Стальной Волк Скьёлль

Во время своей писательской деятельности я сталкиваюсь с крайней нехваткой информации о некоторых мифологиях. И стараюсь, по возможности, дополнить русскоязычную базу знаний о тех или иных фольклорных особенностях. Сегодня, я, вкратце, расскажу про койота, его место в индейской культуре и, разумеется, о трикстерах. О самой животине Койот - крайне распространённая животина на просторах Северной Америки. Его можно встретить, как в Мексике, так и в Канаде (с поправкой на разные подвиды, но Canis latrans сам по себе практически вездесущ)...

В давние времена, у самого озера Руген, жили два ярла. Одного звали Гуннар и его замок стоял на западном берегу водоёма. А второй именовался Гринольф и его твердыне была на восточном берегу. Оба властителя были давними друзьями. Их семьи постоянно ездили друг к другу в гости, а многочисленные дети росли все вместе. И не было у ярлов земельных споров. И не бунтовали их крестьяне. И развлекаться владыки ездили вместе. То к конунгу на пир, вдвоём. Сядут за один стол. Мёд рекой льётся, песни звучат...

Во время своей писательской деятельности я сталкиваюсь с крайней нехваткой информации о некоторых мифологиях. И стараюсь, по возможности, дополнить русскоязычную базу знаний о тех или иных фольклорных особенностях. Сегодня, я расскажу про народ Абенаков, Алгоинской группы племён и про их версию сотворения мира. Для начала, немного общей информации. Абенаки - это довольно маленькое племя, жившее на просторах лесов Северо-запада США, до прихода европейцев. Сейчас же они ютятся в резервациях, всё там же, сохраняя крохи своей культуры, во многом типичной для их региона...

Рассвет царапал горизонт, Я снова отходил ко сну. Прожив падение икон - То символ общества тонул. — Пусть он был ценен испокон, Не верю я в монеток звон! И верить даже не хочу, И как покойник хохочу. — Когда ничто и есть закон. Когда везде блестит неон, Призрачным светом ночных улиц, Манит мечтательных девиц. — Что словно мотыльки порхают, И вдруг, однажды понимают, Что прав когда-то был пиит - Смерть в огоньках здесь дефицит. — И очень сложно поэтично, Тут обрывать свою же личность. И очередь к огням столичным - Это лишь выстрел в молоко...

Закопай себя в огороде, Посмотри каков будет куст. Крайне нужен родимой природе, Твоих косточек сахарных хруст. — Крайне необходимо отчизне, Чтоб по полкам себя разложил. Чтобы стали к тебе бескорыстны, Не жалей своих крошечных сил. — И пущай всё рыдает капризно, Когда бой ты вдруг дашь хомуту. Это всё лишь твои атавизмы. Человек подвластен хлысту. — Много лет здесь вершин организмы, Себя сами вели под пяту. Может быть тут свежи символизмы, Вот ещё, вдруг заходит нутру...

«Перед тем как вы прочитаете это произведение, знайте, оно написано по методике Сальвадора Дали. Этот, всем вам хорошо известный сюрреалист очень часто творил находясь в состоянии полусна, что я и решился повторить, лишив себя сна на трое суток. Можно сказать, что это скорее слепок особого состояния рассудка и его хода мыслей, нежели нечто, что можно было бы наделить глубоким смыслом.» /Следующий текст не подвергался никакой редакции с момента написания./ Порой сон и реальность сплетаются в единый поток сознания, которое, в свою очередь, плывёт словно горячий кисель, смешиваясь и сбиваясь...

В столице был безмерно солнечный и жаркий день. Высохшие за утро улицы плавились, выливаясь в праздно шатающуюся массу людей, жаждущих то ли сгореть заживо, то ли высохнуть и улететь суховеем прочь из наполненного жизнью до краёв города. Я же скрылся в тишине своей маленькой квартирки на третьем этаже бетонного муравейника. Только здесь, в тихой и сонной атмосфере своего жилища я мог обрести спасительную прохладу и наконец заняться делами. Сев за свой рабочий стол, я буднично принялся за ворошение бумаги и попытки написать что-то действительно дельное...

Моя боль, отразилась на белой бумаге, Моё сердце училось контролировать ход. И пускай здесь никто не услышит о шаге, Что поставил на сей непростой оборот. — И быть может, исчезну я в этих мгновеньях! И быть может, меня тут никто не найдёт.. Мне же лучше, ведь я улечу привиденьем, Оставив сего тела причудливый гнёт. — Да, здесь поэтов так много, Я не читал их, уж извини...

Что будет, если я исчезну? Не упадут ли небеса? Не станет ли поверхность бездной, И не расплавится ль Земля? — О нет, и нет, сказать вам честно, Не вижу рая я хором, Мне бы увидеть в день тот лестный, Хотя бы тень от похорон.. — Кощунство, скажете, себя Вот так вот просто хоронить! Но...

Дитя человечье, совсем изувечен, От тысячи фраз из сот красноречий. Так слаб и убог, так мил и беспечен. Хотел жить как бог, но он сын человечий. Хотел бы из хаоса что-то создать, Но мир бесконечен в своей безупречности. И лишь жалкий крик он смог породить, Крик, затерявшийся в вечности! Так больно пылинкой себя осознать...

Не знаю! Ни черта не знаю! Вроде бы жил всегда, как все.. Да только вот опять стенаю Свои стишки на зло толпе. — И вероятно я не прав. Порочен светлый, чистый ум. Даже с собою совладав, Я не пройду сквозь реку дум. — О нет, я вовсе не злословен И бунт не раздирает грудь. Я мог бы быть хладнокровен, Да не найду всё верный путь. — Я жду весь мир под сапогами Или под пеплом чёрных туч...

Серьёзные думы день ото дня, Всё мучают - кружат творца! Серьёзные мысли смеша и дробя, Всё крошат - ломают с головы до хребта. — Пусть мнения их не догонят тебя, Пусть будет нога, как перо вдруг легка! Пусть жизнь наша коброю вьётся. Я знаю, всё это, увы, не спроста. — Закрыли мы спинами солнце! Пусть это пока не могу доказать. Но если мы все разойдёмся, То как человечество снова собрать? — Да и нужно ли нам это солнце? Кто же всё это будет решать? Вопросами мы захлебнёмся, Ответ пока некому за нас держать...