Критик дикий

Тем временем громко и во всеуслышанье объявили победителей Волошинского конкурса 2023 года. --- Поэтическими лауреатами стали: Надя Делаланд (номинация журнала «Фома») Григорий Медведев (номинация журнала «Балтика») Хорошие поэты. Но это было известно и без того, разумеется. Дипломантами (в обеих поэтических номинациях) стали: Ксения Август, Ольга Денега, Виктор Ляпин, Алексей Чердаков, Григорий Князев, Лера Манович, Василий Нацентов, Кира Османова, Елена Шумара. —— Список, в котором, в общем-то, тоже ничего удивительного. --- Лауреаты прозаические: Нонна Гудиева (номинация журнала «Этажи») Мария Косовская (номинация электронного журнала «Формаслов») Дипломанты-прозаики: Ольга Введенская, Александр Жданов, Александр Мелихов, Ася Аксенова, Екатерина Золотых, Наталья Нагорнова, Вячеслав Некрасов. --- Вспомним по стихотворению у победивших поэтов. Григорий Медведев * * * Признаки противоборства времени и красоты (с пользой для стихотворства) в воздухе разлиты. Солнце еще не скупится, но подмешалась уже будто свинца крупица к золоту на витраже. Около голубики веской, как дробь №2, бабочка в солнечном блике трепетна, но мертва. Золотом и латунью на нехолодной земле обрамлена летунья с выщербинкой в крыле. Свет истончаться будет долго, уйдет не вдруг. Утром меня разбудит паданцев гулкий стук. Замершая в полутоне до желтизны листва, бабочка на ладони трепетна и жива. Без усилий с запястья, невесома вполне, вспархивает, не застя этого света мне. --- Надя Делаланд * * * Подорожник крылатый, и пыльно затихли в траве незнакомые буквы изогнутых слов арматуры, мы уже опоздали везде, мы такой человек, пробегающий мимо затурканной старою дурой. Помоги зацепить мне его за скользящий рукав, объяснить, что спешить бесполезно, пусть сядет на землю у обочины в тот подорожник, в те ребусы трав — тут ли, так ли, о том ли и тем ли — да, главное — тем ли? Но его не унять, он несется, пытаясь спасти десять тысяч ненужных вещей от забвенья собою, отпусти же меня, и меня, и меня отпусти, и его отпусти, и ее отпусти полюбовно. Подорожник сорви и поплюй, приложи к голове, мимо едут машины, и кто-то проходит — и бох с ним. Улыбайся, сиди — ничего, ты такой человек. Не стыдись, потому что теперь ты значительно больше. Несмотря на ничтожность. На то, что с листочком на лбу у дороги никто не сидит, удивляясь и млея. И с симпатией смотрит на выкопанную трубу, сквозь которую видно подробно прошедшее лето. У сезонных раскопок таких акведука всегда есть прекрасная детская радость, изгваздав штанишки, проползти через всю эту дуру навеки туда, где тебя поцелуют за то, что ты старый и нищий.

Тем временем громко и во всеуслышанье объявили короткий список литературной премии «Ясная Поляна» в номинации «Современная русская проза». Достойно? В целом достойно. Эдуард Веркин. Дилогия: снарк снарк. (придётся поднимать читать глыбу) Рагим Джафаров. Его последние дни. (не читал, но осуждаю прочитаю) Евгений Кремчуков. Волшебный хор. (читал и осуждаю) Екатерина Манойло. Отец смотрит на запад. (читал, не в восторге, но — может быть — выскажусь как-нибудь отдельно) Саша Николаенко. Муравьиный бог: реквием. (несомненная читательская радость) Алексей Сальников. Оккульттрегер. (поэтом Сальников мне кажется более интересным)

Евгений Кремчуков. Волшебный хор. — Москва : Альпина. Проза, 2023. «Волшебный хор» Евгения Кремчукова — это образчик грамотной гиперграфии. Когда человек много думает, когда терпеливо что-то растит в себе, однажды его неодолимо тянет запечатлеть ветвистые мысли, выставить их на обозрение. При литературных аккуратности, прилежности, усердии (они видны в каждом выражении книги) как раз и получается нечто, похожее на «Волшебный хор». Вместе с тем наш автор не может скрыть поползновений писать изящно и гладко. Он, надо признать, умеет ловко укладывать фразу, даже самую распространённую; отдельные обороты, предложения, целые абзацы смотрятся приятно. Какова же неотвязная мысль Кремчукова? Она — о времени и о восприятии этой стихии, в которую брошено человеческое сознание. Рассуждениями — то дельными, то безблагодатными — роман полнится и пенится. Выглядит это примерно так: «Сам того зачастую не замечая, человек существует в прозрачной толще длительности, которой он плотно проложен сверху и снизу, — между вчерашним завтра и завтрашним вчера. И почти всякий день человек проходит вдоль лежащего под ним собственного прошлого, через единый город времени, или, если выразиться эдак в романтическом духе, „по линиям своей судьбы“, — проходит, впрочем, почти никогда этого не обнаружив, не обратив на окружающее внимания». Остаётся непонятным, для чего было абстрактную словесную акробатику облекать в квазироманную форму, то есть приманивать выдуманной историей о двух бывших друзьях. Один из них, учитель истории, оказывается под арестом — его обвиняют сперва в экстремизме и оправдании нацизма, а впоследствии и в домогательствах. Второй же, узнав об этом, довольно вяло и по большей части неубедительно пытается разобраться в обстоятельствах: помочь другу? для собственного душевного спокойствия? из чувства долга и сопричастности? — скорее всего просто по авторской воле. Фабульная арматура, по всем конструктивным законам, должна бы принимать на себя часть нагрузки и тем самым способствовать крепости не только блоков, но и целого строения, возводимого нашим автором. По слабости, однако, этот каркас не выдерживает, и всё рассыпается на отдельные куски. Какие-то из них более занимательны, какие-то совсем скучны. Арест служит завязкой, но действия никакого не происходит и происходить не должно — зато полно всяческих спекуляций на тему времени. Что главные, что второстепенные персонажи тут оказываются удобными функциями, с помощью которых транслируются авторские мысли. К каждой главе Кремчуков ищет свой подход, представляя то вольный сценарий, то имитацию интернет-комментариев, то микротрактат, то список тезисов, то монолог побочного действующего лица, то циклопическую эпистолу. Это не столько остроумие или находчивость, сколько проверка остроты уже найденных приёмов: не затупились ли? Не затупились или, во всяком случае, могут быть заточены. Чтобы завершить роман, Кремчукову приходится прибегать к банальному приёму: арестованный персонаж, ещё до первого заседания суда, умирает (после неудачного суицида); но точнее было бы сказать, что его умерщвляет автор. Незамысловатый ход в виде неожиданной смерти протагониста использовал автор другой книги о времени и ностальгии — «Собирателя рая» (об этом романе Евгения Чижова я тоже писал). После прочтения понимаешь, что «Волшебный хор» — это книга умного, начитанного, прилежного, скрупулёзного автора, в художественном отношении совершенно не дерзкого и не дерзновенного. А потому это точно не большая книга, хоть она и стала финалистом одноимённой премии. Кому-то очередной, стармодного модернистского толка разговор о времени может быть интересен и потребен. Однако не нужно и видеть в нём что-то иное, что-то большее.