Коломеец Олеся Николаевна

Я не придумываю стихи и не придумываю названия книг, когда объединяю свои стихи в сборники. Книги называют себя сами по той энергии, которую передают. Я только вижу немного шире общепринятых названий. И, если в скандинавской мифологии Рагнарёк означает гибель всего мира, я в названии своего нового сборника вижу лишь гибель старого мира, в котором мы все немного заигрались в богов, забыв в какой мерности мы пребываем. Каждое рождение заканчивается смертью, за каждой смертью следует рождение. Счастье ли рождение, если оно заканчивается смертью, несёт ли смерть боль, если за ним возвродится новое? Как воспринимать Рагнарёк? Как его проживать? Мы копачи или повитухи? Кто мы на игровом поле под названием "Жизнь"? Сборник стихов и заметок "Рагнарёк" в свободном доступе на Литресе: www.litres.ru/...507

На свидании с Богом под звёздным небом есть место всему: падающим метеорам Персеидам, бороздящим просторы космоса спутникам, летящим самолётам, снующим летучим мышам. Полотно экрана, встающее перед человеческим взором, устремленного к звёздам, едино, так Бог един, разворачивающиеся же события на этом полотне - многогранны, так Бог многопроявлен, являясь всем сразу. В тихой радости устремляя свой взор к божественному, человек никогда не бывает один, звёздным небом отражается Бог в его глазах, космической и земной жизнью.

Пограничное состояние мiра: когда и война - не война, и у мира мало что от мира. По обеим границам Стражи, меж ними пажи, шуты, короли, армии, простой люд - все неподвижны, ждут. Необратимого. Падения Вавилонских стен. Всё это - тлен. Женщина встает с колен, стряхивает с подола пыль, вдоль дороги идёт домой, пропуская через пальцы ковыль - седые волосы матерей, потерявших своих сыновей - из цветов сплетает венок, отдаёт его водам рек. В мiру живёт человек. Выходит на пологий брег, из холодных вод достаёт венок. Значит, пора, вышел срок. Был ему сон о цветах в бреду, видит знак, собирается на войну. Только Страж не пускает - никому не пройти, пограничная зона не видна на пути, насылает ветра, поднимает песчанную пыль, слишком густо порос в этом крае ковыль.

Ныряльщица за жемчугом делает глубокий вдох, ощущает под ступнями мягкий мох, отмечает на небе солнце, отражающее её седину, погружается на глубину. Женщина моря с ножом в руке уплывает на поски налегке, всё земное привычно оставляет земле, ни к чему ей земное на глубоком песчаном дне. Аму море меняет: замедляет сердечный ритм, проверяет давлением - аль сегодня не устоит, плавниками снующих акул каждый день грозит - ничего эту женщину не страшит. Вот ракушка, вот жемчуг в её руке, бледным диском маячит солнце невдалеке, на поверхность, за свистом - вдох, и опять ко дну, море выбрало аму юной за похожую глубину.

Неизменно приходит август, приводя за собою туманы, по лесам стелет вереск, чернику, горсть орехов кладёт по карманам. Изобильный, богатый и щедрый, и, меж тем, с ноткой сладостной грусти, зарождается лето июнем, разливается август устьем. Льётся песнею вольною лета, льется мёдом густым, ароматным; неизменно приходит август, начиная великую жатву ©

Он собрал в себе все миры, все расы и цивилизации, весь опыт, полученный ценой боли и страданий, любви и света, перехода и трансформаций. Он был могущественным, был жалким, был Богом, был человеком и даже роботом. Он умел смотреть на свет, не закрывая глаз, смотреть в боль, не закрывая сердце. Он помнил, как летать, как сражаться световым оружием, помнил силу звука и мысли, учась всему заново и принимая всё с благодарностью. Всё повторяется. Сегодня он пробуждается для нового витка, вспоминая моменты всех своих состояний, чтоб пойти в грядущее. Он - ничто, становящее всем. Никакого страха, никаких надежд. Только опыт ошибок и горечь поражений, чёрным камнем изначального зияющего в сердце, только великая любовь, вкраплениями света мерцающая в черноте камня. Ничего нет у него, кроме состояния, ничего нет у него, кроме выбора. Всё повторяется, и только решения уже другие. Всё повторяется, но ничто не бывает как прежде. Сегодня он знает главное - он породил все миры, все расы и цивилизации одним своим сомнением перед принятием решения. И потому сегодня он лишён сомнений. И потому сегодня он более не верит, но ведает. Видья живёт вкраплениями света в черноте камня его сердца, а, глядя на ночное небо, он видит её в мириадах звёзд на лоне Вселенной. И они прокладывают единственно верный путь. Никакого страха, никаких надежд, никаких сомнений.

Лопасти - рукава галактики взбивают небесное молоко, Млечным путём разливается звёздный край, во все стороны, далеко. Звезды пути как росинки сияют на чернильном ковре небес; порознь всегда, но друг с другом рождают звёздный таинственный лес. 

Мой океан Смирение для меня про взросление. Инфантильная экспрессивная эмоциональная девочка переходит во взрослую жизнь. Взрослая женщина не топает ножкой (хочу так и никак иначе), она смотрит и живёт из другого ракурса. Не из эго и желаний ума, лишь из высшей своей части и смирения. Это непостижимо для девочки. 30 июня, постигнув смирение, я отчетливо осознала рубеж от девочки к женщине. Девочка топала ножкой (не могу, не хочу), женщина с другой стороны просто знала - я сделаю. Тотальное принятие и ни тени сомнения. До 40 лет я не была взрослой. Я всегда была волной на поверхности. Но теперь я знаю, что я больше, чем волна. Я - океан. Глубина манит, я иду на её зов. Для девочки глубина так же непостижима, как и смирение. Знаю, девочка будет проявляться, но будет проявляться и женщина - что-то большее сиюминутного желания получить - желание отдавать. На самом дне океана живёт моя старуха. Она тоже всегда есть во мне, это уровень запредельного бесстрашия и знания всего. Мой океан - это триединство волны, глубины и дна, девочки, женщины и старухи. 40 лет - прекрасный возраст, чтоб почувствовать внутренние глубинные течения. Они создают климат на всей планете в отличие от волн, обрушивающихся на отдельные прибрежные деревушки. А дно океана дарит знание: лишь там можно увидеть потопленные города былых цивилизаций, нашедшие свой вечный дом корабли и сундуки с сокровищами, от которых девочка придёт в неимоверный восторг, женщина отыщет одну жемчужину, а старуха лишь ухмыльнется, она видела и не такое.

Под старой грушей маленький мир: садовые качели, приглашающие вальяжно разместиться, съесть абрикос и выпить кофе, снующие по своим важным делам дети, устроившаяся на шезлонге кошка (никаких дел у неё нет, разве что спать, предаваясь неге). Тень от груши защищает от палящего солнца, листва пропускает солнечные лучи, образуя причудливые узоры. Груша в этом году дала плоды, они ещё не созрели, их черёд придёт в своё время. Пока они наливаются соком на июльском солнце, дерево уже служит человеку: дарует тень и музыку ветвей на ветру. Из всех стихий ветер более всех пленит меня: медленно раскачивающиеся ветви, шелестящая листва, танец света и тени. Боги создают множество миров, поражающих своим разнообразием. Один из них под старой грушей в мамином дворе.