22 июня в Театре на Юго-Западе представили премьеру «В списках не значился» о защитниках брестской крепости. Этот спектакль нельзя назвать размышлением на тему «как мы пришли к Победе». Он весь, целиком и полностью, о кошмарах войны, о ее безумии и тяге к разрушению. Борис Васильев принадлежит к поколению писателей-фронтовиков, которые попадали на фронт, едва окончив школу. Поэтому о том, как себя чувствовали юноши и девушки, которые только вчера строили планы на жизнь, а вместо этого шагнули навстречу смерти, он знает не понаслышке. Но в спектакле Максима Лакомкина до победы еще далеко – а ужасы войны уже совсем близко. Первое, что видит зритель, – бумажные журавлики, подвешенные над сценой. На что надеяться, если смерть Николая Плужникова давно стала легендой о настоящем русском солдате? Герои талдычат фразу о ненападении на протяжении нескольких сцен, она приучает их говорить то, во что они не верят и не прислушиваться к голосу разума, который все-таки прорывается в деталях, в случайных репликах, маячит за темными фигурами немецких солдат. Война приходит на сцену ослепительно белым светом и словами Петьки Сальникова (Вадим Соколов) – контуженного солдата без формы, который едва успел унести ноги из местного клуба. Плужников верит в силу духа: «Вот если каждый, каждый солдат, понимаешь, сам себе приказ отдаст и выполнит его – сдохнет немец. Старшина Степан Матвевич (Константин Курочкин) верит в то, что убил одного немца («За двоих не скажу, а один точно упал. Фашистские солдаты то и дело проникают на сцену тенями, голосами и призраками – обещают пощадить противников, если те сдадутся, безмолвно стоят за спинами. Лишь однажды немец заговорит с защитниками крепости – опытный Сергей Бородин жестами показывает историю «орбайтена» и его семьи. Николай выслушивает эту историю, полную страха смерти, отбивает «Ком, форвардс, шнеля!» и идет убивать немца. Немец, спасенный Плужниковым, расправляется с девушкой – и это единственная сцена насилия в спектакле, которую показывают в динамике и в развитии. Максим Лакомкин превращает финальные сцены в аполог безумия, где есть место для героев – но нет места для людей.Театрал