Откровенно о важном

«— Это... Это серьёзно?!» — громко выдохнула я, стоя в дверях ванной и глядя на небольшую гору влажных полотенец, небрежно разбросанных по всему полу. Сергей, сидя в гостиной и листая газету, обернулся и пожал плечами, будто это было вполне нормально. — «Что такого? Сохнут себе. Утром уберу». Моя правая бровь приподнялась сама собой, и я поняла, что это только первый сюрприз нашего совместного проживания. Моя идея «мы будем жить вместе!» внезапно стала выглядеть не такой уж романтичной. С Сергеем мы встречались около года...

«— Это конец...» — его голос в телефонной трубке дрожал, и я будто видела, как он сидит на краю кровати, сцепив руки в кулаки. «Не могу больше... Нет сил...» Эти слова разлетелись в воздухе, как трещина, что вдруг прорезала нашу жизнь. Он никогда не говорил так, и от этого было страшнее. Я села в машину и сразу поехала к нему, без слов, без плана — просто знала, что рядом ему будет легче. Он был моим мужем уже двенадцать лет. Вначале — веселый, дерзкий и безумно целеустремленный человек, для которого не существовало преград...

— «Ты опять отстраняешься… Знаешь, мне кажется, что ты просто боишься довериться», — мягко сказал он, и её сердце сжалось от боли. В его глазах было что-то такое, от чего невозможно было отмахнуться. Он был рядом, честный и открытый, как никто из тех, кого она знала раньше. Она вздохнула, глядя в окно, избегая взгляда, словно боясь, что он увидит больше, чем ей хотелось бы показать. — «Ты тоже хочешь уйти», — её голос прозвучал почти обречённо. Эти слова сорвались как-то неосознанно, и тут же она пожалела, что произнесла их вслух...

— «Опять эти счета… снова не укладываемся». Марина нервно зажала конверт с квитанциями. Пальцы её дрожали. В этот момент откуда-то сверху, из воспоминаний юности, явственно возник её голос: «Когда у нас будет семья, я хочу, чтобы мы всё решали вместе. И никаких тайн!» Тогда, двадцать лет назад, ей казалось, что обсуждать финансы — это просто. Главное — быть откровенными друг с другом. Но вот, спустя годы, когда простота улетучилась, она чувствовала, что говорить о деньгах становится тяжелее, чем о чём-то интимном...

— «Тимур, да ты вообще меня не слушаешь!» — мой голос сорвался, и я услышала это сама. Я будто смотрела на себя со стороны — ещё один вечер, и снова мы на грани ссоры. Он устало прикрыл глаза, но не ответил. От этого становилось только хуже. Внутри поднималось раздражение: неужели ему всё равно? Я почти слышала, как где-то в глубине души хрустят тонкие нити, соединяющие нас. Казалось, каждое моё слово разрезает их всё сильнее. — «Надя, может, тебе лучше объяснить, чего ты хочешь?» — наконец ответил он, но его голос был холоден, как лёд...

— «Знаешь, мне кажется, ты стала как-то далеко от меня… Тебе даже на наши разговоры времени не хватает», — упрекнул Артём, отводя взгляд. Его слова повисли в воздухе, как тяжёлые тучи, из которых вот-вот хлынет дождь. Я сидела за своим ноутбуком, пальцы ещё касались клавиш. В голове крутились цифры, сроки, дедлайны… А тут — такой неожиданный вопрос. Сердце ёкнуло, но я поспешила спрятаться за привычную защиту: — «Артём, ты же знаешь, какой у меня график. У нас проект, и если я сейчас не буду выкладываться...

— «Лена, ты опять игнорируешь! Только обещай, что на этот раз ты не убежишь, когда услышишь слово на букву «Б»! — сказал Андрей, и я усмехнулась, пытаясь скрыть, как напряглась.* «Слово на букву «Б»...» Слово, которое начиналось как символ любви и доверия, а в итоге стало для меня синонимом потерь и сожалений. Я помню, как снова и снова откладывала разговоры о будущем, потому что за каждой «семейной идиллией» видела невидимую тень прошлого. Андрей был терпелив. Вначале. Но чем дальше заходили наши отношения, тем труднее ему было не касаться этой темы...

– «Лена, ну ты же понимаешь, что это всего лишь формальность?» – Ира посмотрела на меня с лёгким прищуром, её рука вяло скользнула по клавиатуре телефона. Я почувствовала, как внутри вспыхивает знакомое раздражение, перемешанное с обидой. Почему каждый раз я должна уступать? Проглатывать свою правду, соглашаться на чьё-то удобство, идти на компромисс – и всё это ради «формальности». Но на этот раз мне что-то помешало кивнуть в ответ. Меня с детства учили быть удобной. Вежливой, покладистой девочкой, которая не доставляет проблем...

– «Ты опять не поел!» – Катя строго посмотрела на тарелку с остывшей яичницей и тяжело вздохнула. Сергей виновато пожал плечами, устало присаживаясь на табурет. Он был дома только на ночь: вставал затемно, чтобы успеть к первому совещанию, а приходил, когда уже не оставалось сил даже на разговор. Еда, сон, работа – и так каждый день. Их квартира, где когда-то в каждом уголке были воспоминания о первых днях влюбленности, медленно погружалась в уныние, теряя всё, что когда-то было таким важным. Катя и Сергей были вместе почти десять лет...

– «Где ты была, Алиса?» Его голос хлестнул, как острый осколок стекла, с холодной отчетливостью, разрезая остатки моего вечернего настроения. Он стоял на пороге, сложив руки на груди, как строгий учитель. Я закрыла дверь и попыталась улыбнуться, но улыбка тут же сбежала, натолкнувшись на его ледяной взгляд. В такие моменты от него исходила смесь напряжения и контроля, что заставляла меня замирать, словно мышь под взглядом змеи. – «Я была у Кати. Ты же знал об этом…» – «Правда?» – он склонил голову и прищурился, – «А почему тогда не отвечала на сообщения?» У меня защемило в груди...

– «Дима, может, пора уже сдаться?» – не выдержав, шепнула я, поджав ноги под себя на холодном деревянном полу. Он стоял спиной ко мне, у окна, его силуэт тёмной тенью высился на фоне серого зимнего неба. Свет дрожал и словно искал хоть какой-то уголок тепла в этом маленьком, неуютном домике. Мы с ним молчали уже несколько дней – не в обиде, но и не в мире. Наши ссоры стали как холодные вечера – долгие, тягучие, пронизывающие до костей. Я чувствовала, что где-то в этом расстоянии мы потерялись. Дима лишь скрипнул зубами, посмотрел на меня...

– «Ты не понимаешь меня!» – я вскинула руки, будто в бессилии, и громкий стук резонировал от стены до стенки. Он стоял напротив, молчаливый, сложив руки на груди. Его взгляд, спокойный и колючий, проникал глубже, чем нож, и холодом сжимал моё сердце. – «Почему ты снова устраиваешь драму, Лена?» – как всегда, невозмутимо. Его голос, такой спокойный, словно приглушённый, как будто он говорил с кем-то чужим, незнакомым. Я задышала быстрее. Он не понимал. Или… не хотел понимать? Слепая любовь. Я отдала ему всю себя...