С недавних пор, после некоторых комментариев моих читателей, не могу отделаться от мысли, что мы – семья садистов и извергов. Причина? Зёма, конечно. Куда ни плюнь – везде бедного котика обижают! И даже колбасы предложили – опять плохо: колбаса вредна нежному котиковому организму как факт.
Впрочем, тут Мотя с вами не согласится. И Стёпа тоже.
- Стёпочка-говнёпочка, - ласково спросила я. – Скажи, что, колбаса была плохая?
- Колбаса?! А где колбаса?! Уже дают? Куда бежать?! Я буду!
- Мотька-калапотька, - не менее ласково спросила я, - плохая, что ли, колбаса была?
- Дайте две, - не открывая глаз и не двигаясь с места, потянулся Мотя.
Просто Мотька знает, что если в данный момент никто не стонет на кухонном пороге, можно никуда и не бежать: всё равно кроме поджопника ничего не получишь. А у него это блюдо не в приоритете.
- Ребёнок, - спросила я сына, - у тебя живот не болит?
- От голода, что ли? Пока нет… - вежливо вынув наушник, ответил ребёнок. – Хотя пойти, что ли, бутер себе сделать?... – и загремел холодильником.
А вы говорите… Нормальная колбаса! Была.
Впрочем, не только мои читатели считают Зёму великомучеником при жизни. Это делают все, кто бывает у нас в гостях. Особенно если впервые. Потому что всем гостям в первую очередь Зёма демонстрирует полный набор тощих прелестей: рёбра и «ноги Цискаридзе». И пускает голодную слезу из ясного голубого глаза.
- Вы вообще его кормите?! – этот возмущённый возглас невольно вылетает из сочувствующего гостя.
Я привыкла к такой реакции.
- Нет, - меланхолично говорю я. – Он у нас девять лет живёт – ни разу не ел.
Гость слегка смущается, но голубые глаза в слезах и худые лопатки не дают ему покоя.
- Ну, то есть… может, надо больше кормить?
- Открывать пасть и запихивать силой? – вежливо спрашиваю. – Три раза в день по режиму?
- Нет, но… - теряется гость.
- Четыре раза? – я уже ёрничаю, конечно.
- Нет, но…
Я привыкла. Поэтому просто приглашаю гостя к столу. По пути в кухню гость видит почти полные миски с кормом. Но он уверен, что это я специально к его приходу наполнила, а в остальное время Зёма сидит запертый в ванной, пока Мотя со Стёпой поглощают всё, до чего могут дотянуться.
Зёма – он вообще любит публику. Особенно публику благодарную. Поэтому, не прекращая лить слёзы, он грустно бредёт к миске и начинает жадно есть. Худые лопатки старательно выставлены в потолок. В такие моменты маман называет его «велосипед» - весь скелет наружу потому что.
- Вот! – радуется гость. – Видишь, он ест!
- Да ты что?! – удивляюсь я. – Не может быть!
- Ешь, ешь, бедненький, - жалится гость и гладит выпирающий позвоночник.
Зёма от неожиданности давится, отпрыгивает и опрокидывает ведёрко с водой.
- …. ! Ой, то есть… блин! Ноги! – выскакивая из лужи, чертыхается гость.
Я предлагаю сухие тапки и иду за тряпкой. Зёма, вытаращив глаза, жмётся к косяку. Спектакль ещё не отыгран! Гость переобувается и обращает внимание на Зёмин вид.
- Его бьют, что ли? – гость тактично не уточняет, кто именно бьёт, хотя это, разумеется, мы.
- С утра до вечера, - подтверждаю я, не снимая с себя вины. – Ногами, веником и ссаной тряпкой. И ещё на ночь немножко.
А потому что бесполезно оправдываться. Зёминым глазам верится гораздо больше, чем моим. К тому же я не умею так картинно рыдать. Гость очень хочет верить мне, но взгляд Зёмы полностью подтверждает мои слова. Гость в ужасе и преисполнен сочувствия, несмотря на мокрые носки. Зёма счастлив – всё внимание ему.
- Ты чай вообще будешь пить, нет? – я немножко злюсь. Всё-таки это наш гость, человеческий, а не Зёмы.
Но насчёт чая гость уже не очень уверен. У него пропадает аппетит в доме, где так измываются над котами. Но всё же вежливо пьёт, Разговор, наконец, переходит в какое-то безопасное и мирное русло типа урагана над Калифорнией и подсчёта их, американских убытков. Зёма за стенкой продолжает хрустеть над миской.
Через полчаса совершенно умиротворённый гость успокаивается. И тут из прихожей раздаются странные булькающие звуки. Я их знаю, и я их терпеть не могу. Но понимаю, что уже поздно.
- Что ЭТО? – пугается гость. – У вас ещё какое-то животное есть?!
- Да нет… - лениво и с отвращением говорю я. – Это Зёма…
- А что с ним?! Ему плохо?!
- Да нет… уже хорошо. Это он рыгал.
- Что-о-о-о?!
- Рыгал, - терпеливо повторяю я. Потому что для меня это действие хоть и неприятное, но обыденное.
- Рыгаа-а-ал?! А как это?! А почему?!
- Обожрался.
Тут гость понимает, что в прихожей, кроме Зёмы, ещё и его обувь и срывается с места. И правильно делает. Хотя, в принципе, это уже неважно. Но Зёма не до конца совесть потерял: он действительно сделал ЭТО возле чужой обуви, но аккуратно рядом. Гость облегчённо вздыхает, и брезгливо оттаскивает обувь в сторону, пока я на автомате убираю. Зёма уже не кажется гостю безупречным бедным котиком.
- И часто у него… так?... – интересуется гость, когда мы возвращаемся к столу.
- Не особенно. Только когда покормим, - ехидничаю я. – Не чаще раза в месяц.
- Ну чо ты сразу! – обижается гость.
В это время в прихожей раздаётся грохот. Мы снова срываемся туда. Ну что ж – Зёма отрывается на всю катушку. На пару с Мотей они свернули с комода коробку с шапками и шарфами, барсетку мужа, бутылку с водой, забытую после тренировки сыном, мою сумку и так ещё… по мелочи. Но зато всё одновременно. После чего с грохотом покинули поле боя.
- Это что?! – с ужасом оглядывая побоище, интересуется гость.
- Это Зёма, - продолжаю я ёрничать, - видимо, в голодный обморок упал.
- На ладно уже тебе, – нервничает гость. – Спросить нельзя! У вас что, всегда так?!
- Ну… нет… иногда – хуже. Стёпа же тоже любит пошалить.
- Да уж… Нет, я котов никогда не заведу. Хорошо, что у меня собака!
Радуется обладатель шести сгрызенных пар ботинок и биологическая «сова», которому каждый день приходится вставать в пять утра, проклиная всё на свете. Действительно, как хорошо, что у него ещё и котов нет!
Читайте, подписывайтесь, ставьте лайки, делитесь в сетях - вам не скучно, а мне приятно)))
