Назначенную на минувшие выходные, эту премьеру могли бы отменить - театры сплошь на карантине, - однако она состоялась: по онлайн-трансляции, бесплатно, для всех, у кого есть смартфон, планшет или определенной модели телевизор с выходом в Интернет. У меня такого телевизора нет, на ноутбуке не посмотреть, пришлось довольствоваться экранчиком смартфона, что делало ситуацию еще экзотичнее. Старинный многоярусный театр, пьеса в стихах, на которую Мюллера вдохновили «Тихий Дон» Шолохова (хотя улавливается и влияние «Конармии» Бабеля), герой - революционер и палач Гражданской войны. Наконец, режиссер - грек, не понаслышке знающий о древних амфитеатрах, которые вмещали население целого полиса, а значит, сплоченность публики в едином времени и пространстве для этого режиссера важна. И ты такой - лежишь на диване, попивая чай и уткнувшись в смартфон. Можно сколь угодно говорить о том, что театр без зрителя вживую - не театр. Но, как сказал Терзопулос телекамерам, надо привыкать жить в новую эпоху - коронавирусную. И многие театры уже переключились на режим трансляции, показывая в Интернете когда-то сделанные записи. Оба вечера трансляция началась в 19.00, как и положено в театре, актеры играли для пустого зала (все же за некоторым исключением, поскольку сотрудники театра сидели в ложах), но зная, конечно, что на них направлены камеры. По окончании спектакля запись не была выложена. Решение продолжить пьесой Мюллера ряд постановок по Софоклу, Беккету и Брехту логично. Он интересовался древнегреческим театром (значительную часть наследия Мюллера представляют переработки античных сюжетов), но еще работал в театре «Берлинер ансамбль», основанном Брехтом. Действие во многом построено как диалог александринских корифеев: Мартон обозначен как Первая жертва, он говорит словами главного героя, который в спектакле размножен. Волков - это Инструктор, возвещающий о вине Первой жертвы и необходимости погибнуть. В траурном платье и с пышной седой прической, посверкивающая драгоценными каменьями, Немзер кажется неземным существом, жрицей революции, которая приносит своей богине новых жертв. Терзопулос отказался от реалий молодой советской страны, подчеркнув вечное - архетипическое - начало этой пьесы о том, как тонка грань между палачом и жертвой. Спектакль кажется ораторией и совпадает с исконной природой Александринского - театра патетики, декламации, высоких страстей. Есть что-то символическое в том, что одной из первых премьер, ставших «жертвой» карантина, оказался спектакль Терзопулоса, режиссера, в «генетике» которого есть заветное единство публики как народа, столь важное для древнего театра.Санкт-Петербургские ведомости