101 История Жизни

Капли бились о стекло высокого окна с настойчивостью назойливого просителя. Зинаида провела пальцем по шёлковой блузке на плече клиентки, расправляя невидимую складку. — Вот видите, Алевтина Марковна? Этот оттенок не кричит, он поёт. Он делает ваши глаза цвета грозового неба. Алевтина, женщина лет шестидесяти пяти с потухшим взглядом, который Зинаида поклялась зажечь, недоверчиво смотрела на своё отражение. Она наняла Зинаиду, модного казанского стилиста для «элегантного возраста», по рекомендации подруги, но всё ещё не верила, что в её жизни могут быть какие-то новые «песни»...

Сырой, напитанный влагой воздух Краснодара просачивался даже сквозь плотно прикрытую дверь магазина. Весна в этом году выдалась капризной, серой, и низкие тучи, казалось, цеплялись за крыши домов на улице Красной, роняя на город унылую морось. Внутри «Кубанской мастерицы» было тепло и пахло льном, сухими травами и воском. Екатерина, хозяйка лавки, стояла за высоким дубовым прилавком, перебирая мотки мулине. Её пальцы, чуть огрубевшие от постоянной работы с нитками и тканью, двигались с привычной, завораживающей точностью...

Ветер с Волги врывался в приоткрытую дверь аптеки, принося с собой запах речной воды и пыли с Большой Покровской. Людмила пересчитала кассу в третий раз, хотя знала, что всё сошлось еще с первого. Просто ритуал. В свои пятьдесят три она жила ритуалами. Утренняя чашка кофе с видом на Стрелку из окна своей квартиры. Вечерняя прогулка по набережной Федоровского, если погода позволяла. Новые мазки на холсте, пахнущем льняным маслом и скипидаром, — её личная терапия. И вот этот, аптечный, — закрытие смены, проверка кассы, выключение света над витринами с яркими коробками обещаний здоровья...

— Так вот оно что… — шепот сорвался с губ Зинаиды, утонув в тихом гудении системного блока. Пальцы застыли над клавиатурой. На экране светился отсканированный документ, присланный сочувствующей коллегой с короткой припиской: «Зиночка, будь осторожна. Это Андрей пустил по родительскому чату». Официальный бланк гимназии, строгие строки, набранные бездушным Times New Roman, складывались в жалобу. Жалобу на нее, Зинаиду Аркадьевну Белозерову, учителя русского языка и литературы с тридцатилетним стажем...

Свинцовое челябинское утро навалилось на стекла цветочной лавки тяжелой, влажной пеленой. Ольга зябко потерла плечи, кутаясь в толстый кардиган. Холод просачивался не столько через щели в старой раме, сколько изнутри, вымораживая кончики пальцев и стягивая грудь знакомой тревогой. На экране ноутбука застыла унылая цифра. Остаток на счете. Он был почти таким же, как и вчера, и неделю назад – смехотворным, унизительным. «Я верну через неделю!» Два года. Сто четыре недели. Семьсот тридцать дней. Голос Антона, уверенный, чуть снисходительный, прозвучал в ее голове так ясно, будто он стоял рядом...