Книжный след

Мы долгие годы воспринимали союз Валерии и Пригожина как образец гармонии — крепкую семью и узнаваемый бренд. Но даже самые сильные конструкции рушатся, когда фундамент разъедает предательство тех, кого считал самыми близкими. В конце августа московский суд огласил решение, которое потрясло светскую среду. Вердикт перечеркнул два десятилетия жизни певицы, превратив некогда счастливую историю в мрачный переворот. Приговор оказался жестким: «королева эстрады» лишилась привычного статуса и привычной опоры, оказавшись в положении, когда ей буквально некуда идти...

За кулисами «Голубых огоньков» 90-х скрывалась не дружная семья, а жесткий террариум. В нем не было места дружбе, только пищевая цепочка, на вершине которой десятилетиями восседала «Хозяйка» - Алла Пугачева. Крик души Наташи Королёвой, который она сдерживала тридцать лет. Почему исполнительница «Желтых тюльпанов», символ позитива, жила в животном страхе перед главной певицей страны? Давайте разберемся вместе. Как «Крёстная мама» держала в кулаке весь шоу-бизнес Чтобы понять весь масштаб трагедии 16-летней Наташи Порывай, нужно мысленно вернуться в начало 90-х...

Семья Маликовых всегда казалась идеальной, интеллигентный Дмитрий, мудрая Елена и красавица-дочь Стефания. Но за этой безупречной оберткой может скрываться тайна, которая с 2018 года не дает покоя публике. Речь о маленьком Марке Маликове. Официально он сын Дмитрия и Елены, но слухи и упрямая генетика настойчиво указывают на обратное. Певец, возможно, воспитывает собственного внука, давайте разберем факты, которые не вписываются в официальную версию. Позднее счастье или вынужденная мера Вспомните...

Если любой другой артист выйдет на сцену в таком же состоянии, как Лепс во Владивостоке, то его карьеру похоронили бы к утру. Отмена, разрыв контрактов, позорные извинения на камеру в водолазке, но все равно Лепс неприкасаемая фигура. Пока мы краснеем за его выходки, в закулисье прекрасно знают причину такой вседозволенности. Отар Кушанашвили объяснил, почему Григорию Викторовичу прощают всё. Дело не только в таланте, а в тех, кто стоит за его спиной. Давайте разберемся, какой козырь в рукаве есть у Лепса...

Слова прозвучали резко — как хлёсткий удар по голой коже. Они расплескались по тихому семейному ужину, будто камень, брошенный в неподвижную воду, разбежались кругами по тарелкам с котлетами и переваренным горошком. Моя вилка застыла на полпути ко рту. — Она жрёт за троих, да ещё ничего не делает! Я ей не нянька. Пусть сама шевелится и убирается, пока я её не выставила! — взвизгнула невестка Светлана. Алексей продолжал есть, не поднимая глаз. Ни взгляда в мою сторону, ни слова в защиту, никакого «хватит»...

Ольга утонула в продавленной спинке старого дивана и ловила себя на том, что просто смотрит в одну точку. За окном жил своей жизнью город — машины, голоса, музыка из соседних окон — а в маленькой квартире стояла вязкая, выматывающая тишина. На кухне, будто заведённая, Маргарита Петровна в который раз повторяла: — Тебе нельзя нервничать, на седьмом месяце нужно беречься. Каждое такое «беречься» звучало не заботой, а обвинением: самой виновата, довела до этого. Живот уже не спрятать — тяжесть под...

Приморский воздух был густой — соль, сырость моря и сладковатый запах молока. Особняк на склоне холма смотрелся так, будто его специально строили для глянцевых журналов: терраса, уходящая в розовый виноградник, ровные ряды лаванды под окнами, белые ставни, огоньки теплицы по вечерам. Снаружи — открытка. Внутри — тесное, натянутое молчание. Лее — семнадцать. Возраст прозрачный: тебя вроде видят, но не слышат. Или делают вид. У неё длинные тонкие пальцы, чуть неровные зубы и взгляд человека, который слишком рано понял: взрослые могут быть не опорой, а источником шума...

Свет режет лицо так, будто кто-то прислонил лампу прямо к глазам. Он не открывает их — как будто это ещё один шаг, на который нет сил. Веки жжёт, белый свет просачивается внутрь, в самую глубину, как тонкий острый нож. Там, внутри, всё откликается этим светом — слабостью, липким страхом, пустотой, в которой нет ни одного опорного слова. Он — Игорь. Но пока это имя не имеет веса. Нет «я», нет привычного тела. Есть нечто распластанное на кровати, как вода, пролившаяся по полу и потерявшая форму. Пытается шевельнуть пальцами — пустота...

Снег в этом году пришёл рано — тихий, неторопливый, будто уставшая зима осторожно укрывала землю простынёй. Поле за деревней белело тонкими слоями, и Липовка звучала так, словно кто-то убавил громкость миру. Даже школа с гнилыми ступеньками выглядела не заброшенной, а задремавшей. Над крышей лениво тянулась в светлеющее небо тонкая полоска дыма. Анна приехала сюда осенью, с рыжим беретом, чемоданом с капризной молнией и назначением: русский язык и литература. Сельская школа, деревня в глубинке,...

На девятом этаже новой многоэтажки пахло клеем, свежей краской и картоном от распакованных коробок. За окнами тянулись крыши гаражей, а дальше, на горизонте, тусклой полосой лежал лес — ещё голый, как будто весна передумала заходить в город и застыла на обочине. Лена стояла у окна с кружкой липового чая и грела руки об тёплый фарфор. Квартира была почти пустой — немного мебели, коробки по углам и странная, непривычная тишина. Даже чайник — новый, электрический — не свистел, а тихо «щёлк» отключался, будто извиняясь за шум...