«Новоземельскому ядерному полигону нет аналогов в мире»
Петр Боярский — руководитель Морской арктической комплексной экспедиции, кандидат физико-математических и доктор исторических наук. Его жизнь полна крутых виражей, встреч с интересными людьми и ярких приключений.
Текст: Марина Круглякова, фото предоставлено автором
— Говорят, ваше детство — просто готовый сюжет для романа...
— А я сейчас и пишу роман. Точнее, художественно-биографические мемуары. Я благодарен судьбе за ту череду необычных событий, которые происходили со мной начиная с детства. Когда родители развелись, я остался с мамой. И отец меня похитил. Во время войны он был начальником контрразведки 5-й армии, да и потом занимал высокие посты в КГБ. Сначала меня увезли в санаторий КГБ под Одессой, затем прятали на дачах разведчиков и контрразведчиков в Подмосковье. Потом отца назначили главным военным советником в Чехословакию, и я вместе с его новой семьей переехал в Прагу. Меня с приемным сыном отца возили по древним чешским замкам, мы примеряли настоящие рыцарские доспехи, стреляли из старинных ружей. Романтика! Через полтора года отца сняли с должности и вернули в Москву из-за того, что он не дал расстрелять чешских "врагов народа", многие из которых были евреями. Ну и из-за меня в какой-то мере тоже.
— Почему из-за вас?
— Мама снова вышла замуж. Отчим был летчиком, служил в одном полку с Василием Сталиным и дружил с ним. Мама настояла, чтобы он обратился за помощью к Василию. Тот предложил маме написать письмо на имя Сталина с просьбой вернуть сына и сказал, что попробует его уговорить. В итоге меня вернули, а отца понизили в ранге.
— Вы встречались с Василием Сталиным, каким он был?
— Вы знаете, такого доброго и отзывчивого человека, как он, я не встречал. Отчим играл в футбол и брал меня с собой. Там был и Василий Сталин. Я у него сидел на коленях. Он угощал меня и других детей конфетами, возился с нами. Мама мне говорила, что это сын самого Иосифа Виссарионовича, но я тогда не очень понимал, кто это такой, и воспринимал Сталина как какого-то абстрактного гиганта. Однажды на параде мы стояли у Мавзолея, и Сталин метрах в пятнадцати от нас прошел на трибуну. Он помахал девочке рядом со мной. Мне захотелось, чтобы Сталин помахал и мне. Я начал изо всех сил махать ему рукой, и он мне ответил. Над нами пролетали самолеты, и я был горд, что там мой отчим. С его слов я знаю: все считали, что головной самолет на параде ведет Василий Сталин, а на самом деле — отчим. Василий просто находился рядом, так как отец запрещал ему садиться за штурвал.
— Почему вы стали физиком?
— После девятого класса я случайно попал в спортлагерь МИФИ и понял, что там учатся одни гении, и захотел быть среди них. Отец нанял репетиторов, они натаскали меня, и я сдал вступительные экзамены. После окончания института занимался нейтронной физикой, ядерными реакторами. Мой дипломный проект — мини-ядерный реактор — летал в космос. Потом защитил диссертацию и стал кандидатом физико-математических наук.
— А доктором исторических наук как стать получилось?
— Я же думал, что буду физиком и писателем. На втором курсе написал повесть. Помню, чтобы углубиться в характеры и образы, встречался с девицами легкого поведения с Тверской. Кормил и поил их в кафе, а они рассказывали мне о себе и своей жизни. Отец был знаком с Кавериным и попросил его посмотреть мое произведение. Он считался жестким и честным критиком. Мы с ним подружились. У меня есть книга, подписанная им: "...с большим будущим", но большого будущего в литературе не получилось. Сначала я не хотел уходить из физики. Потом под влиянием книги Каверина "Два капитана", его рассказов при встречах с ним в Переделкине и Москве занялся историей науки. Поступил в аспирантуру Института истории естествознания и техники. В это время академик Келдыш задумал организовать музей истории науки и техники. У нас начали формировать группу, которая будет им заниматься, и я в нее попал. Тогда-то я и создал первую в мире классификацию и систематизацию памятников науки и техники, которая со временем переросла в науку о памятниках. Я ее назвал "памятниковедение". Знаете, ведь здесь все не случайно. Однажды я ехал в электричке, смотрел на солнце и думал — мы все живем в ритме солнца. Не зря все народы ему поклонялись. Возможно, оно и есть некий разумный регулятор всех событий, происходящих на нашей планете: я не сомневаюсь в том, что все земные процессы происходят под внешним воздействием...
— Какие процессы?
— Войны, экономические потрясения, природные катаклизмы и прочие явления, причину которых не могут объяснить. Например, вдруг возникают пожары или наводнения в тех или иных странах. А если проанализировать, какие события там происходили, в чем эти государства участвовали, все сразу становится понятно... Я когда читаю новейшую мировую историю, знаю, где долбанет в следующий раз.
— От чего это зависит?
— От интенсивности той или иной человеческой деятельности. Ведь вокруг нас есть еще и психосфера. И когда люди начинают совершать какие-либо мощные разрушительные действия, то это так или иначе пресекается.
— Кем?
— Природой. А она зависит от солнечной активности. Солнце и планеты взаимодействуют. Вся наша система под названием "Земля" тщательно продумана. Я считаю, что существуют, как я их называю, "капсулы памяти". Например, ледник тает, и в океан попадают воздух, вода, микробы и другие микроорганизмы, которые в нем "законсервировались" миллионы лет назад. То есть в старое всегда вливается что-то новое, и наоборот. То же происходит и с геологическими породами: вулканические извержения — это такое же обновление. Мы не думаем об этом. Ведь открытия тех или иных древних захоронений и других артефактов не случайны, они происходят строго в определенный момент, не раньше и не позже. Моя концепция заключается в том, что надо заниматься одновременно и культурным, и историческим, и природным наследием. Например, в нашей экспедиции работают археологи, биологи, геологи, эксперты по ядерному оружию и другие специалисты. Мы изучаем радиоактивность, ядерный полигон, медведей, геологию, океанологию, птиц, птичьи базары... Я как-то спрашиваю у одного орнитолога: "Вот когда птица летит..." А он отвечает: "Это не моя тема, я занимаюсь проблемами пищеварения..." Нужен комплексный подход к системе. Почему в Арктике проводятся только, например, археологические исследования? Вы проведите общие — как жила и развивалась изучаемая культура в данной природной среде, от каких природных явлений зависел выбор становищ, как и какие использовались орудия труда, и прочее. Для меня лично Арктика — это целостный организм.
— А как вы первый раз попали в Арктику?
— В Институте культурологии я создал отдел Арктики, возглавил и стал научным руководителем Морской арктической комплексной экспедиции (МАКЭ). Впервые мы отправились в Арктику в 1986 году. У нас не было денег, нам сказали, что доставить до места или снять могут, а вот выделить судно на все время работы экспедиции — нереально. А на них есть пластмассовые спасательные мотоботы, вроде батискафов, с дизельным двигателем. Нам выдали эти оранжевые суденышки и высадили на лед. Мы устроили наш базовый лагерь на берегу, а передвигались на них. Они весят 2,5 тонны, на сушу не вытащишь, поэтому во время шторма мы на 4–5 суток уходили в море. Дрейфовали, нас затирало между ледовыми полями, на внешнем корпусе возникали трещины, порой приходилось по нескольку часов стоять по пояс в воде, чтобы лед их не раздавил. Ходили по компасу, тогда еще не было электронных средств навигации. Но мы стали проводить историко-географический эксперимент. В туман ориентировались как поморы в старину. Они ведь создали в Арктике целую навигационную систему. Около зимовий поморы возводили поклонные, могильные и другие кресты. Они служили указателями, маяками, по которым моряки определяли свое местоположение. Их можно встретить везде — и на Вайгаче, и на Новой Земле...
— Ваша экспедиция — одна из тех, кому разрешили вести исследования на территории ядерного полигона на Новой Земле...
— Точнее, единственная, кому разрешили. Первый раз мы попали на Новую Землю в 1987 году. Нас на небольшом военном гидрографическом судне доставили на мыс Желания. Помню, недалеко от Новой Земли на нашем пути оказался лед. И вдруг идет громадный танкер, и как раз — на мыс Желания. Мы пристроились за ним. А танкер — не ледокол, он не предназначен для проводки кораблей, и все льдины от него полетели на наше маленькое судно. Оно дало течь... В общем, столько появилось проблем из-за нас, что я "спрятался" от глаз капитана в каюту... Когда мы высадились и направились в Белушью Губу, поселок ядерщиков, нас тут же арестовали. Там закрытая зона, и, хотя мы пришли на военном судне, все равно требовалось специальное разрешение. Потом разобрались и отпустили. Мы тогда собирались найти зимовье Баренца.
— А вас пускали туда, где проводились ядерные испытания?
— Нам разрешали работать там, куда не пускали никого. Кроме штолен, конечно. Хотя позднее мы побывали и там. Первое время нас сопровождал сотрудник полигона. Потом нам выдали карты, где указаны участки с повышенным радиационным фоном, и мы стали передвигаться самостоятельно. Мы работали там, где взорвали "Кузькину мать" — самую мощную ядерную бомбу. Место так и называется — боевое поле испытаний. Представьте себе громадное пространство — тундра, холмы, и под ними построены громадные бункера. В них размещены установки, которые дают электричество. От них под землей тянутся провода к бронированным контейнерам. В них устанавливали фото- и видеокамеры, которые фиксировали все, что происходило во время испытаний...
— Неужели там что-то осталось после ядерных взрывов?
— Новоземельскому ядерному полигону нет аналогов в мире. Столько про него всяких басен рассказывают — якобы там все загажено радиацией и прочее. Да в той же Белушьей Губе, в поселке, живут военные и их семьи, для детей построена огромная школа. Кстати, и многие из сотрудников, отработавших на полигоне двадцать и более лет, до сих пор живы. Его же строили как полигон для подводных испытаний ядерного оружия. Их проводили в Черной губе. В заливе расставляли суда-мишени, а на берегу возводили постройки, вышки, в окопах размещали различных животных... Остатки этих сооружений видны до сих пор. Потом взрывать стали севернее, на Паньковой Земле. Там сохранились полуподземные казематы: в них находился автоматический центр ядерных взрывов, откуда подавались все команды. Оттуда через толстенное стекло военные, инженеры и ученые наблюдали за испытаниями. Какой-то идиот его разбил. А ведь это все памятники истории науки и техники. Люди, создававшие их, жили в палатках в 50-градусный мороз! Это позднее уже для строителей построили городок. Но самая главная "заслуга" полигона в другом, и об этом никто не говорит. На Новой Земле в советское время, до 1953 года, происходило массовое истребление животного мира.
— Браконьеры?
— Нет, все официально. Добывали медвежьи шкуры, убивали моржей из-за клыков, твердой кожи и ворвани и прочее. Мы нашли огромные залежи костей. Охотники постоянно жили в факториях, становищах и промысловых избах. Завозили собак, часть из них дичала, разбегалась по острову. А там же не только птичьи базары. Например, лебеди и гуси гнездятся в тундре. Собаки не столько ели яйца, сколько давили, разоряли их гнезда. А рыба! Она шла таким плотным косяком, что в неглубоких местах по хребтам этой плывущей на нерест массы можно было переходить на другой берег. И все это варварски уничтожалось местным населением архипелага. Если бы не полигон, то сейчас и речи не было бы о многих видах животных на Новой Земле. Работникам ядерного полигона убивать их запрещено, разве что охотникам в сезон охоты, конечно, кроме краснокнижных видов. Но любителей охоты среди них очень мало, потому что заниматься ею некогда.
— Так взрывы, наверное, не меньше животных уничтожили?
— О взрывах говорить смешно. Помню, один из академиков говорил: "Там же миллионы птиц, и они летят и все горят". Сказочник! Испытания проводились в основном на севере Новой Земли. Там сплошные ледники. Не знаю, кто в них обитает, разве что микробы. Животные живут на юге Новой Земли, где располагаются также и птичьи базары. Куда в основном подплывает и морская рыба, потому что там для нее много еды. Я доказал коллегам: многое, что связано с полигоном и атомными испытаниями, является памятниками истории создания ядерного оружия. И по инициативе МАКЭ на севере Новой Земли в 2009 году был создан национальный парк "Русская Арктика". Я добивался этого двадцать лет. Теперь пробиваю, чтобы остров Вайгач был признан национальным достоянием.
— А в чем его уникальность?
— Вайгач — остров арктических богов, где тысячелетиями существовали святилища народов Севера. Например, там есть "священная" скала с большим провалом. Никто не мог понять, почему ненцы, принося в жертву идолам убитых оленей, сбрасывали их именно в нее. Я выдвинул гипотезу: сначала на острове обитал древний народ сиртя, или сихиртя, тот самый, что, по легенде, ушел под землю. А ненцы здесь появились гораздо позже, в XVI веке, во времена плавания Баренца. Часть сиртя они убили, другую — ассимилировали и, частично переняв обычаи и обряды, включили некоторых их богов в свой пантеон. Вайгач — единственный в мире сакральный остров. Он намного интереснее острова Пасхи. Там возводили громадные статуи и жили, а на Вайгаче до революции никаких поселений не было. Он был Меккой для ненцев, на нем обитали их главные боги. Хотя бы раз в жизни ненцы целыми семьями отправлялись сюда, чтобы поклониться им. Плыли к острову даже из Сибири, на оленях, привязав к нартам бревна. А там же мощнейшие отливные и приливные течения, сколько их там погибло, не знаю, но, скорее всего, немало. Ненцы рассказывали, что на вершинах Малой Болванской и Большой Болванской гор находились мужское и женское святилища. На первое из них приносили только головы белых медведей, а второе хоть и считалось женским, но дамы на него не поднимались, его обслуживали мужчины. Кстати, по соседству со святилищами — множество поморских крестов. Ненцы всегда относились к ним уважительно. В отличие от геодезистов, которые в советское время спиливали и устанавливали на их основаниях свои приборы. Военные даже так не поступали, как они.
— В Арктике после перестройки опустело много военных баз...
— Да, например, на мысе Меньшикова на Новой Земле тоже стояла военная часть. Там было суперсовременное, по тому времени, оборудование. При Ельцине все хищнически разломано и разграблено. Не понимаю: зачем надо было заставлять военных покидать свои позиции в течение трех суток? Что успели, погрузили на подошедшее судно, все остальное бросили. А мимо ходят рыбаки, да кто угодно. Кому-то нужна одна запчасть, кому-то — другая... Они не воровали, все знали, что это бесхозное. В общем, осталось лишь железо, которое собирают волонтеры. Кстати, сейчас во время очистки Арктики гибнут уникальнейшие памятники. Мы на Вайгаче нашли трактор — один из первых, выпущенных на Харьковском заводе. И такой раритетной техники в Арктике навалом. Очисткой занимаются неспециалисты, они в этом ничего не понимают... У нас принято назначать на руководящие должности людей, которые в данной отрасли ничего не знают и не понимают. В том числе и в Арктике. Они потом нагло заявляют об "открытиях", сделанных задолго до них. Вдруг нашли на Земле Франца-Иосифа новую секретную базу нацистов! Да мы уже давно описали ее в "Национальном атласе России" и других книгах.
— Что за база?
— Мне рассказал о ней в 1986 году полярный летчик Валентин Аккуратов. Пролетая над Землей Александры, после войны, они увидели белый квадрат, отличающийся по цвету от снега. Сели. Поднялись по склону и увидели землянку с покрашенной белой краской крышей. Вошли, и у них, по словам Аккуратова, волосы встали дыбом. На стенах висели немецкие автоматы, на койках лежала фашистская военная форма, на столе стояла банка консервов с воткнутым в нее ножом... Казалось, хозяева только что вышли и вот-вот вернутся. Потом поняли, что все эти вещи остались еще с 1945 года. Это была метеостанция, немцы ее называли "Кладоискатель". Мы нашли контейнеры, в которые они сбрасывали топливо, питание, оружие. У руководства Третьего рейха был еще и мистический интерес к Арктике, поэтому их экспедиции выполняли не только военные, но и научно-исследовательские задачи.
— Пишут, на Земле Александры были еще немецкий аэродром, электростанция, причалы и завод для ремонта подводных лодок...
— Знаете, пусть они все это покажут. Мы не нашли там ничего подобного, разве что аэродром. Да, немцы установили сколько-то метеорологических станций, проект по их созданию назывался "Страна чудес". Они обеспечивали рейды их крейсеров и подводных лодок вдоль побережья Арктики. Немецкие суда заходили и на Таймыр, и на Диксон... На Новой Земле, на острове Южный, в становище Малые Кармакулы их подводная лодка расстреляла полярную станцию и два самолета. Мы нашли разбитые самолеты, и часть из них вывезли уже после нас...
— Есть мнение, что немцы интересовались Арктикой еще во время Первой мировой войны...
— Сейчас идет спор. Был такой Рудольф Самойлович — знаменитый исследователь Арктики. Он участвовал в экспедиции Русанова на Шпицберген, возглавлял Северную научно-промысловую экспедицию, потом — Институт по изучению Севера и прочее. До революции он учился в Германии, у него там осталось много знакомых — геологов, полярных исследователей и других, с кем он переписывался. Самойлович руководил научной частью немецко-российской экспедиции на дирижабле "Граф Цеппелин" в 1931 году. На всем пути ее следования производилась фото- и киносъемка. Отсняли значительную часть советской Арктики — Северную и Новую Земли, Землю Франца-Иосифа, Таймыр, Диксон... Пленку проявляли сразу, что не получалось, тут же переснимали. После экспедиции немцы пообещали, по словам Самойловича, сделать копии с этих материалов и вернуть. Потом заявили, что все пленки по вине лаборанта засвечены. Возникает вопрос: при Самойловиче же проявляли пленки и ничего не было засвечено, как они засветились потом и почему он молчал? Я не утверждаю, что он шпионил в их пользу, но он с ними был в хороших отношениях...
— Может быть, виной тому доверчивость, наивность ученого?
— Самойлович был настоящим арктическим исследователем, а наивных арктических исследователей нет. То есть они бывают, но обычно в Арктике погибают. У историков сейчас вызывают вопросы и другие события. Например, гибель "Челюскина" или дрейф "Малыгина", "Садко" и ледокола "Георгий Седов"... Когда мои коллеги полезли в архивы, они за голову схватились. Там везде бумаги за подписью Шмидта и Самойловича, где они пишут, что на этих судах "можно идти", "это можно сделать" и так далее. Хотя корабли же явно не приспособлены для эксплуатации в тех условиях. Конечно, это не было намеренной провокацией с их стороны, но ведь за такие вещи надо все-таки отвечать...
— А правда, что "Святую Анну" экспедиции Георгия Брусилова потопила немецкая подводная лодка?
— Это одна из версий. Война. По морю идет судно, над которым развевается российский флаг. Немцы могли по нему сразу жахнуть или подойти и снять с него Ерминию Жданко — спасти и доставить ее на материк. Скорее всего — во Францию. Потому что именно там вышла книга, где под вымышленными именами описывается продолжение экспедиции Брусилова. Рассказывается о различных событиях в ходе экспедиции, о том, сколько было людей, как часть из них ушла со штурманом Альбановым, а из тех, кто остался, выжила только Ерминия Жданко... Может, это она и написала. Книга художественная, но уж очень все достоверно и точно изложено, словно автор сам был свидетелем событий. Сейчас еще стали много писать про Седова — мол, он понимал, что провалил экспедицию, и отправился на Северный полюс, зная, что не дойдет, то есть фактически шел умирать. Даже появилась версия: Пустошный и Линник убили Седова из-за голода, съели и скормили собакам. Так они рядом с местом его захоронения оставили продуктов на два месяца! Я считаю, Седов никогда не пошел бы к полюсу, зная, что там его ждет смерть. Мы прошли по маршруту экспедиции Седова, нашли ее стоянку на Новой Земле. Там установлен крест с надписью: "Экспедиция лейтенанта Седова к Северному полюсу. 1912–1914 г.". Мы обнаружили стоянки и других наших мореплавателей XIX — начала ХХ века. Они, поморские зимовья, святилища ненецких народов и другие находки, открытия и исследования, проведенные за 33 года работы МАКЭ, доказывают, что все арктические острова и архипелаги были издавна освоены русскими. Первыми арктическими мореплавателями были поморы. Это они на своих судах начали ходить на Новую Землю, Шпицберген и так далее вдоль арктических берегов. Все это — доказательства нашего приоритета в Арктике. Это — наша территория!
