Утро 27 января застало русский флот после ночного нападения японских миноносцев в весьма плачевном состоянии. Торпедированный «Ретвизан», перекрыв половину фарватера, сидел на мели. Неподалёку от него, уже в проходе, сидел «Цесаревич».
После неудавшегося преследования противника, один за другим на рейд вернулись «Новик», «Аскольд» и миноносцы. Лишь «Боярин» задержался, уже на рассвете обнаружив у мыса Сяобиндао медленно уходящий от Порт-Артура миноносец. После нескольких выстрелов выяснилось, что это миноносец «Сильный», с повреждёнными машинами отставший от своего отряда, и следовавший к порту Дальний. К 8 утра, урегулировав недоразумение, «Боярин» вернулся к эскадре.
Но не прошло и получаса, как в 8.05 на горизонте появились дымы – к Порт-Артуру подошли японские разведчики, 4 крейсера типа «Иосино» из 3-го боевого отряда вице-адмирала Дева. Первыми их заметили с «Баяна», о чём тут же сообщили на флагманский «Петропавловск».
Задачей японцев было выяснить результаты ночной атаки и доложить о них командующему Объёдинённым флотом адмиралу Того. Отогнать, и даже уничтожить корабли Девы не составляло для русских никаких проблем: поле ночной разведки стояли под парами только что вернувшиеся лёгкие «Новик» и «Боярин», мощный «Аскольд», и главная сила, — броненосный «Баян». Первые обладали значительно большей скоростью, и сыграли бы роль загонщиков, «Аскольд» также был быстрее противника и, будучи мощнее каждого из его кораблей, мог навязать бой, а защищённый броневым поясом и достаточно быстроходный «Баян» довершить разгром противника, сполна расквитавшись за Чемульпо.
Однако первые же шаги командующего эскадрой О.В. Старка показали его полное несоответствие занимаемой должности. Противоречивые и непоследовательные распоряжения только запутали всех. Вместо немедленной (после доклада с «Баяна» в 8.05) отдачи крейсерам приказа о преследовании, Старк выжидал до 8.15. Когда же, наконец, «Аскольд» и «Баян» направились в сторону неприятеля, то уже через 10 минут адмирал своим приказом отозвал их обратно. Вместо крейсеров атаковать противника он направил миноносцы, но и они через 5 минут после выхода приказом возвращаются на рейд. Наконец, приказ на преследование зачем-то получает отряд броненосцев, которые только к 8.40 смогли дать ход. «Баяну» же предписывается вести колонну крейсеров.
В 9.10, пройдя 35 кабельтовых и пронаблюдав за медленно вытягивающейся с рейда русской эскадрой, японцы удаляются, полностью выполнив свою задачу: корабли, способные вести бой, русские услужливо показали им сами. Крейсера приказа на преследование так и не получили, и лишь один «Боярин» был направлен в разведку.
Удостоверившись в том, что противник скрылся за горизонтом, Старк возвратил эскадру на рейд, и в 10.30 покинул её, отправившись на берег для доклада наместнику. Примерно в это же время на горизонте появился «Боярин», ведущий огонь из ретирадного 120-мм орудия. В 10.45 на крейсере подняли сигнал: «Вижу неприятельскую эскадру из 8 кораблей». На деле это были основные силы Объединённого флота адмирала Того в составе 6 броненосцев, 6 броненосных крейсеров Камимуры и 4 бронепалубных адмирала Дева.
Второй раз за день эскадра во время боя оказалась без командира. По причине отсутствия Старка, командование принял на себя начальник штаба эскадры капитан 1-го ранга А.А. Эбергард (будущий командующий Черноморским флотом в Первую мировую войну).
В 10.50 он приказал «Новику» выйти на поддержку «Боярину», а в 11.05 кораблям эскадры поступил приказ выстраиваться в кильватерную колонну, «не соблюдая порядка строя». Но тут вновь дал о себе знать Старк, который с Золотой горы, где он находился, передал приказ «ожидать начальника эскадры, с якоря не сниматься», то есть подставить неподвижные корабли под огонь противника. Адмирал Того не стал любезно ожидать возвращения русского командующего, и в 11.07 его флагман «Микаса» с дистанции 46,5 кабельтовых открыл огонь. Русские корабли уже под обстрелом героически дождались прибытия адмирала, ведя огонь с места. Наконец, после принятия в 11.20командующего на борт «Петропавловска», броненосцы снова дали ход. Завязалась яростная 40-минутная перестрелка главных сил русского и японского флотов, с огромным расходом снарядов с каждой стороны.
Крейсера «Новик», «Аскольд» и «Баян» под общим командованием командира «Баяна», капитана 1-го ранга Р.Н. Вирена, в завязке боя оказались между колоннами броненосцев, и смело ринулись в атаку, прикрывая эскадру, пока на ней дожидались возвращения Старка. Во многом именно их героический рывок навстречу всему японскому флоту позволил основным силам благополучно построиться и вступить в бой.
Вперёд вырвался быстроходный «Новик», за ним последовали «Аскольд» и «Баян», чем вызвали на себя сосредоточенный огонь всего японского флота. Ближе всех сквозь сплошную завесу огня удалось подойти всё тому же «Новику», — на дистанцию всего в 16 кабельтовых, однако, получив попадание в рулевое отделение, он развернулся и стал уходить. На его счету как минимум одно попадание 120-мм снарядом в броненосец «Хацусе», которым ранило 2 офицеров и 3 матросов (1 смертельно).
«Баян» подошёл на 19 кабельтовых, введя в бой даже 75-мм артиллерию (зафиксированы попадания 75-мм снарядов в «Фудзи» и «Хацусе»). Также подтверждено несколько попаданий 152-мм снарядами, предположительно с крейсеров, в «Сикисиму», «Якумо» и «Ивате». После того, как на «Аскольде» разобрали сигнал флагмана «Крейсерам не мешать броненосцам», они отошли и легли на параллельный японской эскадре курс, перенеся огонь на 2-ю эскадру Камимуры.
В ходе этой фазы боя русские крейсера получили множество повреждений, по счастью, не фатальных.
В «Новик» прилетел 203-мм снаряд (предположительно с «Якумо»), пробивший несколько отсеков и разорвавшийся в кают-компании. Он вызвал затопление рулевого отделения, но несмотря на это само устройство повреждений не получило и работало даже в затопленном отсеке. Крейсер самостоятельно вернулся на рейд, управляясь машинами и частично рулём. Осколками этого же снаряда было повреждено 120-мм орудие №3 и тяжело ранен комендор.
«Аскольд» поразили 6 снарядов 152-203мм калибра, унесшие жизни 4 комендоров и ранившие 10 матросов. Самые тяжёлые повреждения причинил снаряд, разорвавшийся у ватерлинии в коффердаме левого борта. Несмотря на то, что затопления отсеков удалось избежать, тем не менее, были перебиты два шпангоута, а осколками повреждено 75-мм орудие и подготовленная к выстрелу торпеда. Осколок проник в боевое отделение, чудом не задев капсюль с гремучей ртутью. Другим снарядом был перебит ствол 152-мм орудия правого борта.
В «Баян», на котором сосредоточили огонь все крейсера Камимуры, попало больше всего крупных снарядов: более 10 калибра 152-203мм, но защита броненосного крейсера сыграла свою роль, и тяжёлых повреждений он избежал. Однако людские потери оказались серьёзными: были убиты 4 матроса, 35 ранено (2 смертельно).
Тем временем за флагманским броненосцем «Петропавловск» выстроились в кильватер «Полтава», «Победа», «Севастополь» и «Пересвет», начав бой на контркурсах.
Японский флот оказался поставлен в два огня: помимо броненосцев и крейсеров в 11.30 заговорили береговые батареи № 7, 9, 13, 15, 17, 18 и «Артиллерийская», наибольшую опасность из которых представляли 5 новеньких 254-мм орудий системы Канэ. Участились и попадания в японские корабли. Того решил не рисковать, и в 11.45 приказал эскадре повернуть назад. Уже через 5 минут стрельба с обеих сторон прекратилась ввиду увеличившейся дистанции.
Пытавшийся было преследовать противника неутомимый «Баян» очередным боязливым приказом Старка был вновь возвращён к эскадре.
«Петропавловск» поразили 2 снаряда калибром 305-мм и 1 152-мм, тяжёлых повреждений не причинивших. Убиты 1 и ранены 4 матроса.
«Полтава» пострадала больше всех, получив попадания 2 305-мм, 2 152-203мм и 4 мелкокалиберными снарядами, однако только ранившими троих человек.
«Севастополь» поразил 1 снаряд 152-203мм калибра, ранивший 2 человек.
«Победа» получила попадание 1 305-мм снарядом в 152-мм орудие правого борта, а также 1 76-мм. Ранено 5 матросов, из них впоследствии двое скончались.
«Пересвет» попаданий не имел.
Всего на эскадре оказалось убито 14 нижних чинов, ранено 6 офицеров и 60 нижних чинов (по другим данным, 18 убитых и 70 раненых).
Японцы также пострадали:
«Микаса» 2 254-мм, ранено 3 офицера и 4 нижних чина
«Фудзи» 1 254-мм, 1 75-мм, убит 1 офицер, ранены 10 нижних чинов (по английским данным, 2 убитых офицера, 12 раненых нижних чинов)
«Сикисима» 305-мм, 152-мм, ранены 2 офицера и 15 нижних чинов.
«Хацусе» (только по английским данным) 1 305-мм, 1 120-мм, 1 75-мм, которыми ранено 2 офицера, 3 убитых и 16 раненых (один впоследствии скончался).
«Ивате» поразил 305-мм снаряд, осколками которого ранено 16 нижних чинов.
«Якумо» поразил снаряд неустановленного калибра (видимо, с крейсеров), ранивший одного матроса.
Возможно, как и в случае с английским отчётом о повреждениях броненосцев, японские корабли получили какие-то другие попадания, не подтверждённые японцами.
В бою японцы потеряли (по своим данным) 4 убитыми и 60 ранеными, с учётом английских данных 10 убитых и 77 раненых. Окончательной истины по данному вопросу нет и, вероятно, уже не будет.
Всего русская эскадра выпустила по противнику 2207 снарядов, из них 41 305-мм и 24 254-мм, 762 152-203 мм, добившись мизерного числа попаданий, около 1%. Ещё 152 снаряда добавили береговые батареи, добившись (предположительно) 1 попадания 254-мм снарядом в «Микасу». Примерно такой же процент попаданий оказался и у японцев, выпустивших по их данным 1376 снарядов крупных калибров, из них 78 305-мм калибра и 1376 от 120 до 203 мм.
Удивительно, но ни крейсера Девы, ни сам командующий Объединённым флотом, во время боя так и не смогли установить действительные итоги ночной атаки, даже несмотря на сближение до 24 кабельтовых. После боя Того доложил командованию, что в результате торпедной атаки были повреждены «Полтава», «Аскольд» (!) и «ещё 2 крупных корабля». Особенно удивляет «повреждение» «Аскольда», который в ходе боя находился ближе всего к японцам и выделялся совеобразным силуэтом. Тем не менее, свои результаты японцы серьёзно переоценили.
Первое настоящее столкновение лицом к лицу главных сил русского и японского флотов внушало сдержанный оптимизм. Русский флот показал, что он вполне боеспособен и представляет угрозу.
Японцы обладали значительным превосходством в силах по основным классам кораблей:
6 броненосцев с 24 305-мм орудиями против 5 русских с 12 305-мм и 8 254-мм
5 броненосных крейсеров с 20 203-мм и 68 152-мм орудиями против 3 русских (из них только 1 броненосный) всего с 2 203-мм и 28 152-мм, при этом «Диана» в дневном бою участия не принимала.
Русскую эскадру поддерживали и береговые батареи, но из всех опасность для японцев представляли только 5 254-мм и 20 152-мм орудий, чью роль серьёзно уменьшала ограниченность секторов обстрела, тем более что Того быстро вывел свою эскадру из их радиуса действия.
Тем не менее, никаким решительным перевесом в бою японцы не обладали, даже против трёх русских крейсеров, оказавшихся максимально близко к ним. Число попаданий оказалось незначительно большим, чем у кораблей Тихоокеанской эскадры, а большая часть не причинила серьёзного ущерба. Впрочем, русские снаряды повреждений причинили ещё меньше. Возможности артиллерии сторон оказались примерно равными, а грядущее возвращение в строй «Цесаревича» и «Ретвизана» давало надежду на перелом хода войны в свою пользу.
Возникает вопрос: как же так получилось, что всесокрушающая японская артиллерия, которая один за другим превращала в плавучие факелы гораздо более совершенные броненосцы при Цусиме, добилась столь скромных результатов?.. А как же легендарная «шимоза»?..
На момент первого боя 27 января 1904 года японские снаряды во многом были подобны русским: оснащались слишком «тугими» взрывателями, что давало меньшее число разрывов. Это приводило к тому, что, по словам командира броненосца «Полтава», «взрыв японских снарядов не зажигал даже парусины».
Но японцы, узнав через своих агентов в Порт-Артуре о скромных результатах обстрела, начали вносить изменения в конструкцию снарядов, и вскоре их артиллерия покажет свою силу.
О русских и японских снарядах.
Одним из факторов, серьёзно повлиявших на печальный исход войны, оказалась серьёзная ошибка, допущенная в конструкции русских боеприпасов.
Истоки этой ошибки стоит искать в непрерывном состязании брони и снаряда, которое зародилось сразу же после появления первых броненосных судов. Попеременно то броня, то снаряд получали явное преимущество, которое то влекло за собой попытки строить «безбронные суда», то доводить толщины брони до абсурдных.
К 1890-м годам в мире устоялось мнение о том, что броня в очередной раз победила снаряд. В строй массово вступали броненосцы с непробиваемой цитаделью, толщина брони которой доходила до 406мм (например, русский «Наварин»). Чтобы пробить подобную броню, требовались орудия главного калибра до 456мм, что влекло за собой недопустимое уменьшение скорострельности и точности. Примерно в это же время во флотах ведущих держав массово стала внедряться новая скорострельная средняя артиллерия 120-203мм калибра, которую многие посчитали основным средством боя, так как за единицу времени они были способны выстреливать по противнику значительно большую массу металла, чем громоздкие орудия главных калибров. А так как для неё бронепробиваемость на больших расстояниях была низкой, то естественным считалось сближение в бою на дистанцию, на которой средняя артиллерия максимально эффективна, т.е. на 10-15 кабельтовых. Этому способствовало и несовершенство дальномеров с прицелами. Не исключалось теоретиками даже сближение до 4-5 кабельтовых с целью торпедирования противника. Даже самые большие и мощно вооружённые броненосцы оснащались тараном и орудиями, способными вести огонь только по носу, именно для «подготовки» тарана, а также обвешивались многочисленными торпедными аппаратами.
Именно в этих условиях в 1892 году контр-адмирал С.О. Макаров, будучи на тот момент исполняющим дела главного инспектора морской артиллерии, предложил МТК с одобрения управляющего Морским министерством Н.М. Чихачёва принципиально отказаться от тяжёлых снарядов и перейти на облегчённые.
Смысл заключался в том, что более лёгкому снаряду при выстреле сообщалась большая начальная скорость, что увеличивало бронепробиваемость на казавшихся тогда основными дистанциях боя в 10-15 кабельтовых, а также повышало точность стрельбы за счёт большей настильности траектории.
Первый шаг был сделан. Для всех орудий кроме 254-мм были приняты облегчённые боеприпасы:
305-мм/40 – 331,7 кг вместо 455 кг, увеличение начальной скорости на 15,8%
203/45 – 87,8 кг вместо 133,1 кг, 21,3%
152/45 – 41,5 кг вместо 55,7 кг, 14,6%
Но первоначально здравая идея очень скоро перестала быть таковой. Стремительное совершенствование дальномеров привело к тому, что уже 10 лет спустя, в первом же бою Русско-японской войны, как уже упоминалось, стрельбу открыли с дистанции в 45 кабельтовых, а за всю войну броненосцы противников ни разу не сходились ближе 24. Таким образом, облегчение снарядов пошло только во вред, поскольку облегчённые снаряды теряли скорость быстрее тяжёлых, и на дистанции в 45 кабельтовых уступали им на те же 15%.
Второй ошибкой стала типичная для флота мирного времени и самой страны, которая слишком давно не вела серьёзных войн, копеечная экономия. Затрачивая колоссальные суммы на внедрение современных артиллерийских систем, заказывая за границей броненосцы и крейсера, в морском министерстве высчитывали копейки в самых насущных расходах.
Именно из целей условной «экономии» снаряды всех калибров стали производить из низкосортной стали, а затем даже из обыкновенного чугуна! По состоянию на 1898 год, чугунные снаряды составляли до трети боезапаса орудий.
Чтобы как-то компенсировать потерю прочности, стенки корпуса стали утолщать, принося в жертву объём взрывчатого вещества (влажного пироксилина, применявшегося на русском флоте). Это привело к тому, что в и так уже серьёзно облегчённых снарядах количество взрывчатки стало исчезающее мало.
В это время в английском флоте (а, соответственно, и японском), наоборот, в производстве снарядов перешли на высококачественные стали, что позволило при сохранении прочности утоньшить стенки и вместить больше взрывчатых веществ. Особенно показательны в этом плане тонкостенные фугасные бомбы.
Так, в английских 305-мм бронебойных снарядах масса взрывчатки составляла 5%, а в фугасных целых 9,5% от массы снаряда. В случае с фугасными 152-мм снарядами, масса взрывчатого вещества достигала рекордных 13,25%, что в 13 (!!!) раз больше чем в русских.
На их фоне наши «экономные» боеприпасы смотрелись в совершенно невыгодном свете:
305 мм бронебойный снаряд имел всего 1% взрывчатки (в 5 раз меньше, чем английский), 4,3 кг, а так называемый «фугасный» – лишь 1,8% (в 2,7 раза меньше), 6,0 кг.
Японский: 19,3 кг (5%), фугасный 36,6 кг (9,5%)
203 мм бронебойный русский: 1,47 кг (1,7%), фугасный 2,42 кг (2,7%)
Японский: 5,66 кг (5%), фугасный 10,19 кг (9,0%)
152 мм бронебойный русский: 0,53 кг (1,27%), фугасный 1,0 кг (2,4%)
Японский: 2,49 кг (5,5%), фугасный 6,01 кг (13,25%).
Нетрудно заметить, что даже фугасный 305-мм русский снаряд нёс столько же взрывчатки, сколько японский 152-мм. И это притом, что английский снаряд снаряжался высокобризантным лиддитом, а русский при изначально меньшей массе менее мощным влажным пироксилином, а 305-мм снаряды вообще снаряжались обыкновенным бездымным порохом.
Бронебойный и фугасный снаряды комплектовались одинаковыми чрезмерно тугими «двойными ударными пироксилиновыми трубками», так что по сути в русском флоте и не было фугасных снарядов, а были две разновидности бронебойных. Как будто наши адмиралы забыли, что пробитие брони не является самоцелью, а необходимо ещё и наносить максимальные повреждения. Сделать это, имея полкило взрывчатки в 152-мм бронебойном снаряде было почти что невозможно.
В конечном итоге получалось, что русские толстостенные снаряды с тугими взрывателями зачастую успешно пробивали броню японских кораблей, но не могли нанести достаточно серьёзные повреждения. Нередки были случаи, когда наши снаряды просто пробивали корабль противника насквозь и вылетали неразорвавшись с противоположного борта, либо, пробив броню, так и оставались лежать в целом виде. Бронебойный снаряд для 152-мм орудия вообще оказался вредным: основной урон нашим кораблям японцы 152-мм фугасными снарядами, которые, при высокой скорострельности средней артиллерии, наносили страшные повреждения небронированным частям. Русские же снаряды средней артиллерии, попадая в небронированные части, не наносили почти никаких повреждений по причине тугого взрывателя, а имея слишком малое содержание взрывчатого вещества, не могли нанести достаточный ущерб при попаданиях в забронированные отсеки.
Чугунные снаряды оказались совершенно бесполезными, что, как и бывает в случае «экономии на спичках», обернулось напрасно выкинутыми на ветер деньгами. Из-за слабости корпусов вести ими огонь было возможно только половинным зарядом, иначе они раскалывались прямо в стволе орудия либо на выходе из него. После многократных инцедентов, в ноябре 1901-го года МТК издал указ об изъятии чугунных снарядов из боекомплекта, но до начала войны ГУКиС так и не выполнил его полностью.
Особняком стояли новые 254-мм орудия в 45 калибров, которые были установлены на броненосцах «Пересвет», «Победа», «Ослябя» и береговой батарее.
По счастливому случаю для них перед войной не успели внедрить облегчённые боеприпсы, поэтому 10-ти дюймовые снаряды обладали наибольшим количеством взрывчатки: 2,9 кг (1,3%) влажного пироксилина у бронебойного, и 6,71 кг (2,9%) у фугасного. Таким образом, формально слабее вооружённые броненосцы типа «Пересвет» по факту оказывались более опасными для японцев, чем все остальные.
Осознание порочности пути уменьшения массы снаряда и процентного содержания взрывчатого вещества в нём не наступило вплоть до войны, равно как стремление вести бой на малых дистанциях, под которые эти снаряды и затачивались. Даже согласно «Правилам артиллерийской службы» от 1901 года, наиболее вероятной предполагалась дистанция боя в 10-15 кабельтовых, а как максимальная 25.
Но до того времени, пока японцы не заменили свои взрыватели на более чувствительные, ситуация ещё не выглядела столь удручающей.
Справедливости ради стоит заметить, что у японцев дела обстояли далеко не так радужно, как могло бы показаться. Прежде всего, их бронебойные снаряды серьёзно уступали русским по собственно пробиваемости. И если у русских были две разновидности бронебойных снарядов, то у японцев две разновидности фугасных.
Это приводило к тому, что, несмотря на мощный заряд взрывчатки, попадания в бронированный борт и башни, как правило, не приводили к серьёзным повреждениям. Если русские броненосцы не были чрезмерно перегружены, то броневой пояс выполнял своё предназначение и уверенно выдерживал большое число попаданий. Чрезмерное увлечение шимозой и утончением стенок также не довело японцев до добра: фугасные снаряды нередко взрывались прямо в канале ствола, выводя орудия из строя без воздействия противника.
Трагифарс. Гибель заградителя «Енисей» и крейсера «Боярин».
Одной из самых глупых и поистине нелепых трагедий войны стала гибель в первые же дни двух ценнейших кораблей эскадры – минного заградителя «Енисей» и крейсера 2-го ранга «Боярин», причём к печальному исходу их последовательно подвела цепь нелепых решений командования в Порт-Артуре, и особенно собственных командиров.
Начать следует с того, что, сделав Порт-Артур главной базой флота, русское командование совершенно не озаботилось защитой коммерческого порта Дальний. Огромные средства вкладывались в его постройку, но ни одной береговой батареи предусмотрено не было. Всю защиту должна была обеспечивать эскадра, которая теперь, после внезапного нападения японцев, утратила инициативу. План защиты Дальнего на случай войны заключался только в постановке минного заграждения.
На постановку заграждения утром 27 января и был отправлен минный транспорт «Енисей» под командованием капитана 2-го ранга В.А. Степанова. Не суливший ничего хорошего абсурд начался уже с самого начала, когда в штабе эскадры вдруг сообразили, что отправили в условиях войны корабль, битком набитый минами, совершенно без прикрытия.
Командовавший постановкой контр-адмирал М.П. Молас внезапно спохватился и направил телеграмму с приказом вернуться обратно на рейд. Там к «Енисею» был приставлен в качестве конвоира крейсер «Боярин», с которым они и вышли, прибыв в бухту Талиенван уже ближе к ночи. Однако командование посчитало, что минный заградитель достаточно лишь проводить до места назначения, и «Боярин» ушёл обратно в Порт-Артур, оставив корабль с 402 минами на борту в полном одиночестве. Вероятность появления японцев во время минной постановки, очевидно, никто не рассматривал.
С ночи 27 до вечера 28 января в свежую погоду, сопровождавшуюся пургой, было успешно выставлено основное заграждение в 320 мин, после чего «Енисей» зашёл в Дальний, откуда В.А. Степанов телеграфом отправил в Порт-Артур исполнительную схему заграждения, сообщив при этом, что утром намерен выставить оставшиеся на борту 82 мины.
Утром 29 января по приказанию наместника «Енисей» занимался проводкой иностранных коммерческих пароходов из Дальнего через оставленный в заграждении коридор, после чего демонстративно закрыл его двумя минами с песком. Дождавшись ухода пароходов, В.А. Степанов выставил дополнительную линию из 40 мин. Уже после того, как постановка заграждения была завершена, с корабля заметили две всплывшие мины.
Во время предыдущей постановки также всплыли 3 мины, и их уничтожили со шлюпок подрывными зарядами. Теперь же, вторые сутки находясь в море безо всякого охранения (вот оно, мудрое решение штаба эскадры в лице контр-адмирала М.П. Моласа) и опасаясь появления неприятеля, командир решил сэкономить время. Несмотря на возражения минного и штурманского офицеров, Степанов приказал вместо спуска шлюпок подойти задним ходом ко всплывшим минам, чтобы расстрелять их из кормового орудия.
Результат маневрирования на собственном минном заграждении оказался ровно таким, каким и должен был быть, — «Енисей» подорвался на своей же мине, и в течение 15 минут затонул. Ценнейший минный заградитель был потерян. Ценой «сэкономленного» на спуске шлюпок времени стали гибель 3 офицеров, кондуктора и 90 нижних чинов. Осознавая, что он натворил, капитан 2 ранга А.В. Степанов отказался покинуть корабль и ушёл на дно вместе с ним.
В Дальнем услышали выстрелы, производившиеся «Енисеем» по всплывшим минам, и последовавший взрыв, а увидев в тумане дымы шедших из Порт-Артура пароходов, решили, что в бухте появились японские миноносцы. Командовавший гарнизоном Дальнего генерал А.В. Фоктелеграфировал о нападении в Порт-Артур наместнику Е.И.Алексееву. Получив сообщение, наместник приказал направить в Талиенван всё тот же крейсер «Боярин» под командованием капитана 2 ранга В.Ф. Сарычева, героя подавления восстания ихэтуаней в 1900 году, награждённый за штурм фортов Таку. В сопровождение ему выделили истребители «Властный», «Внушительный», «Расторопный» и «Сторожевой». Перед отправлением Сарычеву был показан только примерный план выставленных «Енисеем» мин (исполнительный план ещё не был готов), а место постановки остававшихся 82 мин вообще было неизвестно.
Спустя полтора часа после выхода, в 16 часов 08 минут 29 января, «Боярин» налетел на выставленные «Енисеем» мины и подорвался. Взрыв произошёл в районе миделя под кочегарными отделениями левого борта, корабль получил опасный крен в 15 градусов. Погибли 9 кочегаров. Несмотря на начатую борьбу за живучесть, командир крейсера В.Ф. Сарычев посчитал положение безнадёжным, и приказал оставить корабль. Менее чем через час после подрыва весь экипаж «Боярина» уже разместился на миноносцах.
Два из них тут же ушли в Порт-Артур, а двое остались добивать «обречённый» корабль, чтобы избежать возможного захвата противником (что звучит довольно абсурдно, раз корабль посчитали безнадёжным). Миноносец «Сторожевой» попытался торпедировать «Боярина», но одна из торпед застряла в аппарате, а вторая затонула на полпути до цели. Не став использовать второй миноносец, Сарычев увёл корабли.
Командующий эскадрой О.В. Старк, узнав о произошедшем, правильно оценил поспешность принятого Сарычевым решения. 30 января он направил в бухту Талиенван на поиск и спасение «Боярина» миноносцы «Выносливый», «Грозовой» и пароход КВЖД «Сибиряк» под командованием начальника 1-го отряда миноносцев капитана 1 ранга Н.А.Матусевича.Оказалось, что «Боярин», признанный безнадёжным, отнюдь не собирался тонуть. Оставшись без экипажа, он сдрейфовал к берегу острова Южный Саньшаньдау, где и приткнулся на отмель.
Тщательный осмотр не выявил видимых повреждений, внешне исправными выглядели главные и вспомогательные механизмы. Броневые люки, водонепроницаемые двери, крышки иллюминаторов были старательно задраены. Общее состояние корпуса и большое количество свободных от воды помещений не оставляли сомнений в реальности спасения корабля.
Утром 31 января для организации аварийно-спасательных работ Н.А. Матусевич направился в Дальний, где миноносцы были вынуждены пережидать шторм. Однако именно шторм оказался фатальным: в ночь на 1 февраля «Боярин» сорвало с мели и, разворачивая вокруг выставленного осмотровой командой якоря, вновь нанесло на заграждение «Енисея».
Вот так из-за халатности командования в Порт-Артуре и чудовищных ошибок командиров кораблей без воздействия противника оказались потеряны ценнейшие боевые единицы. Ещё большую нелепость ситуации придаёт то, что и В.А. Степанов и В.Ф. Сарычев считались одними из лучших командиров. Теперь у эскадры остался лишь один минный заградитель – «Амур», и лишь один крейсер 2 ранга – «Новик», для которого гибель «Боярина» оказалась особенно серьёзной, так как отныне «Новик» практически без отдыха нёс всю тяжесть службы при эскадре, чем надорвал себе котлы и машины.
Трагедия в бухте Талиенван оказалась отнюдь не единственным происшествием по вине командиров: в ночь на всё то же злополучное 29 января миноносец «Боевой» столкнулся со «Стерегущим» и надолго выбыл из строя, 7 февраля столкнулись миноносцы «Расторопный» и «Скорый«, а 13 февраля «Внушительный» был посажен на мель в Голубиной бухте и без боя затоплен экипажем.
После гибели «Боярина» адмирал Старк, при поддержке наместника Алексеева, приказал провести расследование и передать материалы Временному военно-морскому суду в Порт-Артуре. 12 февраля 1904 года суд признал В.Ф. Сарычева
«виновным в том, что он при получении крейсером пробоин недостаточно убедился в плавучести судна и благодаря этому не принял должных мер к спасению такового, последствием чего было спешное снятие с крейсера команды и оставление судна. Небрежности же или неосторожности в действиях командира по управлению крейсером, которые были причиной гибели последнего, судом в обстоятельствах дела не усмотрено»
Капитан 2 ранга В.Ф. Сарычев был списан на берег и отправлен командовать береговыми батареями.
Атаки брандеров и форт «Ретвизан».
Как говорилось в предыдущей статье, получивший тяжёлые повреждения в ходе нападения японских миноносцев «Ретвизан», пытаясь пройти на внутренний рейд, сел носом на мель, а затем течением был развёрнут поперёк фарватера. В таком виде он закрывал почти половину прохода.
Попытки вечером 27 января снять броненосец с мели силами трёх грузовых пароходов не увенчались успехом. Откачать воду с помощью портового буксира «Силач» также не удалось. К 30 января вся эскадра уже находилась на внутреннем рейде, а работы по снятию «Ретвизана» с мели явно затягивались на неопределённый срок.
Тогда было принято решение включить броненосец в систему обороны рейда: были опущены противоторпедные сети правого борта, а сети левого борта сняли и переставили на специальный бон из перевязанных тросом брёвен в 40-45 метрах от борта. Для связи с командующим эскадрой и командиром порта на «Ретвизан» прокинули кабель, соединивший его с городской телефонной станцией и флагманским броненосцем «Петропавловск». В дежурство были назначены миноносцы и паровые катера, оснащённые мелкокалиберными орудиями и аппаратами для метательных мин. Подходы к фарватеру освещали прожектора с Золотой горы и батарей на берегу бухт Белый Волк и Тахэ. В таком необычном виде броненосец превратился в импровизированный форт, прикрывавший вход в гавань, и сыгравший в деле его защиты ключевую роль.
Противник не заставил себя ждать: уже в ночь на 1 февраля миноносцы «Асагири» и «Хаятори», проводившие разведку у Порт-Артура, попытались добить повреждённый броненосец, но были отогнаны огнём. Повторная попытка следующей ночью также была отражена.После утреннего боя 27 января, показавшего что русская эскадра сохранила боеспособность, и не избегает боя, адмирал Того более не решался на генеральное сражение. Однако разведка показала, что русские увели все свои корабли на внутренний рейд, и не проявляют активности. Это навело Того на мысль заблокировать эскадру путём затопления на узком фарватере между Золотой горой и Тигровым полуостровом брандеров – переоборудованных торговых пароходов, гружёных взрывчаткой. Как уже говорилось ранее, русские, так и не удосужившись углубить узкий и мелководный фарватер, просто напрашивались на то, чтобы его перекрыли. Тем более сейчас, когда половину его заграждал «Ретвизан».
Всего для операции было выделено 5 кораблей: «Таньдзин-мару» (4325 брт), «Хококу-Мару» (2698 брт), «Дзинсен-Мару» (2312 брт), «Бишиу-Мару» (1690 брт) и «Буйо-Мару» (1162 брт), управлять ими вызвались 77 добровольцев (командир, механик и 10-15 членов экипажа).
10 февраля в 23.00 брандеры в сопровождении миноносцев 5-го отряда приблизились к мысу Ляотешань и, укрывшись в тени горного массива, стали дожидаться захода луны. Сопровождали брандеры миноносцы «Кагеро», «Муракумо», «Сирануи» и «Югири», которые должны были пронаблюдать результаты атаки и принять на борт выживших членов экипажа. На случай выхода русской эскадры в дальнем прикрытии находились главные силы японского флота под командованием адмирала Того.
Помимо «Ретвизана» и береговых батарей, в эту ночь охрану рейда несли миноносцы «Стерегущий», «Сторожевой» и 8 вооружённых паровых катеров.
В 2 часа 45 минут рыскавший по рейду прожектор с береговой батареи поймал один из миноносцев сопровождения. Это был «Кагеро», который сумел прокрасться почти к самому входу на рейд. В ту же минуту по нему открыли огонь все орудия «Ретвизана». Оказавшись под обстрелом, «Кагеро» спешно выпустил торпеду (прошедшую мимо), и скрылся в тени Ляотешаня, вне досягаемости прожекторов.
Попытавшийся выйти в атаку «Сирануи» был обнаружен сильно раньше, на 4-5 кабельтовых, и вынужден отступить. «Муракумо» и «Югири» под обстрелом резко ушли в сторону Тигрового полуострова, травя пар. По нашим данным, оба миноносца получили повреждения, однако японцы этого не подтверждают.
Брандеры выдвинулись на рейд в 3 часа 20 минут. Увлечённые стрельбой по миноносцам, русские моряки не сразу обнаружили появление из-за маяка Люшинкоу двух пароходов. Но не успели они обогнуть мыс Ляотешань, как тут же попали под сосредоточенный огонь батарей №1 и №2 бухты Белый волк. «Таньцзянь-Мару» и «Буйо-Мару», получив тяжёлые повреждения, наскочили на скалы и, пропоров себе днища, стремительно затонули. На «Бишиу-Мару»снарядом оказалось перебито рулевое управление, и он выскочил на берег.Мимо береговых батарей прорвались только два брандера: «Хококу-Мару» и «Дзинсен-Мару», которые вышли на внешний рейд и направились прямо на «Ретвизан». «Дзинсен» до цели не дошёл, выбросившись на камни под градом снарядов с Золотой горы, а вот «Хококу», весь объятый пламенем, невзирая на сильнейший обстрел, упорно продолжал идти вперёд. «Ретвизану» несказанно повезло, что один из снарядов перебил рулевое управление брандера за несколько десятков метров. «Хококу» непосредственно перед «Ретвизаном» развернуло влево и выбросило на берег прямо у входного маяка Тигрового полуострова.
Бой закончился только в 5.45, когда японские миноносцы, подбиравшие экипаж и то и дело появлявшиеся с лучах прожекторов, ушли в море, а выбросившийся на берег «Хококу-Мару», гружёный под завязку взрывчаткой, горел ещё целую неделю, несмотря на усилия пожарных из Порт-Артура.За этот бой командиру «Ретвизана» капитану 1 ранга Е.Н. Щенсновичу был пожалован орден Св. Георгия 4-й степени, награды получили также старший артиллерист лейтенант Кетлинский, старший штурман лейтенант Развозов, мичман Саблин и 25 нижних чинов.
Источники:
1) В.Ю. Грибовский – “Российский флот Тихого Океана, 1898-1905. История создания и гибели”
2) А. Царьков – “Русско-японская война 1904-1905. Боевые действия на море”
3) С.А. Бaлaкин – “Moрские сражeния Русскo-японскoй вoйны 1904-1905″
4) Р.М .Мельников – Эскадренный броненосец “Цесаревич”
5) С.А.Балакин – Броненосец «Ретвизан»
6) В.Я.Крестьянинов, С. В. Молодцов – Броненосцы типа “Пересвет”
7) С. Сулига, С. Балакин — Броненосцы типа «Полтава»
8) С.А. Балакин – “Микаса” и другие. Японские броненосцы 1897—1905″
9) А.С. Александров, С.А. Балакин – “Асама” и другие. Японские броненосные крейсера программы 1895-1896г”
10) В. Я.Крестьянинов, С. В. Молодцов — Крейсер «Аскольд»
11) С.Е.Виноградов, А.Д.Федечкин — Броненосный крейсер «Баян»
12) P.M. Мельников — Броненосный крейсер «Баян»
13) В. Я.Крестьянинов, С. В. Молодцов — Броненосные крейсера типа «Баян»
14) А.Ю. Емелин – Крейсер II ранга “Новик”
15) А. В.Скворцов — Крейсер II ранга «Боярин»
16) А. Б. Широкорад — Корабельная артиллерия Российского флота 1867 — 1922 гг.
17) А.М. Петров, Д.А. Асеев, А.П. Николев — Оружие российского флота
18) В.Я. Крестьянинов — Морская минная война у Порт-Артура.
