В субботу утром, мы собрали свои рюкзаки, запаслись водой и на остановке местного автобусика, которые, неизменно, поражают нас своей новизной и яркостью, купили парочку бубликов, щедро обсыпанных кунжутом. Местные бублики, тут называются «семит» или по длинному султан-семит. Почему султан? Да потому, что этот бублик нужно доставать из печи, когда он станет золотистый, как червонец самого султана.
Так вот, запаслись мы золотистыми бубликами, водой и у селись в маршрутный автобус, который по великолепной дороге, довёз нас к подножью, посёлка Каякой ( произносится по разному), но учитывая мой испанский, я всё время стремился назвать этот посёлок…караколем ( улитка испн.)
Купили мы билеты по шесть лир каждый и завернув в небольшую улочку остановились перед холмом. Пустые проёмы полуразрушенных домов, смотрели на нас невидящими глазами. Ведь души этих домов были мертвы. Нет жителей-нет души. Более девяносто лет назад, последний житель попрощался со своим жилищем, чтобы никогда больше не вернуться обратно. Дорога, ведущая на холм, мощённая огромными булыжниками. Разрушенные стены. Призрачный город, помнит каждого из них. Тех, кто покидал его, обрекая на забвение. Ещё теплились угли в очагах и вился дымок над трубами, но его дома уже были мертвы. Женщины, дети, старики, уходили, унося в своих котомках, самое дорогое, что могли забрать с собой. Но они, которые защищали их от дождя и ветра, дающие уют и тепло зимой, прохладу и тень летом, останутся тут навсегда.
Я поднимаюсь по стёртым камням посёлка и перед моими глазами проходят призраки этого города. Вот дети шумной стайкой, сбегаются со всех сторон посёлка, по узким улочкам в школу. Вот стройная гречанка, несёт глиняный кувшин, полный свежей воды из городского колодца, в который собирается дождевая вода по специальному акведуку. Старик, несёт вязанку хвороста для очага, а женщины замешивают тесто, чтобы испечь хлеб, в огромных земляных печах.
Мы проходим сквозь эти призрачные картины, и дома, протягивают к нам руки-ветви из пустых глазниц своих крохотных окон. Я останавливаюсь и с интересом рассматриваю старинную кладку. Обычные камни, которых, много вокруг. Песчаник, известняк, гранитные булыжники. Но руки мастера, который с любовью строил свой дом, вплели в стены прекрасные мраморные капли. Куски Розового и белого мрамора сверкают на солнце, как невыплаканные слёзы в глазах девушки. Они сияют, пробиваясь сквозь слой осыпающегося от времени раствора. Сотни и сотни лет, этот холм был домом для людей…Кармилессос, Лебессос, Ливисси и наконец Каякой, давал убежище людям. Охранял и нёс на своих плечах их жилища. Но они ушли и холм стряхнул остатки их пребывания со своих плеч, не перенеся горькой обиды, содрогнувшись от разрушительного землетрясения.
Я поднимаюсь на самый верх… туда, где упавшие иглы горных сосен, создают мягкий и упругий покров. Подо мной разрушенное селение. Не одной крыши. Только открытые всем ветрам внутренности полуразрушенных домов. Только жгучее солнце, которому раньше не было свободного доступа внутрь жилищ, царствует ныне тут. Я прислушиваюсь и слышу песню. Это ветер поёт в дверных проймах. Свистит в трещинах, когда-то крепких стен. Это он ходит по мощённым улочкам и шумит листьями древних фиговых деревьев. Он и память истории живших тут людей… население этого города. Города, которого нет. Я взбираюсь выше и оказываюсь на самой верхушке холма. Вниз, между камней, уходит тропа. Я спускаюсь. Она извивается, как гюрза, то пропадая, то вновь проявляясь среди огромных валунов, провалов и стволов сосен. Солнечные лучи пробиваясь сквозь хвою, рисуют странные узоры на камнях. Впереди виден просвет и я выхожу на небольшое плато, перед новым спуском.
Сколько было их…тех, кто в восхищении останавливались тут, перед тем как продолжить свой спуск, к морю, которое кормило веками их семьи. Поколения сменяли друг друга. Но внуки, как и их деды, замирали от восторга, поражённые красотой этого мира.
Между горами, покрытыми малахитовым покрывалом, сверкает и переливается яркими, перламутровыми искрами, средиземное море. Совершенно ровное, сверкающее пространство, с лоскутками белоснежных парусов. Правее…в лагуне, стоит на якоре парусник. Это кажется невозможным, но он там стоит. Паруса, аккуратно убраны, мачты устремлены в синее небо. Кажется, это пиратское судно, капитан которого решил бросить якорь в тихой бухте, чтобы пополнить запасы питьевой воды и дать отдых команде после яростных набегов на портовые города, авралов и абордажей.
Гнетущее чувство, которое оставляет посещение города-призрака, постепенно растворяется. Пиратский корабль в прекрасной лагуне. Морская лазурь в искрах перламутра. Солнечные блики среди сосновых игл. Ожидание сказки, как тогда, давно, в детстве, когда ты почти прикоснулся к тайне. Тайне, которая и называется…ЖИЗНЬ!
Святослав Саражин©
