Не все ли равно, кого конкретно страстно любил поэт, из-за кого страдал, когда творил свое бессмертное?! Петя или Вася там фигурировал, или, наоборот, Глаша? Ведь читатель в любом случае воспринимает стихи как разговор поэта лично с ним и только с ним.
Этот вопрос пришел в голову, когда я прочитала книжку Людмилы Бояджиевой «Марина Цветаева. Неправильная любовь» и узнала оттуда разные подробности ее сердечных потрясений. Там было всё – буря и натиск, вихрь, шторм и дождь стеной.
Например, я с изумлением узнала, что некоторые ее стихи, любимые мною, были посвящены не мужчине, как я думала ранее, а женщине – переводчице, поэтессе Софии Парнок. Между ними были страстные отношения... Книга читается легко, написана не скучно и достаточно деликатно, учитывая скандальную тему.
Смотрю на фото Софии и понимаю, что это была действительно незаурядная женщина. Она вдохновила Цветаеву на целый цикл стихов, среди которых знаменитое «Под лаской плюшевого пледа…»:
«Все передумываю снова,
Всем перемучиваюсь вновь.
В том, для чего не знаю слова, –
Была ль любовь?!»
Положим, для литературоведов копание во всех складках и изгибах личной жизни писателя – необходимая процедура. Иначе как понять контексты, всякие нюансы его творчества, изменения в стилистике и прочее такое?
Но обычному-то читателю? Цветаева написала про Софию Парнок, но ведь каждый, читая ее строки, думает о своих личных переживаниях, выраженных поэтом так точно и красиво.
Так что мне, по сути, все равно, кто стал вдохновителем произведения. Важен результат.
Исходный пост был написан в моем ЖЖ "Ничего особенного"
Я также выставляла его в сообществе в ЖЖ
Почитайте еще на моем канале:
Роковые страсти пожилого Бунина в фильме "Дневник его жены" Алексея Учителя
