Однажды вечером я недосчиталась кота. Ближе к ужину Тина, как обычно моталась под ногами, беспрерывно трындя. Это вообще не кошка была, а настоящая балаболка, рот не закрывался!
Причем частенько было вполне понятно, чего этой болтушке надо: интонации мявканья были просто артистические, Станиславский бы поверил! Мявканье возмущённое, удивлённое, рассерженное, заискивающее – в зависимости от ситуации. В общем, артистка.
В тот вечер меня напрягло именно Тинино трындычанье. Тональность его была какая-то тревожная. Тина ходила кругами вокруг ног и её «мяк-мяк-мяк-мяк» не просто надоело, но даже некоторым образом начало выводить из себя. Муж, обычно автоматически отключающий посторонние звуковые шумы, даже не выдержал:
- Слушай, а нельзя её как-то выключить, что ли? Хоть на вечер, а? – и вполне серьёзно посмотрел на меня. Как будто пульт от кошки был у меня. Но я не брала, честно!
Я пожала плечами и дрыгнула ногой в сторону кошки. Обычно это помогало хотя бы ненадолго. А тут не помогло.
- Мяк-мяк-мяк-мяк-мяк! – Тина кружила как заведённая.
Иногда в таких случаях я звала Пыша, чтобы он заткнул свою даму сердца.
- Пыш! Пыш! – в ответ тишина.
И тут до меня дошло.
- Слушай! А Пыш где? Я его вечером не видела, а ты?
- Да я не… не помню… С работы пришёл – он точно был. Да спит он где-то!
Муж заявил это так беспечно, будто жили мы не в крошечной двушке, а в хоромах на двести квадратов, утыканных кошачьими лежанками. В нашей квартире коту явно негде было «где-то спать». Разве что…
И тут я вспомнила сцену двенадцатилетней давности: мы с маман слоняемся по комнатам в поисках Мурзика и уныло убеждаем друг друга, что «Мурзик где-то спит». В то время как в глубине наших с ней душ зрела уверенность, что кот давно хряпнулся с подоконника открытого балкона и… не помер, конечно, а сбежал. Что там помирать-то – со второго этажа. (читайте сию страшную историю тут!).
Я ринулась на балкон в глупой надежде, что и у нас есть антресоль с банками. Да фиг там. Стеллаж был, это правда. И даже банки были! Я сама сроду не делала «закруток», но банки держала, а как же! Вдруг спросят, крутила ли я варенье или там компот. Я тогда с гордостью покажу банки. А там пусть сами придумывают, куда нам столько компота. А «крутила» ли я – этого я не утверждала. Люди и сами всё прекрасно додумывают, чесслово!
В общем… не было в банках никакого Пыша. И за банками тоже. И вообще нигде! Я распинала беспечного мужа, едва устроившегося перед телеком после работы и борща (борщ я умею, а как же! Я вам что, не женщина, что ли?! А закрутки – это уж без меня как-нибудь):
- Ну чего ты лежишь-то! Пыша нет!
- Ну… я не лежу, я сижу! – попытался оправдаться муж.
- Ну чего ты сидишь-то! – меня было уже не остановить.
- А чего делать? – муж понял, что телека ему пока не видать. Потому как любимая жена в горе и требуется какое-то мужское действие. А какое?
- Он точно из окна выпал! Искать!
На эту мысль меня натолкнули, разумеется, открытые окна и абсолютное отсутствие кота в обозримом пространстве.
Муж вздохнул и выбрался из кресла. Пошёл искать фонарь. Не нашёл. Естественно, откуда у нас фонарь, его и не было никогда. Тогда пошла я. И нашла фонарь. Муж сказал, что так и знал, я его куда-то убрала! А я даже и не знала, что у нас есть фонарь. Правда, он оказался без батареек и даже, кажется, без лампочки. Так что можно считать, что фонаря у нас не было.
Ну что ж – зато я нашла свечи. И мы пошли.
Там, где мы жили, темнеет рано, даже летом. В девять вечера уже глухая ночь. И жара. И комары. Но главное – ночь. У нас во дворах всё освещение – окна домов. Нет, вру. Один фонарь, кажется, у нас был. Но, во-первых, далеко от нашего подъезда, а во-вторых, как и наш персональный, он почти всегда был без лампочки. Об этом заботились местные дети. В общем, можно считать, что фонаря не было.
Поэтому мы с мужем в ночи и со свечами выглядели довольно экзотично: мой любимый белый сарафан прекрасно гармонировал с темнотой и свечой. И вообще. «И нечего было так орать!», - подумала я про одну из соседок, а вслух сказала:
- Здрасьти. Мы тут кота потеряли, вы не видели?
- Нет… кажется… - сглотнула соседка и забежала в подъезд.
- Странная, - сказал муж и взмахнул свечкой.
- Да она, вроде, меня испугалась.
- Чего тебя бояться? Даже я не боюсь, а я с тобой живу, между прочим! – развеселился любимый супруг.
- Ты поменьше хихикай, если и дальше жить хочешь! – буркнула я и пошла в ночь.
Как я собиралась искать кота ночью? Я не знаю. Была надежда на его исключительный ум и слух. И почему-то я была уверена, что даже свалившись с третьего этажа, он не пострадал. Потому что под балконом не было ни трупа, ни даже следов крови. Это некоторым образом успокоило.
Поиски в кустах и протяжные крики «Пыыыыыш!» результата не принесли. По крайней мере, в писке кота. А что подумали люди в окнах – я не знаю. Хотя нет, кое-что я знаю, но повторять не стану – я ж приличная.
Через час я решительно двинулась в подвал. Интуиция.
Подвал у нас в доме не запирался, там, обычное дело, регулярно собирались всякие асоциальные личности, но вели себя тихо, поэтому их особенно не гоняли. Но в эту летнюю ночь в подвале было на удивление тихо. И даже почти не воняло. И я полезла.
И за первым же поворотом в свете свечи сверкнули кошачьи глаза.
- Пыш! Пыш! – я так заорала, что следующий за мной муж чуть не ткнул себе в глаз свечой. Тихонько выматерился, но мы оба сделали вид, что это не относится ко мне.
Но это реально был Пыш. Упав с балкона, он не пострадал, но испугался. И ринулся в первое же тёмное место прятаться. Повезло, что это был наш подвал.
В ту ночь отстиранный и перекормленный в лучших чувствах кот спал без задних ног. Видимо, переживал стресс. И – неслыханное дело! – Тина ходила вокруг него молча! Тоже переживала. Вот! А вы говорите – нет любви.
