Rafkat

Каждое утро с ней — как новая сцена из фильма, который никогда не хочется заканчивать. Сарра-Любовь, даже имя её звучит, как музыка. Маленький вихрь света и смеха, солнечный зайчик на подушке моей жизни. Она не просто улыбается — она как будто открывает портал в другой мир, где всё возможно, где всё доброе, искреннее и настоящее. Иногда она смеётся так звонко, что мне кажется — этот звук должен где-то сохраняться, как драгоценность. В музее нежности. В архиве счастья. Я смотрю на неё, и у меня в груди — не просто любовь. Это океан. Это целый мир. Я бы сдвинул горы, остановил время, вывернул вселенную наизнанку, лишь бы она всегда была так же безгранично счастлива. Если бы кто-то снял про нас фильм, в нём не было бы спецэффектов. Только папа и Сарра. Он бы начинался с простого: «Это история о том, как один человек узнал, что можно любить кого-то больше, чем самого себя». И в каждой сцене — улыбка. Потому что с ней невозможно по-другому. Иногда самые тихие моменты — самые громкие в сердце. Мы просто идём с ней по «Меге». Я несу её в слинге, и она прижимается ко мне, тёплая, невесомая, как дыхание. Всё вокруг шумит: музыка, голоса, спешка. А у нас с ней — пауза. Наш мир. Сарра-Любовь,ей всего 5 месяцев, а я уже не помню, как жил без неё. Жена с сыном ушли в кино. А мы с ней остались вдвоём. Никто не смотрит на нас, но если бы кто-то увидел — он бы понял: это любовь. Без всяких эффектов, без громких реплик. Просто отец и его дочь. Чистое, как первый свет утра. Она ещё не знает, что для меня сейчас — это не просто прогулка. Это навсегда. Это момент, который я буду помнить, когда она вырастет, когда пойдёт, скажет первое слово, первый раз уедет куда-то одна. Я буду вспоминать, как мы просто шли по торговому центру, и как весь мир будто замер, чтобы запомнить эту сцену. Я смотрю на неё — и понимаю: у меня есть всё. Абсолютно всё. Сарра-Любовь. Моё сердце. Моя маленькая вечность. #мысливслух #mydream #mylove

Я приехал в цех по сборке срубов ранним утром — воздух был наполнен ароматом свежей древесины, а в воздухе стоял сухой древесный пыльный туман, который танцевал в лучах света, пробивавшихся сквозь щели в крыше. Я ожидал увидеть шумные машины, механизмы, цепи, кран-балки — всё, что обычно ассоциируется с тяжёлой работой. Но вместо этого я застыл в изумлении. Передо мной — пятеро мужиков, одетых просто: тренировочные штаны, майки на плече, ладони в опилках. Один из них, будто герой старой легенды, подхватил бревно весом с мотоцикл, положил его на плечо и пошёл, как будто нес мешок картошки. Другой — тащит сруб, как будто на спор с земным притяжением. Никаких кранов, строп, лебёдок. Только мышцы, сила воли и бесконечная практика. Цех гудел не от техники — от живой, человеческой энергии. Здесь всё происходило на ощупь, на глаз, с точностью, которую не даст ни один лазер. Они не просто собирали срубы — они как будто разговаривали с деревом. Каждый стык, каждая выемка — результат интуиции и опыта. Я стоял, как вкопанный, ощущая, как в груди поднимается смесь уважения, удивления и чего-то древнего — будто прикоснулся к ремеслу, которое передаётся от рук к рукам, от отца к сыну. В какой-то момент мне самому дали попробовать приподнять бревно. Плечо тут же отозвалось болью, а в голове прозвучал только один вывод: эти ребята — настоящие титаны. Без лишних слов, без позёрства. Просто берут и делают. Молча. Глубоко. Силой, которую не объяснишь — её нужно видеть. Я уехал из цеха, оставив там часть себя — ту, что жаждет силы, уважает труд и понимает, что настоящая мощь — в простоте и стойкости.

“На углу между светом и тенью” Запись сделана на Большом проспекте Петроградской стороны. Случилось так, что я остановился на углу проспекта, у самого входа в лавку, где витрины сверкали в свете раннего вечера, отражая прохожих как миражи, сотканные из времени. Камера моя — верный спутник в этих прогулках — висела на ремне, безмолвная, пока не настал момент её пробуждения. Передо мною проходили трое. Женщина в тёмном платье, держащая за руку девочку — лёгкую и подвижную, как весенняя мысль. А рядом с ними — девушка, задумчивая, молчаливая, будто бы внимающая внутреннему разговору с городом. Розовая кофта сползла с плеча, как утренний туман с гранита, в руках она держала телефон, но взгляд её был направлен не в экран, а вверх — к окнам, к небу, к каким-то своим мыслям. Я не сказал ни слова. Только настроил фокус и позволил свету войти в объектив. Они уже миновали меня, когда я, будто ведомый не волей, но какой-то особой тишиной, что осталась после их шагов, сделал несколько шагов вперёд. — Простите, — произнёс я вровень с девушкой, стараясь не нарушить равновесия между незнакомыми людьми, — я уличный фотограф. Иногда прошу прохожих позволить мне сделать для них несколько снимков. Не для рекламы, не для шума. Просто — чтобы сохранить свет, момент, красоту. Она обернулась. В её взгляде не было ни растерянности, ни раздражения — только спокойствие и ясность. Она слегка кивнула. Её мама, шедшая рядом, улыбнулась с лёгким одобрением. Девочка тем временем изучала витрину и не замечала, что в этот миг начинается маленький рассказ. — Вам часто так говорят? — спросил я, настраивая камеру. — Что? — Что в вашем присутствии будто бы улица замирает. Она чуть усмехнулась. — Нет. Но знаете, мне всегда казалось, что у Петроградки есть свой ритм. Такой, будто город сам подаёт руку, прежде чем ты сделаешь шаг. Мы сделали несколько снимков на фоне автобуса, что прошёл позади. Её волосы чуть качались от ветра, и в их движении, казалось, был повтор старых петербургских песен, которые никто уже не поёт. — Расскажите что-то интересное о себе, — попросил я. — Я собираю фразы, — ответила она после короткой паузы. — Не цитаты, не афоризмы. Обычные фразы, случайно сказанные людьми. Официант в кафе, прохожий, водитель автобуса. Иногда в них больше смысла, чем в книгах. Как-то мужчина на остановке сказал: «Видишь, как небо дышит? Значит, дождя не будет». И я до сих пор это помню. Я кивнул, записывая мысленно и её фразу тоже. — И ещё, — добавила она, — я умею находить уютные места в незнакомых дворах. Это моё тихое увлечение. Если двор кажется скучным, нужно просто постоять в нём три минуты. Он начнёт открываться. Словно подтверждая её слова, ветер донёс запах сирени, которая распустилась где-то рядом, за аркой. Вскоре они продолжили путь. Я остался на месте, просматривая кадры. Камера запомнила свет. А я — её слова. И записал в тетрадь: «Некоторые встречи бывают столь же тихими, как дождь, не коснувшийся земли. Но именно они меняют погоду внутри».