые полеты в космос, когда всё давно могут заменять автоматизированные роботы, я отвечаю, что первым на луну высадился не робот, а человек. После этих слов люди не знают что мне ответить». Пожалуй, я найду, что ответить. Миссия первопроходцев Нила Армстронга и Эдвина Олдрина в 1969 году длилась не более суток. Хотя они и собрали, как утверждается более 20кг лунного грунта и вывезли его на землю. Уже в следующем году советский луноход прилунился и действовал на Луне почти 11 месяцев. Хоть он и не вывез на землю грунт, но получал данные с помощью рентгеновских телескопа и спектрометра, детектора радиации, лазерного рефлектора, одометра и телекамер, проехав более 10км, обследовав площадь 11-ти футбольных полей, сделав 25 000 фотографий и более 200 панорам.
Высокоточные приборы для корректной работы и сбора данных в наземных лабораториях чаще всего держат в вакуумных камерах не только из-за риска проникновения посторонних частиц, но и исключения микровибраций со стороны деятельности человека. Различные сканнеры, телескопы и датчики на борту космических орбитальных аппаратов – не исключение. Однако в случае с пилотируемыми орбитальными аппаратами ситуация иная. Помимо того, что до 80% полезной нагрузки на пилотируемых аппаратах занимают СЖО (системы жизнеобеспечения), такой высокой точности, как, к примеру, улетевший за край солнечной системы телескоп Хаббл, размещенные на таких аппаратах сканирующие и измерительные приборы иметь не могут. Причина именно в жизнедеятельности космонавтов на борту, напрямую влияющих на точность различных типов измерений. В связи с этим экономическая целесообразность эксплуатации ПОА (пилотируемых орбитальных аппаратов) и их эффективность для исследовательской деятельности гораздо ниже, чем эксплуатация беспилотных спутников и зондов. Здесь речь идет именно об исследовательской тематике космических запусков, не коммерческих, где экономическая выгода на первом месте, и военных запусках, там совсем иные приоритеты, где точность на первом месте. Вопрос касается именно исследовательских программ.
Известно про увеличение проектов космических агентств ведущих государств и союзов с использованием именно ПОА на ближайшую пару десятилетий. Количество беспилотных исследовательских проектов также растет. Почему же при разной эффективности, доля ПОА в планируемых исследованиях не снижается относительно беспилотников? Вероятно ответ в престиже, за который многие страны собираются платить вопреки экономической выгоде. А может все дело в том, что человек не желает передавать все управление искусственному, пусть и подконтрольному интеллекту? Сара Коннор согласилась бы со вторым ответом.
