"Жизнь Антона Чехова", автор Дональд Рейфилд.
Английский профессор, интеллектуал, умница, прекрасно знающий русский язык и русскую культуру, написал книгу о безусловном классике русской литературы. Казалось бы, что могло пойти не так?
Странная книга. Слишком много о денежных делах, слишком много о семье вокруг Чехова, о сексуальных проблемах. Это современный взгляд на жизнеописание -- когда любого гения начинают копать снизу. Все эти постыдные мелочи, скабрезные шутки, срывы, ссоры, неприятности, ошибки и пьяные драки -- все вытаскивается на свет божий. Вот мол, какой он был на самом деле! Почему-то эта позиция кажется мне сомнительной -- рассказывать об ушедшем гение как о герое современной бульварной прессы. Хотя сейчас это очень модная тенденция.
Вообще — как ни возьми любого, самого лучшего, казалось бы, человека, покажи его в повседневной жизни, во взрослении, в становлении, в быту — такое опошление пойдет, что держись. И всякая вздорная чепуха выплывет, которой сам человек бы, наверное, стыдился бы.
Что можно узнать о жизни Чехова из этой книги?
Человек он был неоднозначный. А иногда и не очень приятный.
Страшнейшая бедность и вечные долги (в основном, долги отца и семьи) преследовали Антона Павловича Чехова всю жизнь, кроме нескольких последних лет перед смертью.
Чехов очень любил женщин, но из-за слабости, вызванной чахоткой, почти не мог ими заниматься.
Старший брат Чехова, Александр, очень любил женщин, но не болел чахоткой. Поэтому занимался ими постоянно.
Александр и Антон вместе начали литературную деятельность, чтобы хоть как-то прожить во время учебы. И Александра Чехова долгое время считали гораздо более талантливым автором (вспомните хоть один рассказ, им написанный?) и печатали охотнее.
Издатели постоянно обирали Чехова, даже когда он стал очень известен. И платили сущие копейки.
Вы узнаете, изменял ли Чехов жене. Вы узнаете, любил ли отца и родню (отца не любил. ненавидел).
И только о том, какой он был писатель, почему настолько понимал и знал людей, почему он написал эту "тоску по лучшей жизни" (и это не гора денег), вы из этой книги не узнаете.
Местами у меня было ощущение, что я читаю откровенную "желтую" прессу. Ай да британский профессор, ай да сукин сын.
Кстати, а момент с вагоном "для устриц", в котором везли тело умершего Чехова в Москву, совсем не кажется мне оскорбительным -- в отличие от автора книги. Наоборот! Сам Чехов бы, наверное, нашел бы в этом много смешного -- с его-то парадоксальным чувством юмора.
"Устрицы", Антон Чехов. Это рассказ о голодном мальчишке, требующем устриц, которых он никогда и не видал... и вдоволь же наевшегося их. До того, что ему стало очень плохо. Хороший рассказ.
Жизнь Чехова сделала полный круг и завершилась на той же ноте. Как хорошее музыкальное произведение.
Эффектный финал с вагоном для устриц и похоронами всей Москвой.
Хотя сам Чехов не любил эффектные финалы.
Вообще, Чехов не задевает меня в рассказах так, как задевает в пьесах. Не знаю, почему так. Словно отстраненность какая-то... дистанция. Я и Чеховский рассказ, мы обычно по разные стороны стекла. Даже "Ванька"прошел мимо. А вот "Тоска" очень хороший. И "Горе" — тоже, но чуть хуже, пожалуй. Концовка слабее самого рассказа. Хотя у Чехова вообще концовки странные, словно оборвано на полуслове, словно они совсем не важны.
И то, что он писал рассказы за день.
А у Чехова сотни рассказов (576, если быть точным. Почти столько же, сколько у Высоцкого песен. Интересное совпадение) -- и почти все рассказы он написал за один день. Это не считая фельетонов, статей и десятка пьес.
А это, для контраста с английским профессором, из воспоминаний Максима Горького. Зарисовка "Лев Толстой хвалит Чехова":
Как-то при мне Толстой восхищался рассказом Чехова, кажется - "Душенькой". Он говорил:
- Это - как бы кружево, сплетенное целомудренной девушкой; были в старину такие девушки-кружевницы, "вековуши", они всю жизнь свою, все мечты о счастье влагали в узор. Мечтали узорами о самом милом, всю неясную, чистую любовь свою вплетали в кружево. - Толстой говорил очень волнуясь, со слезами на глазах.
А у Чехова в этот день была повышенная температура, он сидел с красными пятнами на щеках и, наклоня голову, тщательно протирал пенсне. Долго молчал, наконец, вздохнув, сказал тихо и смущенно:
- Там - опечатки…
Замечательно.
