Евгений Миронюк: Что ж, друзья, давайте обсудим фильм. Сразу такой вопрос: перед нами артхаус или мейнстрим? Мне эта история показалась очень грустной. Как думаете, есть здесь хэппи-энд или нет?
Зритель: Я считаю, поскольку Дон Кихот остался жив, это можно назвать хэппи-эндом. Было бы хуже, если бы он умер навсегда.
Евгений Миронюк: А этот мир, в котором живёт Дон Кихот, хорош или нет?
Ольга Джумайло: Смысл текста Сервантеса как раз в том и состоял — Дон Кихот, рыцарь, попадает во времена начала коммерческих отношений. Он попадает в другую эпоху, где царствуют здравый смысл и практицизм.
Евгений Миронюк: И это продолжается 400 лет.
Ольга Джумайло: И это будет продолжаться всегда. Просто этот сюжет перекладывается на современные реалии: коммерческий кинематограф, реклама и так далее. Самое печальное, что даже образ Дон Кихота становится продаваемым. Он участвует в шоу — этот сюжет тоже есть у Сервантеса во втором томе. Сюжет некой постановочности. Здесь всё выставляется на потребу. На потребу людей, которые продают и покупают историю и высокие идеи просто для развлечения как нехороший русский Алексей Мишкин. Фильм, конечно, сатирический. Мне показалось очень интересным, что хэппи-энд — это одновременно и хэппи-энд голливудский, потому что в голливудском кинематографе обязательно должен быть хэппи-энд. Терри Гиллиама очень часто ругали за то, что, например, в «Бразилии» совершенно оруэлловский финал, безо всякого хэппи-энда. Здесь эта сцена очень сильно перекликается со сценой из «Барона Мюнхгаузена», когда иллюзии Барона Мюнхгаузена прекращаются, и он решает умереть. И только в последний момент, когда его убеждают, что его история будет жить, он сам продолжает жить и даже молодеет. И здесь — он возвращается только после того, как девушка сказала, что она готова играть в эту иллюзию. С одной стороны, перед нами хэппи-энд и голливудский, а с другой — абсолютно терригиллиамовский. Терри Гиллиам показывает, что есть оруженосцы, есть люди, готовые поддерживать таких идеалистов, которые живут в своём безумном мире и готовы точно так же, как Терри Гиллиам снимать артхаусное кино.
Евгений Миронюк: А этот момент двойного испытания, когда, с одной стороны, Дон Кихот скачет на «троянском коне», и броненосец-оруженосец ему не помогает, а с другой стороны, есть испытание броненосца-оруженосца, когда реальность предстаёт в двух видах. В одной реальности монеты золотые, а в другой — это просто гаечки. Анхелика пылает на костре, а потом показывается, что это представление.
Ольга Джумайло: Он сам постепенно становится Дон Кихотом.
Евгений Миронюк: Но и он убивает Дон Кихота.
Ольга Джумайло: Только для того, чтобы самому стать Дон Кихотом. Умирает старый король, и возникает новый — это преемственность. В данном случае перед нами классический литературный мотив. Может быть, присутствующие здесь помнят: есть замечательный советский фильм, — «Сказка странствий» — в котором герой тоже был совершенно циничным и ни во что не верующим. В какой-то момент, когда умирает герой Миронова, в самом последнем эпизоде душа прекрасного человека вселяется в душу эгоиста и продолжает его дело. Эгоист вдруг начинает рисовать этот прекрасный нетопырь и так далее. Здесь, даже если не душа переселилась, то, по крайней мере, нам показано то, что в мире ещё есть какие-то рыцарские ценности. Конечно, нам в 21 веке это кажется детским садом, но в этом есть очарование Гиллиама. Он заставляет нас не взрослеть.
Евгений Миронюк: И показывает иллюзорность мира.
Ольга Джумайло: Да. Уметь это видеть, уметь в это искренне верить. Он не убил Дон Кихота, а, скорее, стал Дон Кихотом. Мне так кажется. Может быть, я прекраснодушна сегодня.
Зритель: Терри Гиллиама всегда очень приятно смотреть, потому что это человек, который приводит тебя в мир сказки. Это человек, который говорит о том, что фантазия гораздо важнее, чем действительность. Фантазия может увлечь и отправить в мир волшебных испытаний. Каждый раз Терри Гиллиам делает это в своих кинолентах. Иногда он делает это мягко, иногда — жестоко. Иногда совершенно безумно, как в «Страхе и ненависти в Лас-Вегасе». Но каждый раз зрителя ждёт встреча со сказкой. Периодически перед каждым человеком встаёт эта проблема: довериться и отправиться в мир, который никак не связан с окружающей действительностью. И каждый раз мы совершаем это путешествие вместе с Терри Гиллиамом, и каждый раз это что-то удивительное и необычное. Мне кажется, в этом фильме Терри Гиллиам как раз представлен Дон Кихотом, который погибает, намекая на то, что есть ещё люди, которые способны так же страстно отправить нас в мир фантазий. И это будет самым величайшим путешествием в нашей жизни.
Евгений Миронюк: А кто-нибудь увидел здесь тему Грааля? Скажем, «Король-рыбак» — это история о Парсифале и Граале. Я очень часто слышал, что этот фильм — продолжение «Короля-рыбака». Мне показалось, что фильм очень грустный, честно. Я увидел здесь какую-то безнадёгу.
Зритель: Я думала, что ничего не скажу, но меня Евгений сейчас практически заставил. У меня совершенно противоположное мнение. Вы знаете, обсуждать этот фильм — это всё равно, что обсуждать мою жизнь. Потому что для кого-то это фантазии, а я так живу. У меня есть родственница, которая говорит мне каждый день рождения один и тот же тост: «Давайте выпьем за нашу любимую городскую сумасшедшую в самом хорошем смысле этого слова!». Мне показалось это кино очень позитивным — как моя жизнь! Некоторые люди увидели фантазию, и они иногда читают сказки и в них погружаются. А я вообще сказки читать не люблю, но фильм этот посмотрела с удовольствием. Потому что он для меня — не сказка.
Евгений Миронюк: Мне показалось, или один из героев очень похож на Робина Уильямса? Он был в городке… Который встретил их. Наверное, это его роль должна была быть. Я имею в виду, что он мог бы сыграть в этом фильме с учётом того, что он уже снимался в фильмах Гиллиама.
На самом деле, мне кажется, что фильм невероятно сложен для восприятия. Его либо можно как-то легко и просто оценить, либо, вдаваясь в подробности, задумываться глубже.
Зритель: Может быть, моё видение совпадёт с ещё чьим-то. Этот фильм — это история о поисках себя. Когда мы молодые, у нас много идей и креатива. Позже мы начинаем гнаться за деньгами и чем-то материальным. А этот старик возвращает режиссёра к самому себе настоящему. Когда он мечтал, когда ему было интересно, когда у него была любовь. С этой точки зрения, это всё-таки хорошая история, ведь он туда вернулся. И это тот путь, который мы все можем пройти.
Зритель: Стоит ещё отметить тему противостояния истинности и искусственности эмоций, которая показана в фильме. Олигарх олицетворяет капитал и крупные анимационные компании, как, например, Дисней. С ширмой, отличными спецэффектами, но пустым содержанием. И искренние эмоции бедного, замученного старика, который олицетворяет независимое кино в мире, где крупные студии им управляют. Когда Алексей выбрасывает Анхелику, отлично видно, что капитал использует человека и отправляет его в утиль, как только он перестаёт быть нужным. Это резонирует с левацкими идеями Терри Гиллиама.
Ольга Джумайло: Это постоянный лейтмотив его творчества, особенно последних лет. Я не знаю, как вы отреагировали на русское имя. Я читала, что Терри Гиллиам изучал русский язык и очень гордится, что может сказать слово «товарищ». Здесь перед нами, скорее, общий облик капиталиста. И я совершенно согласна, что здесь есть элемент сатиры на Голливуд. Голливуд, постановочность, шоу. И получается, что всё используется только ради капитализации, в том числе великих образов.
Мне ещё показалось, что совершенно сознательно в кадре появляются блики. Они показывают, что это съёмка. То есть это, по-видимому, принципиальный ход, который совершает Гиллиам, чтобы показать, что это всё — кажимость. Я уже рассказывала, что он часто использует искажения, связанные с камерой, но в данном фильме в целом картинка очень реалистичная. Как она и должна быть, если это история Дон Кихота. Но при этом он постоянно нам даёт понять, что это фильм и не более того. Здесь присутствует саморефлексивное начало.
Конечно, здесь есть инкрустированные приметы его почерка. Например, сцена с мешками, у которых появляются глаза. Это характерный приём для Гиллиама и вообще монтипайтовцев. Таким образом он маркирует своё произведение, говоря, что это текст Терри Гиллиама.
Евгений Миронюк: Но при этом там он ещё показывает, что это сон. Герой Санчо просыпается. А дальше уже грань между сном и реальностью стирается. Чем дальше, тем больше мир реальности и воображения сливается воедино, и становится сложно их отличить. Я поэтому говорил о сложности восприятия.
Ольга Джумайло: Вы, наверное, обратили внимание на ещё один характерный для Гиллиама приём. Показаны расчленённые трупы, какие-то неприятные вещи. Именно по этой причине, как я уже говорила, Терри Гиллиама никак нельзя поместить в популярный, массовый кинематограф. Всё вроде бы идёт нормально, как в обычном блокбастере, а потом кто-нибудь говорит какое-то нецензурное слово или какие-то неприятные звуки исторгаются из тела. То есть он систематически портит картинку и делает это намеренно. И здесь вроде бы всё развивается так, как должно быть в фильме, где есть любовь, парсифальские мотивы, как в серьёзном массовом кинематографе, духоподъёмном — но нет. Обязательно нужно что-нибудь испортить: то Анхелика скажет, что она подстилка Алексея, то какой-нибудь труп лежит, то они нехорошо поругаются друг на друга. То есть Гиллиама трудно назвать хорошим мальчиком — он не хочет быть ни в лагере артхауса, ни в массовом кинематографе. Такова его позиция.
Евгений Миронюк: Но при этом он делает совершенно прекрасные сцены, как, например, сцена с танцем.
Ольга Джумайло: Мне понравилась бабулька с шокером. Я вспомнила, что технологии у Гиллиама — это всегда плохо. И у Гиллиама обязательно должно всё взрываться, гореть и полыхать. Я ждала, когда это начнётся. Не с самых первых кадров, но началось.
Зритель: Я хочу просто поделиться своими эмоциями. Мне фильм очень понравился. Мой рот всё время непроизвольно растягивался в улыбке. Фильм попал в самое сердце — вошёл, что называется, туда, куда нужно. Для меня это гимн всем романтикам. Гимн всем рыцарям. Я боялась, что разочаруюсь последними кадрами. Но конец был потрясающий. Такие люди всегда были, есть и всегда будут. Они всегда будут повторять эту клятву и нести в себе этот посыл. И здесь много стёба всех штампов: денежных, культурных, религиозных. Я не люблю комедии и никогда не смеюсь, а здесь я смеялась. Огромное спасибо!
Евгений Миронюк: Мне кажется, что здесь есть неправильный мир и один правильный герой. Причём герой, который откуда-то из начала времён пришёл и в какую-то бесконечную даль и уходит. Есть один — и всё вокруг.
Ольга Джумайло: Вы имеете в виду режиссёра?
Евгений Миронюк: Изначально, по сюжету режиссёр породил Дон Кихота. Он нашёл некоторого человека, который визуально похож на Дон Кихота, и заставил его поверить в то, что он Дон Кихот. На самом деле, он породил некий новый мир. С этого начинается и фильм. И потом этот же человек, который верит в то, что он Дон Кихот, переходит и в режиссёра.
Зритель: Мы сейчас живём в то время, когда многие талантливые люди доживают до определённого возраста, например, Гиллиаму — 80, и доходят до некоторого уровня в своём творчестве. Меня не покидало ощущение, что перед нами фильм-завещание режиссёра. Ольга говорила, что Гиллиам — это своеобразный Дон Кихот кинематографа. Он живёт определёнными идеалами и постоянно говорит о том, что нужно оставаться собой. Очень хорошая аллегорическая сцена с мёртвым ишаком и золотом, которое он берёт, переплюнув брезгливость. Но в результате в конце он вновь становится собой и говорит нам: «Оставайтесь собой, несмотря ни на что».
Евгений Миронюк: Вопрос ещё в том, остаётся ли он собой.
Зритель (продолжает): Он остаётся Дон Кихотом.
Евгений Миронюк: Но он же не был Дон Кихотом.
Ольга Джумайло: В самом начале, когда он был студентом и снимал первый фильм, его можно назвать Дон Кихотом. А потом он свои изначальные идеалистические импульсы предал. Но в конце он возвращается к себе.
Зритель: В течение всего фильма герой «делается» лучше и возвращается к себе первоначальному.
Евгений Миронюк: Это и есть тема Грааля. Парсифаль находит Камелот, но затем теряет его. А в конечном счёте он должен найти его повторно.
Ольга Джумайло: Но в любом случае здесь должно быть испытание. И в сюжете о Парсифале, и в сюжете о рыцаре. И для Терри Гиллиама, для его, я бы сказала, подросткового сознания очень важно, как он сам говорит, чтобы в фильме были средневековые замки. И в каждом фильме он так или иначе вставляет Средневековье или как-то его обыгрывает. Ещё должны быть какие-то испытания, которые подтвердят статус рыцаря. Рыцарь должен постоянно доказывать, что он рыцарь. И в конечном счёте этот юный молодой человек проходит это испытание. Сначала он предаёт, подставляет другого человека, сбегает. А затем он возвращается. Я понимаю, что вас смутило то, что именно он, в сущности, стал поводом того, что Дон Кихот упал.
Евгений Миронюк: И мы видим, что сцены повторяются. В начале приходит муж героини Ольги Куриленко, а в конце — Дон Кихот. И в обеих сценах звучит фраза: «Каждый за себя». Кстати, я не совсем понял момент, почему Дон Кихот туда врывается, и что там произошло.
Ольга Джумайло: Он пошёл спасать.
Евгений Миронюк: Кого?
Ольга Джумайло: Нашего героя. Броненосца-оруженосца.
Евгений Миронюк: А почему тогда броненосец так среагировал?
Ольга Джумайло: Он не понял. Он ожидал, что это муж.
Евгений Миронюк: То есть он думал, что ситуация повторяется. Как с монетками — в одной и той же ситуации разные объекты.
Ольга Джумайло: Здесь ещё важны какие-то совершенно детские вещи — герой Адама Драйвера приезжает за Дон Кихотом, хочет этого сумасшедшего забрать с собой… Я бы сказала, что здесь мы видим такое духоподъёмное подростковое кино, которое всегда приятно смотреть, потому что мы все должны быть детьми, как завещал нам Терри Гиллиам. Взрослеть не модно — взрослеют лузеры.
Зритель: Дон Кихот ведь всё-таки осознавал, что он старик, который «годится только на то, чтобы продавать страховки». Это очень важный момент, который говорит о том, что Дон Кихотом он был сознательно. Это не сумасшедший старик, как мы думаем в начале.
Ольга Джумайло: Спасибо, это действительно очень важно. Обратите внимание, что Тоби запустил эту идею у всех жителей провинциального городка. Все участвуют в этом маскараде. Никто не хочет жить в провинциальной утлой действительности. Никто не хочет быть просто сапожником. Это тоже принципиально важная идея для Гиллиама: мы хотим чего-то другого, эскейпа. Бегства от каждодневной реальности. Анхелика говорит, что она не хотела всю жизнь стоять за барной стойкой. Кстати, Дульсинея у Сервантеса тоже не самых высоких нравов. Это только кажимость, что она прекрасная.
Зритель: Большая благодарность за то, что мы посмотрели фильм на 8 дней раньше российской премьеры!
Евгений Миронюк: Всем спасибо!
Лекция перед фильмом тут.
И в заключение:
