Истории Юрча

Мне никогда не давался февраль Слякоть, неясная зимо-осень, Лужи, грязь, ледяные заносы, Сепия дней и вечерняя хмарь. Солнечный луч, шутка природы Такое не видишь даже во снах, И свет что из окон в серых домах. Такой же холодный, как эта погода. Северный ветер, северный цвет. Коллапс на душе, апатия, гнилость. Сердечный ноябрь, ментальная сырость, Пост одиноких, аскета обет. Мне б записать это все на скрижаль, Что б помнили люди и опасались, Я на стене нацарапаю запись "Мне никогда не давался Февраль!"

Мне осталось, меньше положенных Пальцев со свистом и жареный спирт. Каждый прохожий назойливо гложет Речитативом про свой мелкий быт. Не с кем потрахаться, деньги, политика Учеба, работа, отпуск, запой, Мир мудаков, распиздяев и нытиков, И только один среди них не такой. Паяц, лицедей, трикстер, посмешище, свой человек, алкоголик, шутник. «Хочется в детство, курить и повеситься» Как пел один очень толковый мужик. Мне б рассказать вам, как мне одиноко. Мне тоже хреново, до боли в костях. Но пиво в руке и знакомые сбоку, Я ваш тамада, я в ваших гостях. Пускай мне плевать на мое продолжение, На что-то там завтра, пустое потом. Мой личный девиз «Самоуничтожение!» Я лучше останусь свободным шутом. Мне радостно пить, и шутить рядом с вами, Моё «ярко вспыхнуть», как вам «Угасать» Мне выдали дар не следить за часами, Мне дали возможность петь и плясать! Я только прошу, смейтесь искренне, громче! Ваш смех мне лекарство, настойка, бальзам. Я буду шутить, и кричать только звонче, Что б слезам не дать разнестись по глазам.

Мне пора бы уже написать о том что я бросил, Ту, что божился любить до последних дней... В городе снова осень, тепло уносит. Лица текут как воск по краям свечей. Около года назад я не думал об этом: О тишине и свободе и не мечтал, Теперь я вспоминаю с улыбкой лето, О том кем мечтал тогда стать ,и в итоге стал. Я ни о чем не жалею, и конечно не плачу. Платят пускай за другое и вовсе не я. Мне отвалили весь мир и свободы на сдачу, Я — ветер в поле, я сам и луга и поля! Осень опять закрутила дожди и лужи, В желтое, грязное стены вымазав здесь. Мне теперь нужен один человек для стужи. Греться о руки ее и смирять свою спесь. За руку с ней ходить по улицам Питера, Стоять у каналов, отражаться в волне Невы, Кутаться с ней в плед уютный и вытертый. Только вот, где она? Может быть это Вы?

Этот мальчик безусый, на вид лет шестнадцати С прической, как солнце-даром что не блондин. В рассвет интервенций, кризисов, санкций Проснется, живет, засыпает один. Он без документов не купит и Rotmans'а но в барах ему самый первый бокал. Как крайний статист шального перформанса, Своею улыбкой сжигает весь зал. В окне белой ночью, трубка с огарками. Когда нет сигарет, он курит табак. Потом засыпает, в обнимку с подарками, под лай соседей и крики собак. Он тот, аутентичный из вас «Понаехали», Он жил здесь без малого, больше всех вас. Он видел как крыши с голов ваших съехали. Он слышал, как стонет ваш хлипкий каркас. Он мальчик, но с мозгом сорокалетнего. С душою Есенина, ворот раскрыв, Он пляшет ярче, чем ветры весенние, и тут же спокоен, как старый мастиф. Вы все не видали, что б он не смеялся, Такие не могут грустить и скучать, Он бесит своею улыбкой паяца. С ним просто не хочется сесть помолчать. Вы видели мальчика, ходит по улицам Один, но счастливый. Наверно влюблен. Кудрявый, высокий, худой и сутулится. Конечно я видел. Я это он.

Этот город, рожденный из пустоши гнилистой, Словно создан для неба низкого, илистого, Он словно бы вышел из сна героинщика, цветной, как вода, богатый, как нищенка. Парадные в улицы, стекая по лестницам, Тут в воздухе дымом стоит околесица, Невский, мосты, Эрмитаж и дворцовая, Всё начисто старое, всё плеснево-новое. Стоит на болоте костях и страдании, Поэтам начало, Олимп, увядание, Безмолвные тени плывут под каналами, Все приторно новое, очищено-старое. Санкт-Петербург, Больная фантазия, Европейский фасон, бестолковая Азия. Корнем врасти, пропитать и впитаться, Приехать на миг и на вечность остаться.

Полдень, двадцать первый век, Идут тринадцать человек, Дистанция по метров шесть. В шагах — метал, на лицах — жесть. Одна стройна, другой старик, Юнец, красотка, дама, фрик. Людей смогло связать одно, Попытка стать лицом кино. Но суть не в них. Ну, не во всех, Весь текст про ту, что лучше тех. И не заметишь сразу в ней, Блеск глаз, мерцание огней. Но даже не о красоте, А о уме, о широте. О ее мыслях в разговор, Её идеи, мыслей взор. Наш разговор не длился час, Не был про прошлое рассказ, Всего каких-то пять минут. А мысли до сих пор скребут. Какой нуарный взгляд на мир, Цитата в мозг, под ней пунктир. Я даже возразить не смог, но нам пора, мотор... Итог: Полдень, двадцать первый век Шесть миллиардов человек, их интернет пожрал как спрут... Но не общаются...А ждут. 2016.

Решил начать, а почему бы и нет, серию рассказов о жизни в Питере. Посмотрим, что из этого выйдет.