Хроники одного дома

— Он тебе ещё деньги не отдал за прошлую неделю?  — Мам, ну хватит…  Обстановка была натянута, как резинка на...х-м, опустим эту метафору. В воздухе висел запах пережаренного лука и раздражения. Света стояла у плиты, мешала гречку, но чувствовала, как мама сверлит её затылок глазами. — Я просто не понимаю, чего ты в нём нашла! Без работы, без копейки! Он тебе даже на такси не дал, когда ты мёрзла на остановке! Света молчала. Что говорить? Что он пытался? Что ходил, носил резюме, стучался в офисы,...

— Мам, я не буду больше это разгребать! — закричала Кира. — Это не мой дом! Я не обязана за тобой убирать, не обязана смотреть, как ты тратишь деньги на всякую ерунду. — Ты... ты эгоистка! *** На третьем этаже старого сталинского дома (где капитального ремонта уже не было несколько десятков лет, а лестничная клетка вечно пахла чем-то кислым и неприятным) жила Людмила. Женщина пятидесяти лет, бывшая медсестра, ныне — пенсионерка. Соседи её звали просто: Люда с третьего. Каждую неделю её квартира...

Ты поваром, Юлечка, работаешь? Отлично! – радовалась будущая свекровь, хлопая в ладоши, будто не невестку у себя принимала, а кастинг в передачу «Мастер-шеф» проводила. – А то у нас, честно сказать, руки-то не те, да и здоровье подводит. А ты молодая, шустренькая, сразу видно – не из ленивых! И хорошо, что родители далеко и о тебе не вспоминают, мы тебя как свою примем. Юля тогда только улыбнулась. Глупо, наивно. Она вообще в тот день была как во сне: розовые щёки, глаза светятся, губы сами собой растягиваются в счастливой улыбке...

— Против. Я не пропишу твою жену у себя в квартире. Он замер. Лиза тоже. — Почему? *** Сергей никогда не умел громко спорить. Даже в детстве, когда соседский мальчишка пнул его велосипед, он только молча проглотил обиду и пошёл чинить сам. Спокойный. Надёжный. Настоящий кремень — говорила о нём мать. — Ты должен понимать, Серёж. Жена — это временно. У нас в родне нет ни одной семейной пары, которая бы прожила больше десяти лет вместе. А мама — это навсегда. Эту фразу любила повторять его мать. Когда он познакомился с Лизой, мир для него стал другим...

Андрей всегда считал себя везучим. Рост — метр восемьдесят два, плечи — как у пловца, не лицо — а глянцевая обложка. К тридцати пяти у него была квартира, машина, свой бизнес и чёткое убеждение: «женщины меня любят».  Любили, да. Только не его.  Его деньги. Его возможности. Его дорогие подарки и отпуск на Мальдивах. — Ты такой надёжный, Андрюша… — шептала Юля, пока он платил её ипотеку.  — Ты просто лучший мужчина, — мурлыкала Алина, вытирая слёзы — «ой, опять заблокировали зарплатную карту».  —...

Кира поправила воротник пальто и выдохнула, прежде чем нажать на звонок. — Это я, — сказала в домофон.   — Поднимайся, — голос свекрови был хриплым, усталым. — Не могу я сегодня, давление… Ну ты сама понимаешь. Передай Лене — это к столу, деликатесы. И икра красная, и палтус копчёный. Не забудь сказать, что от меня.   — Хорошо, — ответила Кира.   Пакет был тяжёлый. Внутри — свёртки, перемотанные аккуратно. Кира поставила его на заднее сиденье, села за руль и повернула ключ.   Лена тем временем носилась по квартире в старых шортах и вытянутой футболке...

— Не начинай, Поля... — Начала — уже начала! Ты меня просто поставил перед фактом! Как будто моё мнение — пустое место! — Потом поговорим. *** Субботнее утро началось с лжи. Полина ещё спала, когда Лёша, крадучись, натянул джинсы и тихо выбрался за дверь. Он почти не шумел, будто сбегал. Это было странно — обычно по субботам он ворочался до девяти, потом топал босиком на кухню, ставил чайник и ворчал, что надо менять фильтр. Но в этот раз — будто шпионом стал. Ушёл ни свет ни заря, просто — исчез...

— Кто это? — Таня, это... это Лёха. Мой брат. Он просто... переночевать. — В моей квартире? — Ну, я думал, это не проблема... *** Когда Сергей впервые увидел Таню — он орал на всё кафе, отряхивал фартук и пинал урну, будто это она виновата в том, что его застали с Катей — дочкой шефа. А Таня сидела у соседнего столика, с кофе и круассаном, в белой рубашке и наблюдала за этим спектаклем, как за премьерой новой пьесы. Глаза у неё были внимательные — не любопытные, а именно внимательные, как у тех, кто быстро просчитывает...

— А вдруг он... ну, у него странные намерения? — тихо сказала Катя, словно боясь, что её слова кто-то услышит. Света и Ира переглянулись.  — Ты тоже об этом подумала? — спросила Света. — Когда он с этим спальником полез, я сразу насторожилась. Это ненормально. *** Катя сидела на кухне, закутавшись в плед. На телефоне — пять новых сообщений. От него. Снова. Она не открывала, просто смотрела на экран с отсутствием интереса. Три недели назад он появился в её жизни как будто из ниоткуда — Андрей, 35...

— Мы приедем к вам на майские, — сказала Лариса Семёновна, не спрашивая, а просто объявляя, как прогноз погоды. — На пять дней. С отцом и с Ленкой. Она, кстати, с парнем приедет. Ты не против? Валю перекосило. Против? Конечно, против! Но попробуй скажи. Там, на том конце провода, свекровь уже, наверное, пакует контейнеры с котлетами и ищет где-то в гараже раскладушку, на которой спал сам Артём в девяносто пятом. А она, Валя, стоит на кухне, с телефоном в одной руке и с трясущейся ложкой в другой, и чувствует, как всё внутри холодеет...

Когда деда не стало, нам досталась дача в Сосновке, я долго колебалась — продавать или оставить. Дом старый, но добротный, воздух в посёлке — наичистейший. Дети были за, мол, дача — это корни. Муж — против. Он всегда был за практичность: зачем платить за свет, за воду, за бензин, если можно в выходные в торговый центр сходить, погулять под кондиционером. Но я настояла. Теперь думаю, зря, лучше бы продала. К нам повадились ходить соседи. — Мне не нравится, что соседи к нам постоянно ходят! Ты бы им сказала, — кипел Саша, раскладывая угли в мангале...

Света всегда знала, что она лишняя. Не та, которую ждали, не та, без которой нельзя. Она просто… была. Старшая сестра Лена приносила пятёрки из школы, средний брат Ромка — золотой мальчик, спортсмен, показывающий выдающиеся результаты. А Света — она как будто случайно появилась, как крошка между страницами старого альбома, которая упала, но прилипла. Не выбросишь же. Своей комнаты у неё не было никогда. Только угол. Её тахта скрипела, как старая лестница, а шкаф, отделявший её от Лены, создавал полумрак...