Алексей Рубинштейн, парашютист-инструктор, Москва Въезжая во двор, они сигналили своим хозяйкам. Дядя Саша на большом ржавом МАЗе давал два длинных гудка, Толик из первого подъезда нажимал на клаксон своего милицейского «козла» единожды и коротко. А дед Женя сигналил от души, громко, раскатисто, будто его служебный «рафик» всем хотел рассказать: я прибыл на обед, накрывайте на стол! В детстве я узнавал машины по клаксонам, никогда не путая. «Мазовский» был резким и визгливым, «козел» хрипло ревел, а «рафик» – трубил. До поры, пока в нашем дворе не появился Гарик – ростовский армянин, пижон и, как говорили, спекулянт. «Итальянский», – с гордостью говорил про свой гудок Гарик. Лет примерно через пятнадцать я впервые уселся за руль собственной машины и первым делом надавил на клаксон. Звук мне не понравился: проржавевший сигнал стареньких «Жигулей» противно скрипел, срываясь на хрип. Над каждым новым своим клаксоном я колдовал. Звук у него получился как у тепловоза – люди вздрагивали и озирались в испуге. Почему автопроизводители не возьмут установку опциональных гудков под свой контроль? В конце концов, звуком аудиосистемы озаботились же, предлагают различные варианты, вплоть до hi-end. В России, где стало невозможно поставить на учет автомобиль с нештатной насадкой на выхлопную трубу, звук клаксона вообще никак не регламентирован. Поговорил с инженером одного из крупнейших мировых концернов – его фамилия по иронии судьбы была Гудков, – он перечислил мне требования к поставщикам клаксонов: размеры, электрические характеристики, температурные пределы работы, пылезащищенность, влагозащищенность – все что угодно, кроме собственно звука.Коммерсантъ