Как люди с Большой земли пытались поменять жизнь на рыбацком полуострове
Авторы «Заповедника» побывали в рыбацкой деревне Взвад и выяснили, почему уклад жизни за восемь веков там почти не изменился.
***
Лодку тащит буксир. Мы подпрыгиваем на волнах. С носа нас окатывает брызгами. Никто не обращает на это внимания – с утра идет дождь. Лодку раскачивает так, что вот-вот один из бортов зачерпнёт воды. Озеро Ильмень мелкое: средняя глубина – всего четыре метра, но в этом и его опасность. Волны здесь небольшие и частые.
– У меня батя был коммунист, – рассказывает начальник бригады рыбаков Николай Назаров. – Все иконы из дома вынесены, всё строго было в советское время. А сам в День рыбака на площади говорил, что иногда так прихватит – и Николая Чудотворца вспомнишь, и на коленки встанешь в этой лодке. Озеро уважать надо.
Назаров выглядит, как те американцы, которые, заработав на спокойную старость, путешествуют по миру: седые короткие волосы, белые зубы, размеренные движения. На его ветровке так и написано “American fisherman”. Единственное, что выдаёт в нём рыбака, – это загар: красные щеки и белый нетронутый солнцем лоб.
Помощник Назарова поджигает газовую горелку, зачерпывает воду из озера, ставит чайник. Рыбный промысел – дело неторопливое. Люди в шесть утра выходят в озеро и не знают, когда вернутся. Ловят пока ловится. Вокруг штормит, в лодках все спокойны. Под лавкой, свернувшись клубком, спит пёс Север.
Рыбу во Взваде ловят так же, как несколько столетий назад, хотя рыба в озере сегодня другая. В начале прошлого века в Ильмене можно было поймать ценные породы: ладожскую форель, хариуса, стерлядь. После появления в 20-е годы в деревне Волховской ГЭС такая рыба исчезла. Теперь уловом становятся окунь, густера, сопа. Попавшую в невод рыбу стягивают с двух сторон и перемещают в специальный отсек – «мотню» по-рыбацки. С неё улов переливают в металлические лодки.
– Дерево стоит дороже, его и обслуживать сложнее. Железные закупили пять лет назад. Но я тогда был их первый противник! Если лодка перевернётся, металл сразу пойдет камнем на дно. А деревянную лодку зальет – рыбак останется живой, – рассказывает Назаров. – Вот недавно мне сон приснился. Подцепляемся к буксиру, только начинает он тащить нашу лодку, она бац – и на две части раскалывается! Мы тонем, а я первым делом промысловый журнал для отчёта спасаю…
Главный враг рыбаков – это не плохая погода или низкие цены на рыбу, это бюрократия. Недавно в районе сменился начальник рыбинспекции. Им стал юрист, не рыбак, о промысле он знает из нормативных актов. Местные стали получать штрафы за то, что не сортируют улов прямо в озере.
– Это что, рыба должна из озера, что ли, прыгать? – рассказывает директор рыбоперерабатывающего завода Сергей Дробинин. – Так, плотвичка, ты направо, а ты, лещик, налево. Выписал протокол на 20 тысяч, второй – на 25. Бригадир мне говорит: «А я, вообще-то, и водитель, и тракторист, так что я увольняюсь. Не смогу эти штрафы платить». Инспектор добавил, что будет приезжать каждый день.
***
Завод по переработке рыбы «Красный рыбак» стоит на берегу Взвада. Он представляет собой деревянный амбар, куда рыбаки сдают улов. Часть рыбы замораживают, часть разделывают, а крупную рыбу сразу везут на рынки.
В 90-е «Красный рыбак» был на грани банкротства. Приехавшие в деревню бизнесмены предложили построить консервные цеха, купить холодильники, поставили два ящика водки во время сухого закона – рыбаки поверили в обещания и выбрали одного из них председателем колхоза. Когда начались задержки зарплаты, рыбаки собрались на площади и выгнали новое руководство. Говорят, устроили революцию.
– Тогда рыбак как жил? Давали «варку». Все рыбаки с корзинками приходили. Поймают крупную рыбу – и разделяют её по корзиночкам, килограмм 5–7, и эту рыбку продадут где-нибудь в городе, купят хлеба. А на рыбзавод сдадут – что там получишь? Копейки. Но жили, озеро кормило, – вспоминает Николай Назаров.
«Красный рыбак» перестал быть колхозом семь лет назад. Консультантом по выведению предприятия из кризиса пригласили предпринимателя Сергея Дробинина. У него уже был крупный бизнес, связанный с рыбопереработкой в Астрахани. Позднее чиновники предложили Дробинину возглавить завод, но с одним условием: уклад жизни рыбацкого поселения должен оставаться неизменным при любых нововведениях.
Выкупив имущество, Дробинин оформил завод как общество с ограниченной ответственностью. Местным рыбакам это не понравилось. «У него даже дома во Взваде своего нет», – говорили они. Дробинина считали чужаком, случайно назначенным начальником.
СМОТРИТЕ ФОТОИСТОРИЮ ГЕРМАНА МОРОЗОВА О РЫБАЦКОЙ ДЕРЕВНЕ ВЗВАД В НОВГОРОДСКОЙ ОБЛАСТИ
– Зима, стоим в минус 18, грузим мороженую рыбу. Стою я и мой заместитель, – рассказывает Дробинин. – В 12 часов выходит работница, закуривает: «Всё, шабаш! Погрузку заканчиваем, обед, расходимся!» Я говорю, что там осталось ещё на 20 минут работы, потом просто выйдете позже. «Нет, обед!», – командует простая рабочая. У основного костяка здесь такое мышление – я наёмный работник, они меня пригласили и могут в любой момент вытолкнуть отсюда.
Со временем Дробинин сумел расположить к себе рыбаков, наладив продажу рыбы. Когда завод был колхозом, сбытом улова занимались сами рыбаки. Пока все не продадут – в озеро выходить нельзя. Дробин закупил холодильники, договорился с магазинами и рынками. Теперь ловить рыбу можно сколько угодно. Вместе с рыбаками Дробинин подавал в суд на инспекцию, которая выписывала штрафы. Они выиграли дело – пункт о сортировке улова в озере убрали из правил рыболовства.
– Если обмана здесь не будет, промысел будет передаваться по наследству, как у Николая Назарова, деревня Взвад будет жить, – заключает Дробинин.
В семье Назарова все мужчины – рыбаки, кроме внука. Назаров против того, чтобы внук становился рыбаком: дело опасное, доход сезонный. Он говорит, что и сам хочет с рыбалкой завязать, – мечтает сидеть на берегу, хотя не может представить, что всё это когда-нибудь закончится.
Понравилась статья? Ставьте лайк 👍 и подписывайтесь 🤝 на наш канал!
Текст: Елена Ваганова, Новгородская область. Фото: Герман Морозов.
