На следующий день Петр пришел домой расстроенный и сразу прошел к себе в комнату. Юлия заметила настроение сына и поинтересовалась, в чем дело.
— Я в художку ходил, к Илье Николаевичу, и сказал, что уезжаю. Он в шоке, говорит, чтобы я непременно остался, иначе упущу хорошую возможность раскрыть свой талант. Он даже в общежитии место мне смог найти.
— Нет, нет, нет, Петя, ты еще мал, чтобы одному в городе оставаться, — наотрез отказала в такой идее Юлия. — Да мало ли что здесь с тобой может случиться. Прекращай кукситься.
— Да, конечно! Буду, как папа, военным! Буду исполнять глупые приказы, азбуку Морзе выстукивать радистом.
— Почему именно радистом?
— Папа так сказал. А если совсем не повезет, то, как ты, врачом стану.
— Что значит совсем не повезет, сынок? — Мать присела рядом и взяла Петра за руку.
— Обрати внимание: папа-то хоть чем-то занят, любимым делом, Родину защищает, а ты всю жизнь только и делаешь, что носишься за ним и за мной. Ну, так ведь, по большому счету? У тебя своей собственной жизни нет. Вот он с тобой и не считается.
— Петя, что же ты такое говоришь? Отец всегда считается с моим мнением и...
— Да, да! Вот почему мы вещи пакуем? Ты ведь, кажется, тоже ехать не хотела, а сейчас молчишь в трубочку.
— Петенька, но у нас семья.
— Знаешь, мне это больше напоминает роту солдат: куда командир прикажет, туда мы и топаем. — Образовалась пауза. — Мама, все иди. Если не можешь ничем помочь, то не мешай.
Сын был прав. Юлия ничем не могла ему помочь. Хоть она и приняла решение остаться в городе, но утром мужу об этом сказать побоялась. А побоялась она не столько самого Бориса, сколько разделения семьи. Для женщины это было невообразимо.
***
Вечером, когда Борис вернулся со службы, Юлия тоже не решилась начать с ним серьезный разговор. И только когда они легли спать, внутри женщины произошел взрыв. Толчком этому взрыву послужила очередная команда Бориса.
— Юля, закрывай книгу, нам пора спать, — сказал он, лежа на спине.
— Боря, мне совсем немножко осталось. Спи, если хочешь, — ответила супруга.
— Я сказал, закрывай книгу, с режима собьемся.
— Хорошо. Тогда удели мне, пожалуйста немного времени. А поговорим мы про наш переезд.
— Опять? Мне кажется, мы решили этот вопрос.
— Это ты решил, — возмутилась Юлия. — Причем за нас всех. Боря, почему когда тебе хочется ехать на край света, то и мы должны страдать и ехать за тобой?
— Потому что вы — моя семья, Юля. Если для вас быть со мной рядом, значит, страдать...
— Не передергивай. Я совсем не это хотела сказать.
— Тогда я не понимаю, чего ты добиваешься. Меня уже туда оформили, понимаешь? Я уже, по сути, там. Если ты хочешь, чтобы наша семья распалась, то... Понимаешь, Юля, ты должна ехать со мной. А про Петра я вообще молчу. Он еще сопля, чтобы решать.
И снова слова мужа вызвали в Юлии обиду и задели гордыню.
— Ты и мне в нашей семье не даешь ничего решать, — сказала она.
— Спокойной ночи, — ответил на это Борис и отвернулся к краю кровати.
— Ты всегда умел элегантно закончить наш разговор, — вздохнула Юлия и выключила ночник.
***
Юлии не давал покоя последний разговор с сыном. Она чувствовала, что действительно перестала жить своей жизнью. Подобные мысли с каждым часом толкали женщину к решительным действиям с ее стороны. Будущее сына так беспокоило ее, что встало на первое место, супротив остальным жизненным ценностям.
На следующий день мать встретила Петра возле школы.
— Мама? Чего это вдруг? Ты меня уже тысячу лет из школы не забирала, — с иронией спросил парень.
— Петя, я хочу с тобой поговорить. А если папа дома, то, думаю, не получится. Ты уже мальчик взрослый...
— Что-то случилось?
— Нет. Просто сложилась такая ситуация, что отец собрался ехать.
— Мы собрались ехать, — поправил мать Петр.
— Вот как раз об этом я и хочу с тобой поговорить. Понимаешь, может сложиться так, что папа уедет, а мы с тобой останемся здесь вдвоем, — рассказала суть замысла Юлия.
— А давай останемся, мама! Я за! — обрадовался услышанному сын.
— Но ты понимаешь, что мы тогда будем жить отдельно от отца и будем видеться с ним в лучшем случае раз в полгода.
— Да хоть раз в год! Сил уже нет с этой его армейской дисциплиной. Шаг влево, шаг вправо — расстрел! Еще все эти знаки отличия зубрить...
— Когда это ты их зубрил, интересно? — удивленно просила Юлия.
— Да когда ты к бабушке уезжала. Меня отец заставлял. Гулять не выпускал, пока все не выучивал.
— А почему ты мне раньше об этом не говорил?
— А смысл? Что бы ты против отца сделала? Мама, я обеими руками за твою идею остаться жить здесь. Вздохнем наконец свободно. Скажи, что тут думать?
— Да, ты прав, сынок. Думать тут нечего.