Снопрактик

Мои роли после «Нептуна» Немного решили вздремнуть и остался только софит. В софите виднелись одни глаза, Глаза, возможно, Лилит. Лилит молчала, хотелось спать, Но она волокла тишину. Зачем будить других, не понять, Не понять никому. Лилит молчала и в софит Мурлыкала песню свою… Му-му, му-му, му-му, му-му, Бездарных чанов отряд. Зачем будить, зачем, кому? Безмозглых чанов отряд. Ей хотелось громко петь И прервать навсегда тишину, Но глупые головы хотели спать, Не нарушая судьбу. Лилит взглянула на себя, На пустынный, далекий взгляд... — Да пошли все на хер! — и заорала Так, что встал отряд!...

Глаза бездонные полны Неведомой печали, Как будто в облако любви Упали и пропали. Как будто высосали боль, И нет там вновь желания, — Вся правда в них и вся любовь, Которую сковали. Не бойся в жизни сотворить Ошибок на пороге, Не бойся выполнить урок, Который твой в итоге. Не хочешь — не иди в ту боль, Раскройся лучше в слёзы. Зачем ты терпишь в сердце боль? Она его дороже. Не будь с собой честна, как с ним, Обманывать не надо. Тебе достаточно сказать Всю правду только взглядом. И окунись уже в себя, Найди в себе ты силы: Забыть — смирись, забыть — борись, Всё скинув под руины...

Трехглавым драконом была Сегодня в своем сне: Оранжевой кожей блистал И ясно видел в воде. Но он сказал другим: — Я не водный, скорей земляной. Такие происходят сны Со мной.

Что несу я миру? — Не знаю. Может мудрость, а может, ошибку. Что несу я в своем сознании? — Тишину или просто улыбку. Что хочу я в этой проявленности? — Любви или пытки. Кто я в своей дуальности, Рыбка? Боги ведали, что творили, Я же не ведаю ничего. Кто я, кого из меня создали? — НЛО. Буквы, записанные в слово «Таня», Что они значат в истине? Кто ты, девочка Майя, В письменах? Речь идет о моей дороге, Про воплощение… Зачем я тут, куда ведут ноги, В прощение? Почему, зачем, для чего мы, Люди, знаете? А я знаю, кажется...

В одном огромном океане свободы в самом знатном цыганском таборе русалов, где в каждой семье рождалось по 6 – 12 деток, родилась симпатичная русалочка, назвали её Танечка. Этот табор славился красочностью своих костюмов и постоянными путешествиями по просторам океана. Табор знали многие жители морских глубин. Табор был огромный, и даже в отдаленных уголках океана можно было встретить выходцев из этого табора. Веселье, песни и пляски часто бывали там. Были они народом интересующимся, умным и любопытным...

Замешкавшаяся в детях и семье, отчаявшись даже вдали от дома отстраниться от быта повседневной жизни и ненадолго сбежав, она сидела на поребрике с пустым взглядом в никуда, курила элитные сигареты и ждала тайский доширак, заваренный прямо в магазине за спиной. Тайланд был мучительным. Ублюдско жарким. Днем дожди, вечером парилка, а утром обжигающие лицо солнечные ванны. «И будете рыдать на плечах ангелов, за ваши грехи и пороки, за черствость, необразованность, глупость моля о прощении и освобождении сердца от многочисленных ран и дыр»...

Летишь, значит, и тут по тебе камни чирк-чирк снизу, мол, хуле летишь, спускайся. Но ты всё летишь. Блямс, рядом ракета с чуваками, спрыгивай, говорят, хуле выпендриваешься? Но ты всё летишь. Вдруг слышишь — внизу там фейерверки, мишура, хохот, хохлома… Смотришь, а там на тебя пальцем показывают, у виска крутят и ржут. Ну, «хуле», пусть ржут, летишь. Слышишь снизу — пидорасина, блять, мразота, не въебись… И куча-куча-куча насмешек, сплетение оскорблений. Настроение сразу такое себе, неприятно лететь под такой фон...

Видим окно, закрытое, мрачное. На нём когда-то то ухоженные цветы совсем уже потеряли свою привлекательность. Что нужно для того, чтобы окно распахнулось, а цветы снова наполнились жизнью? Для ребёнка не составит никакого труда подойти и открыть окно — дети всегда богаты на любопытство и интерес. Но что сделает взрослый? Вероятнее всего, даже не обратит внимания на окно, пройдёт мимо в мыслях о чем-то своём. Ребёнку не нужны инструкции, не нужны факты, предыстория, даже красочное оформление для привлечения его внимания не нужно...

Когда я, расставив руки в стороны, стоял на крыше небоскреба, готовый прыгнуть в бездну доведенного до абсурда ума, мне неожиданно пришло видение, как ко мне подходит женщина, смотрит на мои часы и спрашивает, настоящие ли они? А я отвечаю, что для души абсолютно безразлично, настоящие они или нет. Тем временем в наушниках иронией судьбы играла песня «I believe I can fly». И я подумал, что, приземлившись в размазанное уродливое пятно, уже этого не увижу, но эта женщина вернется, снимет с моей руки часы и наденет на свою руку, и весело пойдет хвастаться ими перед подружками...