Вспоминаем и пересматриваем трилогию о человеческом бытии большого шведского режиссера Роя Андерссона.
Все привыкли, что шведский кинематограф — это, в первую очередь, Ингмар Бергман. Его фигура связана с миром кино так же неразрывно, как фигура Льва Толстого с большой прозой, и закрывает от глаз зрителя всех остальных шведов-режиссеров.
Оттого Рой Андерссон, некогда строптивый ученик Бергмана, а теперь весьма пожилой мастер, в массовом сознании или оттесняется на второй план, или оказывается и вовсе незнакомой зрителю фигурой. В сторону стираемости работает даже фамилия: четыре Андерссона/ Андерсона для мирового кино, кажется, перебор.
За свои 75 лет он снял всего пять полнометражных фильмов — и много рекламных роликов. Но уже первая картина с непримечательным названием «Шведская история любви» навсегда вошла в историю кино. А пятая и пока последняя с названием куда более заковыристым — «Голубь сидел на ветке, размышляя о жизни» — получила главный приз Венецианского фестиваля.
Второй фильм режиссера, следующий за обласканной «Историей любви», приняли неохотно, после чего он на 20 лет ушел из мира кино. А, вернувшись, снял трилогию, выпуская по фильму в семь лет, — экзистенциальную, смешную, грустную, прекрасную и невыносимую.
Первые два фильма попали в программу Каннского фестиваля, третьему французы отказали с формулировкой «Он повторяется». Как справедливо заметила критик «Сеанса» Мария Кувшинова: «Закат повторяется, море повторяется».
Приглашаем вас вспомнить, пересмотреть или посмотреть впервые странные и фрагментарные картины шведа, которые говорят о человеческом бытии немногословно, но очень метко.
Часть первая — «Песни со второго этажа», 2000
Нельзя сказать, что этот фильм открыл новые темы, идеи, мотивы в творчестве Андерссона. Его герои, его манера съемки на камеру со штатива, его юмор рождались в короткометражках, чтобы слиться в большой фильм. Этот большой фильм хоть сделан не в форме альманаха, все же представляет собой набор маленьких историй в одной. Видимо так повлиял на режиссерский почерк Андерссона его рекламный опыт: необходимость доносить мысль короткими сюжетами и емкими образами.
Часть вторая — «Ты, живущий!» 2007
В этом фильме нет ни одного профессионального актера. Сюжет теперь еще более разрознен — мы видим жизнь и сны разных людей. Самая светлая история рассказывает про фанатку, которая мечтает о рок-гитаристе: в своих фантазиях она одета в белое платье, избранник играет ей свадебный марш.
В снах и историях других героев всё не так лучезарно: одного приговаривают к смертной казни за разбитый сервиз, в неподражаемом эпизоде такса задохнется в поводке, а психоаналитику приснятся военные самолеты. Сон окажется вещим.
В одном итальянском фильме 80-х в закадровом описании одного из звучало: «В его личном деле в графе ‘особые приметы‘ было написано ‘все‘». Так хочется сказать и про фильмы Андерссона. Штампы типа «главная особенность его фильмов» здесь неприменимы. Такая главная особенность — каждая: отказ от мнотажа — все сцены отсняты целиком и на статичную камеру; важные детали — на заднем плане; обязательный музыкальный номер; персонажи-неудачники; обозначенная выше фрагментарность; бледно-серый цвет.
Но если необходимо выделить главное, то оно, как ни странно, не в форме, а в том, что реальный мир персонажей здесь такой же абсурдный, как мир их снов, но не в модном манерном смысле. Его герои видят во сне не единорогов, кораблекрушения, зомби и карликов с яблоком, а самих себя — нелепых, живущих своей скучной и однообразной жизнью. Единственная сказка, в которую они смеют поверить, проходит под марш Мендельсона.
Часть три — «Голубь сидел на ветке, размышляя о жизни», 2014
Завершение трилогии, хотя на пресс-конференции к премьере картины он обещал четвертую часть. Если так, ждать осталось три года.
В «Голубе» есть почти центральные персонажи: они появляются в кадре чаще других. Это два коммивояжёра, которые продают дурацкие маски, смех в мешочке и прочий fun. А вокруг вроде всё, как обычно, — скучные, стареющие люди. Но на этот раз Андерссон окончательно переходит черту реальности, хотя и раньше его фильмы никак нельзя было назвать реализмом и окончательно уходит в беккетовскую клоунаду. Теперь в провинциальной столовке может появиться Карл XII со свитой и конями — и это нормально.
Финальная сцена почти прямым текстом сообщает нам, что надежды больше нет, и ставит точку в мизантропии режиссера. Но и в этом фильме нет-нет, да появляется влюбленная юная пара. А как мы помним еще со «Шведской истории любви», только на них еще есть какая-то надежда.
