Между западным и исламским феминизмом нет ничего общего, кроме слова в термине. Первые строят равноправную систему, вторые утверждают, что это уже сделал пророк Мухаммед много веков назад.
Давайте разбираться, почему исламский феминизм есть, а исламских феминисток нет, и что происходит в России.
Разве исламский феминизм вообще может существовать?
Еще как да. Мы не знаем, насколько давно концепцию обсуждают и развивают сами мусульмане, но на Запад она пришла благодаря профессору Марго Бадран (Margot Badran). Она историк и старший научный сотрудник в Центре мусульманско-христианского взаимопонимания при университете Джорджтауна.
Ученую степень по философии Бадран получила на заре феминистского движения в Египте. Бадран приехала туда в 1960, через 9 лет вышла замуж за египетского мусульманина, вместе они часто ездили по Ближнему Востоку, и она заметила, что мужчины и женщины там часто говорят о равноправии, основываясь при этом на религиозных текстах.
Сейчас Бадран 81 год, и она одна из главных теоретиков «исламского феминизма», в том числе, автор самого термина и его определения. Раньше ее часто просили уточнить, к чему ближе это движение — к исламу или феминизму. Она отвечала, что задавать так вопрос нельзя, потому что исламский феминизм — способ напомнить людям, какое место в этой религии занимает женщина на самом деле.
По мнению теоретиков этого движения, пророк Мухаммед еще 1300 лет назад изменил статус женщины, а в Коране задекларировано ее право на добровольное вступление в брак, развод, образование и прочие социальные и политические активности.
В такой трактовке нормы ислама понимаются как гарант равноправия. Проблема с правами женщин и их нынешним положением, по мнению активисток, состоит в том, что позднее начинается эпоха «мужской интерпретации Корана». Так что их цель — вернуться к истокам ислама VII века.
Да, Мухаммед говорил о равноправии, но для того времени это было революционной точкой зрения. На Ближнем Востоке и до него были популярны идеи затворничества, духовной чистоты и скромности. По этой причине, например, женщин там принуждали одеваться очень закрыто. Так что с приходом ислама, в который скромность тоже входила, требование закрывать лицо от посторонних мужчин просто оправдали религией, хотя настолько жестких правил об одежде в ней нет.
К тому же, обществу в целом было сложно принять новую норму, которая резко контрастировала с их привычным образом жизни: основные профессии, образование и влияние на людей продолжали принадлежать мужчинам. Амина Вадуд, доктор наук по философии и теологии, отмечает, что по этой причине у переводчиков Корана не было выбора: интерпретации связаны с общим историческим контекстом, который тогда был патриархальным, а новый взгляд на женщин в исламе — революционным.
«Так что важным для исламских феминисток становится стремление вернуть себе право обсуждать и интерпретировать Священное Писание, — отмечает историк Максим Ильин. — В этом желании нет враждебности по отношению к мужчинам. Они считают, что возвращаться к истокам ислама нужно всем вместе. Более того, в исламском феминистском движении немало мужчин».
Внимание мужчин к этой теме оправдано, так как в мусульманских странах, например, в Афганистане, есть место педофилии. И это тоже никак не оправдывается исламом, но взрослые мужчины насилуют маленьких мальчиков или берут их в наложники, объясняя это тем, что по нормам ислама женщину до брака трогать нельзя, но и сдерживать свое «мужское начало» тоже.
Почему я раньше ничего об этом не слышал?
Почти никто, кроме исследователей, не использует словосочетание «исламский феминизм». Но этот термин существует как минимум с прошлого века.
Он звучал в Иране в 80-е годы, а в 1992 появился в иранском журнале «Занан» («Женщина»). Обычно его появление связано с глубокими изменениями в обществе. Например, в революции в Иране принимало участие множество женщин, она проходила под лозунгами борьбы за равенство и освобождение. Женщины ожидали от нее изменения своего положения, но ничего не получили. Дальнейшие обсуждения и рефлексия случившегося привели к возникновению понятия «исламский феминизм». Историк Максим Ильин отмечает, что аналоги термина встречаются и в Египте, и в Турции, и в Ливии.
Сложность с употреблением термина в том, что к слову «феминизм» на Ближнем Востоке или в любой мусульманской стране уже устоявшееся негативное отношение. Женское движение на Западе в целом негативно относится к религии из-за места женщины в ней. Мусульманкам предложена только одна опция — «спасение» из ислама. Кажется невозможным быть и мусульманкой, и феминисткой — причем как в глазах западного феминистского сообщества, так и в своем окружении. Например, Бадран говорила, что много женщин, действия которых попадают под определение «исламского феминизма», никогда не назовут себя так. Иногда причиной могут быть не столько представления о реальном западном активизме, сколько стереотипы вокруг него.
С другой стороны, есть исламские феминистки, осознанно называющие себя так. Они считают, что термин нужен для популяризации их движения. И договоренности между этими группами активисток еще нет.
Что делают исламские феминистки?
Эти расхождения в теории движения не мешают мусульманкам заниматься совместной работой — пересмотром религиозных текстов.
Их интерпретации — чуть ли не единственная возможность помогать женщинам из труднодоступных мусульманских регионов мира. Обычно читать Коран там может ограниченное количество человек, которым доступно образование. В подавляющем большинстве случаев это только мужчины. Просто говорить женщинам, что у них тоже есть права, и они могут требовать себе, чего хотят — бессмысленно. Если это не вписывается в их традиции и знакомый им ислам — они не будут ничего делать.
Так что исламские феминистки по всему миру пытаются использовать религиозные тексты, чтобы доносить до женщин свою мысль. Часто им в этом помогают хадисы. Это предания о словах и действиях пророка Мухаммеда, затрагивающие религиозно-правовые стороны повседневной жизни мусульман. Хадисы делятся на достоверные, когда можно отследить непрерывную цепочку передающих его людей, на хорошие, слабые, недостоверные и выдуманные. Например, имам Мухаммад ибн Исмаил аль-Бухари обработал более 700 тысяч хадисов, а в сборник включил только 7 тысяч. Другой имам — Ахмад ибн Ханбала — изучил около миллиона хадисов, оставив 40 тысяч.
В этой цепочке людей, передающих слова пророка, есть еще и переводчики. В итоге один хадис можно переводить и трактовать по-разному, в зависимости от контекста. Хадисы даже предусматривают ситуацию, в которой будут противоречить друг другу. В таком случае рекомендуется следовать последнему, но можно и тому, который больше нравится (Аль Кафи Т.1, стр.67, хадис 9).
Например, активистка Хади из маленького городка в Сенегале, пережившая процедуру обрезания, теперь привлекает имамов в своей стране к этой теме и рассказывает, что практика обрезания (варварская процедура по полному или частичному удалению половых губ и клитора) изначально не из ислама, а хадисы о ней — выдуманные.
Организация Мусавах, созданная женщинами из Египта, Гамбии, Турции и Пакистана, объясняет местным жительницам, что существующая трактовка норм и законов не единственно возможная, а в некоторых случаях просто не находит подтверждения в священных книгах.
Они столкнулись с такой проблемой: жены ВИЧ-инфицированных мужчин считали, что не имеют права предохраняться, потому что это противоречит нормам ислама. Активистки привлекли исламских ученых и объясняли женщинам, что их религия прямо разрешает предохранение. В первую очередь, есть такое понятие как азль — прерванный половой акт. И такой хадис: «Мы прибегали к азль во времена Посланника Аллаха. Посланник Аллаха слышал об этом и не запрещал это нам» (Аль-Бухари и Муслим). Так что и другие виды предохранения в исламе принято считать разрешенными. Правда, еще обсуждается вопрос с внутриматочной спиралью и противозачаточными препаратами — в таком случае сперматозоид проникает в яйцеклетку, ему просто мешают закрепиться, а значит, погибает новая душа.
Амина Вадуд, доктор наук, американка с малазийскими корнями, уже тринадцать лет назад начала проводить религиозные церемонии в мечети как имам. В 1994 году она сделала это в Кейптауне (ЮАР), объяснив это так: «Мое понимание равноправия исходит из представления об основополагающем исламском принципе единства — таухиде. В этой парадигме Бог не имеет пола, следовательно, отношения с ним у обоих полов симметричные».
Это все подводит нас к еще одной причине, по которой в России о подобных инициативах почти ничего не известно: у нас нет исламских феминисток. Вместо этого у нас развивается иной активизм.
Что тогда есть в России?
В России все еще кажется диковинкой мусульманка в хипстерской кофейне или за рулем дорогого автомобиля. Жив стойкий стереотип о том, что женщина не может добровольно выбрать эту религию, а хиджаб или платок — показатели ее угнетенного положения, и она не может быть полноценным участником городской жизни.
Историк и научный сотрудник Амстердамского университета Данис Гараев в своем исследовании отмечал, что еще 25 лет назад в Казани многие девушки, воспитанные в светских городских семьях, отучившиеся в светских школах и университетах, делали выбор в пользу мусульманской одежды и образа жизни, соответствующего предписаниям ислама. Этот факт до сих пор многим кажется вызывающим, в том числе западным феминисткам.
В это же время в России только-только начинает развиваться инфраструктура для мусульманок, облегчающая им доступ в город: возможность давать детям в детских садах и школах разрешенную религией еду, ходить в буркини в бассейн, находиться в хиджабе в светских учреждениях, отлучаться для намаза и другие.
Запреты на появление в общественных местах не помогают мусульманкам и не «спасают» их от религии, они изолируют их от общества.
Так что современные мусульманки, как в России, так и во многих других странах, даже не знакомые с понятием и идеями «исламского феминизма», ведут свою, отличную от них, но тоже борьбу — отстаивают право исповедовать свою религию так, как считают нужным. Оправдываться им часто приходится и перед своим сообществом.
Хадиджа Бибарсова выросла в мусульманской семье в небольшом селе Гвардейское Чеченской республики. В 1983 году она переехала в Саратов, и сейчас руководит женской общественной мусульманской организацией «Родник».
Семья ее решение приняла: «Меня всегда поддерживали мои родители, и конечно же, мой супруг. Мы с ним единомышленники». Но не все сообщество согласно с их публичностью: «То, что мы активно освещаем свою работу в СМИ, на социальных страничках — для многих это неприемлемо. Считают это показухой, говорят, что все хорошее, что делается, должно быть скрытно, — рассказывает Хадиджа. — Но освещение в СМИ для нас — привлечение большего числа добрых людей к различным благотворительным акциям с одной стороны, а с другой — отчёт о проделанной работе. Благодаря этому нам доверяют люди. Те, кто считают это показухой — недальновидные люди». Она старается разговаривать с ними, объяснять им, почему публичность важна и говорит, что таким образом многих уже удалось убедить и переманить на свою сторону.
Хадиджа Бибарсова говорит, что слышала про исламский феминизм, но «женщина должна оставаться женщиной в частной и общественной жизни, не стараясь обойти во всем мужчину. Надо довольствоваться тем положением, которым наделил нас ислам, и этого будет достаточно. Ислам не запретил нам учиться, получать образование, работать, познавать науки, заниматься спортом, общественной деятельностью, но главное, что является приоритетом для женщины — это семья. Важно уметь расставлять приоритеты в нужном месте и в нужное время».
На слова о том, что все перечисленное вполне соответствует идеям исламских феминисток, Хадиджа уточняет: «Все, что я перечислила — это нормально и дозволено по исламу мусульманке. Но это никак не означает, по моему мнению, что женщина и мужчина равноправны. Да, может перед Всевышним одни творения Его, и равны перед ним, но посудите сами — Бог создал женщину из ребра мужчины. Не из ноги, чтобы быть униженной, не из головы, чтобы превосходить, а из бока, чтобы бок о бок с ним, и из под руки, чтобы быть защищенной, и со стороны сердца, чтобы быть любимой».
Ильин считает, что сейчас в России нет предпосылок к появлению «исламских феминисток»: нет мусульманок, которые бы потребовали от мужчин выслушать их точку зрения и пересмотреть Священное Писание.
При этом есть женщины, которые борются со стереотипами вокруг себя и своей религии, показывают, что платок не исключает их из жизни города и общества в целом.
У живущих в селах или просто в отдаленных от центра регионах меньше ресурсов для борьбы. Но на Северном Кавказе уже выросло поколение женщин, осознающих традиции вокруг брака насильственными. Прямо сейчас изменить институт семьи им не под силу, да и делать это они никому не обязаны. Но девушки нашли способ улучшить свою жизнь насколько это возможно — они отказываются от брака вообще. Количество религиозных разводов по инициативе женщины тоже увеличивается. Возможность жить свободной начинает медленно побеждать давление традиций и семьи.
В это же время, в августе 2018 года, мусульманка Рашида Тлаиб одержалапобеду на предварительных выборах в конгресс США. Десять лет назад она уже становилась первой женщиной-мусульманкой в законодательном органе Мичигана. В Саудовской Аравии в августе заработалофеминистское радио. За пару дней до этого прокуратура страны выбрала, как хочет наказать активистку и правозащитницу Исру аль-Хэмхам — казнить, отрубив голову.
