Данная заметка представляет собой немного сокращённую версию одной из публикаций на моём сайте (с добавлением нескольких экземпляров из личного собрания нелепостей). Указанный материал, по моему скромному мнению, до сих пор нисколько не устарел, хотя и датируется 2010 годом. В ту пору я трудился государственным судебным экспертом и потому ниже можно ознакомиться, среди всего прочего, с несуразицами из некоторых процессуальных документов.
В чужом глазу соринку видно, а в своём бревна не замечаешь
(народная мудрость)
На сегодняшний день приходится констатировать наличие очень нехорошей тенденции, которую можно охарактеризовать как всеобщее снижение у населения способности грамотно пользоваться русским языком, который для большинства граждан России является ещё и родным, а не только государственным. Явление это предстаёт перед нами во многих ипостасях, и одна из них, причём довольно старая – искажение слов в устной речи. Как правило, эта участь постигает новые слова, сложные для произношения и имеющие зачастую иностранное происхождение. Художественная литература изобилует примерами такого рода – достаточно вспомнить лесковского «Левшу» и упоминающегося там графа Нессельроде, фамилия которого представлена как «Кисельвроде». У Марка Твена в «Приключениях Тома Сойера» также можно встретить видоизменение слова “master”(по-английски – хозяин), которое чернокожими персонажами этого произведения при обращении их к европеоидам произносится как «масса» («масса Том»).
Искажения подобного рода возникают непроизвольно, без злого умысла и связаны прежде всего с неправильным восприятием незнакомого слова на слух. Из собственной «коллекции» могу привести следующие примеры: «кепчук» (вместо «кетчуп»), «егоротик» (йогурт), «микроволнованная печь», «сместитель» (правильно – смеситель, ведь он смешивает холодную и горячую воду и при этом ничего и никого никуда не смещает), «лябастр» (вместо «алебастр»; встречается и «женская» разновидность – «лябастра»), а также «бокситка». Последнее мне режет слух сильнее всего: так в просторечии именуют марку клея. Если быть точным, то это клей на основе эпоксидной смолы (одно из торговых названий – клей ЭДП) и если уж фамильярничать с названием сего продукта химической промышленности, то делать это следовало бы ну хотя бы до «эпоксидки» – ведь называем же мы, химики, на своём жаргоне соляную кислоту «солянкой», а кислоту серную можем и «серняшкой» величать. А вот от «бокситки» прямо веет бокситом – промышленным алюминийсодержащим минералом, из которого оный металл и добывается, но никак не синтетическим полимерным веществом, содержащим в своих молекулах эпоксидные группировки атомов.
Довольно часто случаются забавные оговорки у журналистов и телеведущих. Так, в одной кулинарной телевизионной программе, шедшей в нижегородском эфире, ведущая, рассказывая про приготовление какого-то блюда, выдала шикарную фразу: «Возьмите творожок или простоквашу от проверенной коровы или от проверенной бабушки». Другой пример: однажды в репортаже новостной программы, посвящённом курительным смесям, газовый хроматограф (прибор для проведения химического анализа) был почему-то назван не иначе как «хромограф».
Но особенно памятны «перлы» из постановлений о назначении судебной экспертизы. Вот в одном из них следователь пишет про неизвестное лицо, которое разбило стекло машины потерпевшего и похитило из неё
Лично мне известны полюсá двух типов – северный и южный (у магнита или у Земли, например), а вот «медицинский» и «страховой» – это пóлисы. Приведённый пример является типичной иллюстрацией того, как просторечное и неправильное произношение благополучно перекочевало в текст процессуального документа.
Бывают, конечно, ещё и такие курьёзы. Следователи обычно представляют на экспертизу объекты исследования в упакованном виде, а упаковку снабжают сопроводительной надписью, в тексте которой положено указывать номер уголовного дела, по которому эти объекты проходят. И тут есть определённый простор для творчества: некоторые пишут полностью «уголовное дело» и далее – его номер, те кто поленивее ограничиваются сокращениями типа «у/д» или «у. д.». Однако находятся совсем ленивые, которым в лом даже косую черту или две точки поставить, в результате чего получается просто «уд». Ну почему, почему я знаю, что слово «уд» в старину использовалось для обозначения мужских гениталий? В частности, его употребление можно встретить в Библии – вот цитата из её синодального перевода:
«Когда дерутся между собою мужчины, и жена одного подойдёт, чтобы отнять мужа своего из рук бьющего его, и протянув руку свою, схватит его за срамный уд, то отсеки руку её: да не пощадит [её] глаз твой» (Втор. 25: 11, 12).
От «уда», кстати, ведут своё происхождение слова «удочка» и «удод».
Таким образом по вине собственного бремени знаний элемент сопроводительной надписи «уд № ...» воспринимался чуть ли не как «х...й номер такой-то», и по сему перед проведением внешнего осмотра представленных объектов исследования возникало странное чувство неопределённости: «Что ожидает тебя там, эксперт, когда ты снимешь упаковку с вещдоков?»
Речь может быть искажена не только неправильным употреблением слов, но и чересчур замудрённым порядком их следования при построении предложений. Например:
В фабуле дела, изложенной в том же постановлении, ясно написано, что во время обыска были обнаружены и изъяты презервативы с находящейся в них жидкостью, предположительно содержащей наркотическое вещество. Однако в вопросе фраза построена так, что её можно понять и как то, что оперативники производили обыск, предварительно надев означенные резиновые изделия на свой «срамный уд». Действительно: раз уж эксперты при осмотре вещдоков (например, одежды с трупа) надевают и халат, и перчатки, так почему бы и оперáм не пользоваться «спецодеждой» – ведь, как известно, их «служба и опасна, и трудна»?
Ниже в описи документов в материалах гражданского дела слово «свидетельство» почему-то оказалось заменено на «сиятельство»:
А вот ещё один перл, как говорится, без комментариев:
Другую категорию способов «порчи» языка составляют опечатки. Например:
Я тогда перед вскрытием упаковки с указанными брюками задавался вопросом о том, из какого же именно места дочери потерпевшего эти штаны вынуты – а всё из-за того, что при наборе буква «У» была, вероятно, перепутана с «В» (они находятся по соседству на клавиатуре). Буквы могут быть также просто перепутаны местами и тогда вместо более привычного «манго» получится загадочное «маног», ароматом которого(-ых) обладает и вовсе таинственная «ШИША»:
Одновременно с бурным развитием информационных технологий опечатки стали общей бедой почти всех современных публикаций – печатных и, прежде всего, электронных. Даже на типографской продукции с минимумом текста встречаются различные ляпы. Для иллюстрации сказанного привожу изображение надписи на пакете, предназначенном для упаковки в него вещественных доказательств:
Ситуация действительно парадоксальная: не смотря на то, что набор производится сейчас на компьютере с использованием достаточно мощных и многофункциональных текстовых редакторов, имеющих встроенные возможности проверки грамматики и орфографии, количество «очепяток» (опечаток) значительно превышает количество, наблюдавшееся в журналах и книгах, изданных в «докомпьютерную» эпоху, хотя, казалось бы, компьютер должен значительно облегчать труд по поиску, выявлению и исправлению ошибок в тексте – так MS Word и Open Office Writer подчёркивают красной волнистой линией «подозрительные», с их точки зрения, слова, которые после этого сразу бросаются в глаза. Даже MS Word 2000 знал слово «идентификационный» и если его написать неправильно, он обязательно об этом сигналил, однако некоторых ничто не останавливает:
В завершение данной заметки приведу ещё пару ляпов, не относящихся к судебно-экспертной деятельности.
Один – банальная опечатка:
Второй – странный гибрид ежа и ужа (точнее прейскуранта и прайс-листа), обнаруженный в одном из магазинов: