Аля Брагина

Она переехала. Не просто переехала — а прибыла. Как государственный орган, как комиссия, как инспекция. Моя свекровь получила грин-карту и поселилась у нас. Без срока выезда. Я не был готов. К такому не готовит ни TOEFL, ни эмиграционный форум. Никто не говорит, что вместе с грин-картой вы получите СССР в концентрате. Сначала она спросила, где у нас кастрюля для борща. Я показал мультиварку. Она посмотрела на меня как на предателя. — Это что, духовка в ведре? Я молчал. В таких ситуациях молчание — форма выживания...

Я стою в очереди в Starbucks. В Сан-Диего. У всех — заказ через приложение, имена на стаканах, молоко миндальное, сироп карамельный, лёд тройной. А я вспоминаю, как бабушка наливала мне компот. Из банки. Без Wi-Fi. С вишнями на дне. Starbucks пахнет кофеином и скоростью. Компот пах — летом. Солнцем. Зелёной эмалью кастрюли. Когда я пил компот, я знал: меня любят. Не потому что спросили моё имя, а потому что вишни достались мне первым. Американский кофе вкусный. Но он всегда «в дорогу». Grab and go...

Она сказала, что едет всего на пару недель. Я отвёз её в аэропорт. Мы обнялись. Она пахла лавандой и капустой из кастрюли — по-домашнему. На прощание она шепнула: «Не грусти. Всё будет.» И улетела в Техас. Сначала были звонки. Потом сообщения. Потом… тишина. Один раз я увидел её сторис: она в шляпе, на фоне ранчо, с пикапом и мужчиной в джинсах и белой рубашке. — Кто это? — спросил я. — Просто знакомый, — ответила она. А потом добавила: «Он варит кофе, как ты. Только с молоком и уважением.» Я не винил её...

В Сан-Диего +22. Солнце. Пальмы. Люди в футболках поют рождественские песни. А у меня на кухне стоит тазик с оливье. Не знаю, как для других, но для меня Новый год начинается не с ёлки, не с шампанского и не с фейерверков. Он начинается с запаха резаных огурцов, варёной морковки и майонеза «как у бабушки». И даже если за окном пляж, а вместо снега — песок, я знаю: пока есть оливье — я дома. В первый год я пытался быть “американским”. Ел индейку, пил eggnog, рассказывал про Санту. А внутри скучал по телевизору с «Иронией судьбы» и куску колбасы, который украдкой берёшь до подачи...

Когда я подписывал бумаги, у меня дрожали руки. Не от страха — от ответственности. На 30 лет. На 360 месяцев. На жизнь вперёд. Дом в Калифорнии — это не просто стены. Это миф. Символ. Марка качества эмиграции. — Ну что, взяли уже? — А, вы всё ещё снимаете? — Мы-то своё уже платим, а вы?.. Я не хотел влезать в ипотеку. Я хотел свободы. Но потом родилась дочь. Потом пришли соседи с вечеринками. Потом вырос рент. Потом — «либо сейчас, либо никогда». И вот у меня есть гараж. Есть входная дверь. Есть забор...

У меня в доме есть два лагеря. Один — за Netflix. Второй — за Леонтьева. И, как вы понимаете, я — в меньшинстве. Каждый вечер борьба. Они хотят сериал про зомби. Я — концерт 1995 года в Олимпийском. С блестками. С пафосом. С сердцем. Я однажды включил Леонтьева, когда гости пришли. Американцы. Сели. Улыбаются. А на экране он в чёрном кожаном костюме, машет руками, поёт «Маргариту». И делает это как будто у него в душе одновременно страсть, шторм и метафизика. Они спросили: — Is this drag show? Я ответил: — Это любовь...

Мы переехали в тихий район. Белый забор. Три пальмы. Газон строго по графику. Соседи здороваются вежливо. Но напряжённо. Мы улыбались. Машем рукой. А в ответ — шёпот, взгляд через жалюзи и… собака, которая лает только на нас. Перелом случился, когда мы позвали рабочих поменять крышу. Они говорили по- русски. И тут началось. Один сосед вышел, обошёл дом три раза. Второй вызвал полицию: «странные типы на крыше, не говорят по-английски». Потом кто-то пожаловался в HOA (ассоциацию домовладельцев), что «на участке происходит что-то подозрительное»...

Америка научила нас многому. Например, что «хочу суши» — это не просьба, а стратегический вызов. Особенно, если ты — муж, эмигрант и единственное, что ты умеешь готовить, — это пельмени из Costco. Вечер пятницы. Жена смотрит YouTube, где какой-то улыбающийся японец превращает рис в искусство. Она поворачивается и говорит: — Давай закажем суши? А в холодильнике — только пельмени и половина банки сметаны. В России всё было просто: хочешь суши — иди в ТЦ, найди роллы за 250 рублей и потом неделю лечи желудок...

Место действия: Скрупулёзно воссозданный Гринбоу, штат Алабама — город, наполненный домами пастельных тонов, симметричными садами и эксцентричными горожанами, у каждого из которых есть свои странности. Форрест Гамп, теперь уже под 60, живёт один в доме своей семьи. Комнаты полны сентиментальных мелочей из прошлого — каждая вещь занимает строго отведённое ей место. Фильм открывается серией статичных виньеток, рассказывающих о жизни Форреста после событий оригинального фильма. Закадровый голос,...

Она зашла в Костко — как в родной гастроном. Пуховик. Тапки. Глаза — как у разведчицы. На плече — авоська. Не эко-шоппер. Не бренд. Настоящая. Вязаная. Ещё из СССР. У неё была миссия. Я шёл за ней. Просто смотрел. Потому что она двигалась с уверенностью полковника в тылу врага. Картошку брала двумя пальцами. Колбасу — проверяла на звук. Сыр — нюхала, будто ищет предательство родины. Когда подошла к кассе, кассир сказал: — Sorry, we don’t allow personal bags. Она кивнула. И медленно начала выкладывать всё на ленту...

Я вчера чуть не заплакал, когда в микроволновке взорвался “mac’n’cheese”. Запах был… химически сырный. Но внутри — отчётливо слышался борщ. И бабушкина кухня. И занавески с вышивкой. Я стоял у плиты — вернее, у плоской индукционной панели, которую я ненавижу. Смотрел на этот суп в пластиковом стакане. И понимал — это Америка. Всё горячее, быстрое, ровное. Но не тёплое. Не родное. Мне 46. Я приехал в Калифорнию три года назад. Сначала — по work and travel, потом — работа, потом — “а давай останемся”...

Если бы Питер Джексон курил лондонский асфальт, «Властелин колец» превратился бы в дерзкую хронику разборок за одно магическое колечко. Представляем альтернативный сценарий в стиле Гая Ричи — быстро, грязно и с британским акцентом, понятным только после второго просмотра. Начинается всё, как и положено, с голоса за кадром: «Ну что, слушай сюда, мой друг. Был тут один карлик с волосами на ступнях. Скромный, но с нервами из титана. Звали его Фродо, но друзья звали просто — Фро». Кольцо? Это не просто безделушка...