Найти в Дзене
Здравствуй, грусть!

И не только скрипки. Рассказ.

Сестры не стало в четверг. Соне позвонил Дима, и она сначала даже не поняла, что он говорит.

- Рита, она... Она попала в аварию. Разбилась на машине.

Голос его был пустой и тихий, словно выжатый лимон.

- Где она? В какой больнице?

Тишина. Потом:

- Она в морге, Соня.

Дальше две недели выпало из жизни. Вроде это была она, но не совсем она.

Первая часть здесь

С сестрой у нее никогда не было близости. Почему? Та была младше на восемь лет и вечно витала в облаках. Скрипачкой хотела быть... Нет, вы подумайте – скрипачкой!

Сама Соня работала главным бухгалтером, и работу свою всегда уважала. Квартиру себе купила, каждое лето – Турция или Вьетнам. А что эти скрипачки зарабатывают? Разве что мозоли.

И Ярику голову задурила. Вообще, она не верила, что из мальчишки получится толк, но тут она ошиблась, а свои ошибки Соня умела признавать.

Сблизились они за два месяца до гибели сестры. Та приехала к ней расхристанная, с мокрыми глазами.

- Соня, спасай! Я влюбилась... Ну ты пойми – я Борю уже давно не люблю, совсем-совсем. Боря хороший, но такой скучный. А этот...

И что она ей, исповедник, что ли? За это Соня буквально возненавидела сестру после ее смерти – ведь погибла сестра на той самой улице, где жил этот ее в драных джинсах. Ехала от любовника? Конечно, забежала к нему перед концертом! Ни стыда, ни совести у нее, а теперь померла и грех на Соню повесила.

Этот грех и заставил ее поехать проведать осиротевших родственников.

У нее был свой ключ – Рита давала ей, когда они на море уезжали: цветы поливать, воров отпугивать. Взяла на всякий случай, вдруг они там бездыханные – на телефонный звонок не ответил ни зять, ни племянник.

Дверь отворил зять. Посмотрел на Соню, открыл рот, чтобы что-то сказать, передумал, закрыл. Развернулся и пошел на кухню.

Соня разулась, пошла за ним.

На кухне стоял дым, так что не то что топор можно вешать, а целый подъемный кран. Она поморщилась, открыла форточку.

- Ты что, пьешь, что ли?

Зять покачал головой.

- Ужинал?

Опять качает.

Соня заглянула в холодильник – картошка дала ростки, молоко скисло, засохшие блины с поминок. Вздохнула.

- Ярик на репетиции?

- В комнате. Бросил он свою консерваторию.

- Как бросил? – ахнула Соня.

- Ну вот так...

Пошла к Ярику.

На компьютерном столе – ряд банок от газировки. Под столом упаковки от чипсов. На диване Ярик – смотрит на семейную фотографию, сделанную пару лет назад в Сочи. Рита, как обычно, в белом платье, улыбается. Ярик привстал на цыпочки и заглядывает матери в глаза. Боря весь красный, с блестящим от пота лицом, примеряет на это потное лицо подобие улыбки. Никто на фотографа не смотрит.

Присела на край дивана.

- Ярик...

- Да, тетя Соня.

- Ты почему на учебу не ходишь?

Тоже молчание.

- Есть хочешь?

- Я поел.

Надо бы ехать домой, ей тут не рады, но... Рита. Идет в магазин, покупает мясо, рис, морковку и лук, два пакета свежего молока, хлеб, упаковку сливочного масла, сыр, колбасу. Хмурится, но кидает сюда же две пачки чипсов и газировку.

Пока она варит плов, зять и Ярик испуганно смотрят на нее, но плов едят. Ярик даже говорит спасибо.

Она приезжает теперь часто. Готовит супы и котлеты, моет ванную и унитаз, выбрасывает банки из-под газировки, чистит пепельницу. И каждый раз говорит Ярику:

- Мама бы очень хотела, чтобы ты продолжал учиться.

Лицо Ярика искажается, кривится, но он ничего не говорит. Однажды, когда Соня вытаскивает из темного угла пылесос и просит Ярика помочь, у него начинается истерика: он плачет так, как даже сама Соня никогда не плакала. Бори нет дома, и она пугается. Не знает, как поступить с этим, по сути, чужим ей мальчиком. Сквозь всхлипы она слышит: «Это я виноват, только я!». А Соня вспоминает блаженную улыбку Риты, которая противоречит ее пламенным речам:

- Я клянусь, это в последний раз, я больше никогда к нему не поеду!

Только она, Соня, знает, кто во всем виноват. Сказать ему?

Она садится рядом, протягивает руку. Неуверенно кладет ее на светлую макушку Ярика. Волосы неожиданно мягкие, шелковистые. Ладно уж, одним грехом больше. Одним меньше.

- Это я виновата, Ярик. Она ко мне приезжала – мне ее помощь была нужна. И я ее задержала, не специально. Ты знаешь, время иногда летит удивительно быстро.

Он продолжает всхлипывать, но уже тише. Соня надеется, что сейчас он крикнет на нее, выместит на нее свою боль, ведь так хорошо, когда есть кого обвинить. Но он молчит. И Соня внезапно продолжает.

- Когда она родилась, я уже в школу пошла. Как она мне своей музыкой всегда доставала! Нет бы попсу слушать, как и все – так нет: Вивальди, Чайковский, Брамс... Мне уроки делать, а у нее музыка. Она у мамы в музыкальную школу просилась, а я мать отговорила. Ну откуда же я знала, что это настолько серьезно? А как она ребеночка хотела – когда последнего потеряла, я думала, она никогда не будет улыбаться, из нее словно всю жизнь выкачали. А потом появился ты, и она расцвела. Как она тебя любила! Никого на свете она так не любила, даже Борю.

А про себя подумала – даже того, в рваных джинсах.

- Она же всегда звала меня на концерты, так гордилась тобой.

Это было правдой.

- И в тот день звала, а я не поехала. Если бы я согласилась...

А вот это было уже неправда. Ну и пусть.

Когда она приехала в следующий раз, в коридоре было подозрительно чисто. Зять жарил на кухне картошку.

- Соня! Проходи, я как раз ужин готовлю.

Взял у нее пакет, заглядывает.

- Сосиски купила? Вот спасибо, закину сейчас в сковородку. Скоро и Ярик придет.

- А где он?

- В консерватории! – голос у зятя веселый, будто новый год или день рождения, Соня поневоле заражается этой радостью.

Идут на кухню, и она отмечает – пепельницы тут нет. Но сигаретами тянет, видимо, с балкона.

- Она меня любила, да? – слышит она за спиной тихий голос.

- Конечно, любила, – отвечает Соня не оборачиваясь. – Больше всех на свете.

Она смотрит в окно, считает редкие звезды, часто моргая, чтобы никто не увидел ее слез...

Другие мои рассказы:

Так ходит конь

Уроки японского

Родинка на левой щеке