Новая Психология | В рассказах

Рита сидела за своим рабочим столом, но не видела ни цифр в отчёте, ни мигающего курсора на мониторе. Перед ней, на аккуратно расчерченном листе, лежал её личный, тайный баланс — столбик цифр, каждая из которых была отмечена датой и короткой пометкой: «Диме на ремонт машины», «Диме на лекарства дочке», «Диме срочно, до получки». Итоговая сумма, обведённая в жирный кружок, смотрела как немой укор. Это была сумма её многолетней слабости, её безотказности и сестринской любви, которую, как оказалось, можно было измерить в рублях...

Огромный бальный зал утопал в свете хрустальных люстр и приглушенном шелесте дорогих тканей. Музыка лилась, как шампанское, гости в причудливых масках кружились в танце, и воздух был пропитан ароматами духов и интриг. Но Николай, хозяин этого вечера, не чувствовал веселья. Его империя, построенная на стали и бетоне, сегодня праздновала свой десятилетний юбилей, но сам он был напряжен, как натянутая струна. Его взгляд, цепкий и пронзительный, был прикован к одной фигуре – водителю в строгой униформе и простой черной маске, закрывающей половину лица...

— Плати за меня и моих родственников, — потребовал в очередной раз муж. Голос Петра, резкий и безапелляционный, ударил Анну наотмашь, хотя она слышала эту фразу сотни раз. Он стоял в дверях кухни, загораживая свет из коридора, и его силуэт казался враждебным и чужим. Снова. Снова счета его двоюродной тёти, снова «небольшая помощь» племяннику, снова «надо выручить брата». Аня едва сводила концы с концами, работая на двух работах, пока её муж, здоровый тридцатипятилетний мужчина, считал помощь своей бесчисленной родне её священным долгом...

— Вы что из мухи слона раздуваете?! Миша, её двадцатисемилетний племянник, смотрел на Алину с искренним, детским недоумением, словно она упрекала его в том, что он дышит. — Ну да, я купил себе наушники. Ну да, заплатил за интернет. Но я же и продукты для мамы взял! Я же для семьи старался! Мы же не чужие люди, тёть Алин! Что ты из-за каких-то копеек скандал устраиваешь? Алина смотрела на его обезоруживающе-наглое лицо, на сестру Ольгу, виновато опустившую глаза, и чувствовала, как внутри неё поднимается ледяная волна...

Полина Петровна сидела в своём старом, продавленном кресле посреди разгромленной гостиной и смотрела в одну точку. На журнальном столике стояли недопитые бокалы с разводами от помады, на полу валялись скомканные салфетки и блёстки. В воздухе висел тяжёлый, удушливый запах чужих духов, смешанный с ароматом дешёвого вина и остывшей пиццы. Это был запах вторжения. Запах её собственного, долгого, молчаливого предательства по отношению к себе. Дверь в комнату Нади была плотно закрыта. Оттуда не доносилось ни звука...