Сантехника вызывали?

«Да я сам всё подключу! Чем я хуже какого-то мастера?» — эта фраза стала приговором для тысяч стиральных машин по всей стране. Желание сэкономить и вера в собственные силы часто оборачиваются тихой бытовой катастрофой, последствия которой владелец может разгадывать месяцами. И самое коварное — не те ошибки, что видны сразу, а те, что проявляются постепенно, исподволь. Казалось бы, что может быть проще? Шланг для воды — в кран, слив — в канализацию. Включил — и стирай. Но на практике оказывается, что дьявол, как всегда, в деталях...

Знаете, за пятнадцать лет работы сантехником я пришел к выводу, что люди делятся на два типа. Первые при виде моей униформы сразу начинают рассказывать, где и что у них протекает. Вторые — смотрят с надеждой, словно я не мастер с ключами, а Господь Бог, спустившийся в канализационный ад. Но самые интересные вызовы — это когда ничего не течет. Когда сухо, чисто, но в квартире стоит такой запах, что хочется надеть противогаз. Тихое, наглое зловоние, которое въедается в стены, в шторы, в диваны и сводит жильцов с ума...

Если бы мне год назад сказали, что я окажусь в Петербурге начала XX века, я бы представил дворцы, кареты, дам в кринолинах. Реальность оказалась проще и... вонючее. Боже, чем тут пахнет! Этот сладковато-кислый запах витает повсюду — на Невском, у Зимнего, даже в парадных подъездах. Он въедается в одежду, волосы, и, кажется, даже в кожу. Через неделю я перестал его замечать, но гости города буквально задыхаются — видел, как какая-то барышня из провинции упала в обморок прямо на набережной Мойки. Знаете, я по профессии сантехник...

— Беги в подвал, закрывай стояк! Голос напарника пробивался сквозь шипящий гул, будто из-под воды. Он стоял на коленях в луже, обеими руками вцепившись в трубу, из которой, сорвавшись с резьбы, хлестала вода, орошая всё вокруг — пол, стены, и, кажется, даже потолок в туалете у клиентки. Это был не просто поток, это был гневный, холодный взрыв, рождённый предательством куска металла, который должен был служить верой и правдой. Долго уговаривать меня не пришлось. Я не бежал — я летел по лестничным пролётам, сердце колотилось где-то в горле, отдаваясь в ушах тяжёлым стуком...

Подвал был не просто помещением. Он был живым существом. Он дышал сыростью, ворчал каплями с потолка и пах — боже, как он пах! — вековой пылью, грибком и едкой кислотой ржавого металла. Именно этот запах и привёл сюда Николая. Он стоял в луже, вода просачивалась сквозь дырявые кирзачи, и свет его фонаря выхватывал из мрака жутковатые картины. Паутину, свисавшую с балок, словно седые бороды. И трубы. Старые, стальные, но от времени ставшие похожими на кружево — в сквозных язвах ржавчины и бурых, как запекшаяся кровь, подтёках...