СПЛЕТНЯ | Женские истории

До сих пор не верю, что всё это происходило со мной. Иногда просыпаюсь ночью и думаю — может, это был кошмарный сон? Но потом смотрю на пустую половину кровати и понимаю — нет, это реальность. Моя новая, страшная реальность. Меня зовут Инна. Мне тридцать четыре года, живу в Екатеринбурге. Точнее, жила с мужем и дочкой. А теперь не знаю, где живу и что дальше будет. Всё рухнуло за одну неделю. Вот так просто — была семья, а стало ничего. Замужем я была восемь лет. Познакомились с Сергеем в институте, на последнем курсе...

Никогда не думала, что буду писать такое. Руки дрожат, честно говоря. Но подруга Света сказала — рассказывай, может легче станет. А то ведь с ума сойти можно от всего этого кошмара. Меня зовут Ольга. Мне сорок шесть лет, живу в Тюмени. Работаю бухгалтером в небольшой фирме. Зарплата не ахти, но на жизнь хватает. Замужем не была никогда — так получилось. То ли характер не тот, то ли мужики попадались не те. Детей тоже нет. И знаете что? Я не страдаю от этого. Привыкла жить одна, мне так комфортно...

Честно говоря, до сих пор не верю, что пишу это. Руки трясутся, когда набираю. Может, зря решилась рассказать, но больше держать в себе не могу. Подруга Людочка говорит — выговорись хоть кому-то, а то с ума сойдёшь. Зовут меня Тамара Ивановна. Живу в Воронеже, в старой двушке на Левом берегу. Мне шестьдесят два года, на пенсии уже семь лет. Всю жизнь в школе проработала, математику преподавала. Детей много перевидала за эти годы, но никогда не думала, что мой собственный сын... Ладно, с начала расскажу...

Когда Сергей позвонил в тот вечер, я сразу поняла — случилось что-то серьёзное. Голос был другой. Не тот самоуверенный тон, с которым он обычно разговаривал со мной после развода. А растерянный, почти детский. — Лен, можно к тебе на пару дней? — сказал он без предисловий. — Совсем плохо дело. Я держала трубку и молчала. Мы развелись четыре года назад. Не скандально, но и не по-дружески. Просто разошлись, как корабли в ночи. Он ушёл к молодой сотруднице из своего офиса, я осталась в нашей квартире зализывать раны и учиться жить заново...

Ключи больше не подходили к замку. Я стояла у двери своего дома и понимала, что это больше не мой дом. Слесарь приехал быстро — видимо, его предупредили заранее. Он работал молча, не глядя мне в глаза. Профессиональное равнодушие людей, которые видели такое уже сотни раз. Утром я ушла на работу из собственной квартиры. Вечером не смогла в неё войти. Между этими моментами поместилась целая жизнь — та, которая рухнула за один день. Соседка напротив выглядывала из-за приоткрытой двери. Мы здоровались каждый день уже восемь лет, но сейчас она делала вид, что меня не видит...

Я услышала его шаги на лестнице задолго до звонка. Походка была та же — тяжёлая, размеренная. Только теперь медленнее. Пятнадцать лет — большой срок для мужчины, которому за пятьдесят. Когда он уходил, у него ещё не было седины. Теперь она покрывала виски серебристой сеткой. Дверь открыла не сразу. Посмотрела в глазок и замерла. Он стоял, опустив голову, будто готовился к экзамену, который заведомо провалит. В руках — пакет из дорогого магазина. Подарки. Всегда подарки вместо слов. Когда я наконец повернула замок, он поднял взгляд...

Вчера Катя позвонила и сказала то, от чего у меня подкосились ноги. Голос спокойный, даже равнодушный: — Мам, я иду к психологу. И знаешь, что он мне сказал? Что ты сломала мне жизнь своей заботой. Трубка задрожала в руках. Сломала жизнь. Я. Которая последнюю рубашку отдала бы за ее счастье. — Катюша, что ты говоришь? Я же все для тебя... — Вот именно. Все. И это проблема. Повесила трубку. А я так и осталась стоять посреди кухни с телефоном в руке, как дура. Сломала жизнь. Двадцать восемь лет я живу ради этого человека, а она говорит — сломала...

Стою у окна и смотрю, как он паркует машину. Та же серая девятка, только теперь с новыми номерами — московскими. Движения знакомые — сначала заглушит двигатель, потом поправит зеркало заднего вида, достанет сигареты. Все как раньше. Но почему же сердце колотится не от радости, а от какого-то непонятного страха? Три года назад Витя уехал в Москву. Работу нашел, говорил — временно, на полгода максимум. Заработаем денег, купим нормальную квартиру, детей в хорошую школу переведем. Я тогда плакала, умоляла не ехать...

Вчера разбила любимую чашку. Ту самую, синюю, с отколотой ручкой, которую покупала еще в молодости на рынке. Смешно, но от этого треска что-то внутри будто тоже раскололось. Стою на кухне, смотрю на осколки и думаю — когда же я последний раз плакала из-за разбитой посуды? Лет десять назад точно ревела бы. А сейчас просто подмела и выбросила. Наверное, с возрастом понимаешь — ничто не вечно. И привязываться к вещам глупо. К людям, кстати, тоже. Не подумайте, что я стала черствой. Просто научилась отличать настоящую потерю от мнимой...

Знаете, есть такие моменты в жизни, когда хочется сказать: "А я же говорила!" Но говорить некому, потому что все те, кто не слушал, теперь молчат. Вот и сижу одна со своей правотой, которая греет хуже, чем хотелось бы. История началась два года назад, когда мой бывший муж Олег познакомился с Викой. Мы развелись уже три года как, но общались нормально — из-за дочки Насти. Ей тогда двенадцать было, каждые выходные к папе ездила. Помню, как он мне про неё рассказывал. Светился весь, как подросток влюблённый...

Никогда не думала, что буду рассказывать эту историю. Стыдно как-то. Но молчать больше не могу, внутри всё кипит. Может, кто поймёт, а может, осудит — уже не важно. Началось всё три года назад. Александре Петровне тогда семьдесят исполнилось, и она вдруг стала очень одинокой выглядеть. Муж мой, Андрей, переживал страшно. Мать у него всегда была женщиной сильной, самостоятельной. После смерти свёкра она даже работать устроилась — в библиотеку, на полставки. Говорила, что дома одной тоскливо. А тут вдруг начала жаловаться...

Вчера Машка опять устроила истерику в магазине. Из-за шоколадки. Обычной шоколадки за сорок рублей. Упала на пол, ревёт так, что все оборачиваются, ногами дрыгает. А я стою над ней и думаю — господи, ну почему? Почему нельзя просто купить молоко и хлеб без этого цирка? Пожилая женщина рядом цокает языком: "Избаловала совсем". Молодая мамаша с коляской смотрит с сочувствием, но в глазах читается: "У меня-то ребёнок так себя не ведёт". А продавщица откровенно закатывает глаза. Я взяла Машу на руки, она всё ещё всхлипывала, купила эту проклятую шоколадку и вышла...