Ответим себе на вопрос, что мы потеряли в результате пожара Успенской церкви в Кондопоге?
Представьте себе, что развалилась одна из египетских пирамид или рухнула, разбившись в пыль, Колонна Траяна в Риме.
Успенская церковь Кондопоги была самым высоким сохранившимся зданием русской деревянной архитектуры — 42 метра, на пять метров выше Преображенской церкви в Кижах. Но дело, конечно, не только в высоте — она выражала саму суть русской архитектуры и связанной с нею цивилизационной идеи. Шатровый стиль — самый оригинальный и узнаваемый из русских архитектурных стилей. С его помощью посреди бескрайних русских просторов ставится обращенный вовне Храм-Знак, зримый символ Божьего присутствия в нашем мире, явленного через русский народ, его церковь и культуру.
Если византийский «крестово-купольный» храм приглашал зайти внутрь, обещая рай внутри, то дерзновенные русские шатровые храмы символически размечали пространство вокруг себя, как бы настаивая, что не только душа человека, но и природа вокруг может быть превращена в рай. Суровый Север русские люди превращали в святое место, в библейский райский сад. И именно поэтому (а не только из экономических соображений) материалом для строителей служило дерево, превращающее постройку в часть природы.
Церковь в Кондопоге стояла Богу свечкой на своем естественном месте, не запертая в искусственную резервацию музея, и тем свидетельствовала: здесь Бог, здесь Рай, здесь Русь… Кто бы ни сжег ее — по неосторожности или злому умыслу, он совершил чудовищное преступление, сравнимое с преступлением печально известного Герострата...
Денег у государства нет? Да что вы говорите!
Вспоминаем, что в одной из самых парадоксальных нацавтономий России, возникшей на месте бывшей Олонецкой губернии (7% «титульной нации», 84% русского [великороссы, малороссы, белорусы] населения), огромные средства выделяются не просто на поддержку, а на создание с нуля «титульной» культуры даже там, где ее нет и актуализацию совместного с Финляндией прошлого. И понимаем, что да, при таких условиях заниматься памятниками старой русской архитектуры просто недосуг — есть сотни дел поважнее. Тем более, когда речь идет о норовистой Кондопоге.
Разумеется, виновато не только нынешнее начальство. Весь ХХ век стал эпохой чудовищного культурного геноцида русской деревянной архитектуры в Карелии.
На Соловках в Морском музее сейчас проходит выставка фотографий шведского профессора Ларса Петерссона, который во время Второй мировой, когда Карелия была оккупирована финнами, тщательно отфотографировал и зарисовал десятки северных деревянных церквей. Почти под каждой фотографией подпись: «не сохранилась» или «находится в руинированном состоянии». Особенно много потерь пришлось на годы хрущевского антицерковного погрома. В большинстве случаев мы знаем, как выглядели эти церкви, только благодаря любопытству оккупантов.
С разрушением церквей Русского Севера и сам этот край десакрализовался, дерусифицировался, дичал, превращался исключительно в зону лагерей, лесопилок и туристических сплавов по рекам.
Россия огромная страна. Уже в силу этого любая материальная культура, даже накапливающаяся тысячелетиями, обречена размазываться у нас слоем манной каши по тарелке. При этом большинство регионов наших достаточно бедны, поэтому культурный жирок их совсем не такой впечатляющий, как у стран Европы. К тому же, накопление у нас еще и прерывается регулярно случающимися иноземными нашествиями, коммунистическими революциями, либеральными реформами и прочими катаклизмами.
В этих условиях мы должны буквально трястись над каждым сохранившимся дольше 60 лет памятником. Беречь его, стараться не уродовать перестройками и, тем более, не сносить. Вместо этого мы ведем себя на собственной же территории как вандалы — взрываем, сносим, застраиваем, уродуем ландшафты. Принцип «презумпции невиновности исторической застройки» нарушается у нас сплошь и рядом.
А потом мы ходим и рассказываем, как прекрасно и уютно в старых городах Европы ходить по средневековым улочкам и сидеть на скамейках, стоявших на том же месте 500 лет назад. При подобном своем отношении мы обречены будем завидовать Европе всегда, пока её не снесут варвары (одна беда, это произойдет довольно скоро). Но глупо быть варварами в отношении самих себя.
Нам нужна общегосударственная и региональная политика сохранения старой застройки. Отдельно, как показал случай Кондопоги, нам нужна программа тотальной охраны русского деревянного зодчества по всей стране. Тщательный надзор, надежная противопожарная безопасность.
При этом ни в коем случае нельзя соблазняться на «дешевый» вариант создания гетто для деревянных церквей и домов в искусственных заповедниках. Нет, они должны сохраняться на своем месте, как часть естественного ландшафта. Да, это дороже. Но это тот нематериальный фактор качества жизни, который дает многократную отдачу, в том числе и эжкономическую. Не должно быть никакого опустынивания подобных объектов, ту же церковь в Кондопоге погубило то, что ее последний священник был расстрелян в 1937, она не была действующим храмом, где за нею постоянно бы приглядывали десятки глаз прихожан.
