Скрипторий

Солнце уползало за сосны, цепляясь иголками за занавеску. Старик сидел за кухонным столом. Тени от веток ползли по полу, как чёрные кошки, лизали щербатые половицы, добирались до его стоптанных тапок. Он не шевелился. Перед ним стояла миска. Синяя, пластмассовая, с облезлым ободком — будто кто-то грыз края. Старик взял кувшин. Вода хлюпнула, тяжелая, пахнущая железом и глубинным холодом колодца. Он налил до краёв. Поставил на пол у ножки стула — туда, где всегда ждала тёплая шерсть. На гвозде у двери болтался ошейник...

В переулке, куда даже солнечный свет проникал робко, стоял дом цыганки Марии. Стены его дышали сушеным зверобоем и полынью, а воздух густел от шепота карт Таро. Здесь, среди танцующих в полумраке теней, обитал Лунный Свет — кот белизной первозданного снега. Его шерсть мерцала в сумерках, а глаза, два всполоха изумрудного пламени, хранили карту звезд и бездонные тайны. Мария звала его Лучиком. Он был не питомцем, а проводником между мирами видимыми и сокрытыми. Когда Мария гадала, Лучик сидел рядом, словно оживляя расклад: Но истинное чудо случилось, когда в дверь постучала Анна...

(История для пятиминутного погружения в тишину заброшенных стен) Все знали дорогу, но никто не признавался, что искал её намеренно. Поворот налево от театра, где афиши шелестели последними премьерами. Дворы за университетом, где студенты спорили о Кафке, не глядя на чёрные окна за забором. Двести шагов — и ты перед Лечебницей Святого Викентия, брошенной в 1963 году, когда доктор Лазарев выпил фенол из лабораторной склянки, крича, что «пациенты съели его тень». Сначала здание дышало: Но после смерти...

В нашей прихожей поселился тихий бунтовщик — почерневшая розетка. Та самая, что годами кормила телефоны, пылесосы и вечно голодный утюг. Теперь она смотрела на меня исподлобья, обугленная и обиженная, будто упрекала: «Ну сколько можно терпеть?» — Виктор! — окликнула я мужа, тыча пальцем в её сторону. — Глянь, она же скоро искры сыпать начнет! С балкона донеслось недовольное сопение. Мой супруг в эти дни был занят важным: кормил голубей, решал шахматные этюды с соседом — всем, кроме розетки. — В пятницу, Людк, слово даю! — бросил он, как бросал уже три недели подряд...

2005 год. Обычная школа в провинциальном городе. Я — новичок, переведённый в 5-й класс всего пару месяцев назад. После дежурства в раздевалке под лавочкой замечаю монохромную Nokia — простую, потрёпанную, но для тех лет это была ценность. Телефон не включался — севшая батарея превратила его в бесполезный пластик. Дома родители не ругают, а подключаются к расследованию: Звонок, объяснение, договорённость: завтра я сам верну телефон хозяйке — девочке из параллельного класса. В школе всё пошло не по плану...