ПИШУ ОТ ДУШИ✍️📜

Эпилог Глеб вернулся домой. Дом! От понимания этого слова у любого на душе становиться теплее и уютней. Грусть и тоска уходят, а их место занимают радость и покой. Дом – это самые добрые, светлые воспоминания. Это место где тебя любят и ждут. Но у Глеба внутри было пусто. Ни чувств, ни эмоций, лишь только что-то предательски щипало глаза. Никто его не ждал. Некому. Потому и родная с детства квартира приняла за чужого. Встретила полумраком в коридоре, шепнула неласково скрипом петель, глухой тишиной отозвалась на звук шагов...

Во втором классе ещё наивно веришь в чудеса, но уже начинаешь сомневаться в их подлинности. Начинаешь понимать, что волшебники, если они и есть, то где-то далеко, а само волшебство осталось лишь в книжках и на экранах телевизоров. Современные дети взрослеют быстро и наравне с любознательностью и наивностью им уже с малых лет присущ прагматизм. В свои неполные девять лет маленький Ваня ещё верил в Деда Мороза. Верил, что в Новогоднюю Ночь происходит волшебство: Дед Мороз кладёт под ёлку подарки, игрушки оживают, а звери в лесу разговаривают и водят хороводы...

Вечер. 07:40 Вроде ничего не предвещало беды. Был самый обычный будний вечер. Семья (Вадим, Рита и семилетняя Танюша) спокойно ужинали, как тысячи раз до этого. Всё просто и обыденно. Но грянул гром. Банально, но от этого не менее действенно. Один неудачно пошутил. Второй не так понял, или просто был в плохом настроении и … получи фашист гранату! Пустяковая ссора. В смысле из пустяка. И главное завершиться всё могло мирно без последствий. Просто кому-то из них надо было лишь промолчать, или обиженно «надуться», или гордо подняв голову уйти в комнату, и всё бы обошлось...

– Мам, расскажи сказку, – попросил четырёхлетний Ваня, когда ложился спать в свою кроватку. – Хорошо, расскажу, – ласково потрепав сына по голове, согласилась мама и присела рядом на стул. – Какую? – Расскажи о том, почему ушёл папа, – с детской наивностью заявил мальчик. Рука дрогнула. Женщина грустно вздохнула и смахнула навернувшуюся слезу. Хорошо, что тусклый свет ночника прятал в полумрак её лицо и сын не видел глубоко ранимых для каждого ребёнка слёз матери. – Это взрослая сказка, сынок. Давай я расскажу тебе другую...

Это было особое утро. Утро её шестьдесят второго дня рождения. Проснулась Галина Ивановна, как всегда с первой зорькой, ещё до крика петухов, но уже под щебет ранних птах. Со старческим кряхтением тяжело встала со скрипучей, пружинистой кровати и, грустно улыбнувшись своему отражению в зеркале, стала не спеша одеваться. Да и куда ей было спешить? Скотину уже давно не держала. Семьи не было. Жила одна. Муж умер четверть века назад, провалившись в полынью на зимней рыбалке. Его вздувшееся изуродованное рыбами тело нашли лишь по весне в трёх километрах ниже по течению...

Осень в багровых красках. Золото в серебре дождя. Мелкие частые капли стучат по карнизам, бьются о тонкую хрустальную корку тронутых ночным морозцем луж. Мы идём по парку, крепко-крепко держимся за руки словно боимся потерять друг друга. Над головой серое небо и цветные сполохи купола зонта, перед нами мощёная дорожка, убегающая вдаль, а за спиной лето – лучшее лето нашей жизни. И словно смена слайда в диаскопе – из-за туч выглянуло солнце. Заискрились переливами капли дождя. Нестерпимо запахло астрами...

Тихая светлая грусть. Сижу на кухне за столом. Отрешённо пью чай. Смотрю фотоальбом. Вспоминаю. Школьные годы, юность. Безмятежное время весны и первой любви. Тогда всё было просто и понятно. Весь мир лежал перед нами и сотни дорог ждали нашей уверенной поступи. Не дождались. Листаю страницы. Всматриваюсь в молодые улыбающиеся лица, в глаза лучащиеся жизнью. В каждой позе, в каждом жесте проскальзывал наш юношеский максимализм. Мы были уверены в своих силах, помыслах, в своём чувстве справедливости и долга...