76
В просторных, холодных помещениях прямо на полу были разбросаны грязные, истёртые матрасы, набитые старым тряпьём. Покрыты они были такими же серыми от времени кусками ткани. Все вещи были в пятнах.
Вета поняла, что в этом заведении лечатся те, у кого нет возможности получить услуги частного врача. Те, у кого не было дома, где они могли бы провести болезнь. Смрад в помещении стоял ужасный. Проветрить его не было невозможности, так как за окном стояли холода, а топить печь было нечем. И находящиеся внутри берегли те частички тепла, что надышали сами.
И только в помещении. Где больше всего находился врач, осматривая пациентов и делая перевязки, поддерживалась более менее сносная температура. Там Вета и ночевала, боясь замёрзнуть в других местах лазарета. Как там находились пациенты, она не понимала. Но глядя на их голодные глаза и натруженные руки, понимала, что такие условия привычны им.
Иногда в лазарет попадали бывшие узники инквизиторов. Те немногие, которых почему-то оправдали. Или решили, что их погибель не интересна. Чаще это были совсем молоденьки девушки со следами истязаний на теле. Некоторые даже лишались рассудка после пережитого.
Как-то, находясь за ширмой, разделяющей помещение на несколько частей, Вета случайно подслушала тихий разговор двух освободившихся узниц. Обе девушки были из соседних деревень, и попали к инквизиторам после службы, на которую пришли в воскресенье. В тот день в их церковь пожаловали монахи из монастыря, что стоял на окраине города.
- Всю службу я чувствовала, что кто-то на меня смотрит, - шёпотом говорила одна из девочек, по виду её было не больше четырнадцати лет. - Пыталась повернуть голову, посмотреть, кто это, но мать меня одёрнула, чтоб перестала вертеться. А потом к нам в дом пришли монахи. Родители сначала обрадовались, подумали, что служители принесли какую-то важную весть, открывшуюся им при посещении нашей деревни. Но они молча указали на меня и стоящих позади всех, скрытый от наших глаз свисающим до подбородка капюшоном, прошипел: Ведьма! Хватайте её!
Родители испугались и стали умолять отпустить меня. Но монахи были непреклонны. Они вытащили меня из-за стола и повели за собой. Мать побежала следом, хватая их за полы одеяний и умоляя отдать меня. Но они быстро шли вперёд. Потом одному из служителей надоели материны причитания, он развернулся к ней и сказал: Будешь голосить и тебя заберём.
Только тогда она отстала и, оглянувшись, я увидела, как она навзничь лежит на земле и плачет. А в дверях дома стоит отец и смотрит мне в след. Больше я их не видела.
- Вернёшься? Тебя ведь освободили, - спросила вторая девушка, которая на вид была постарше.
- После того, что со мной делали, родители меня не примут, - покачала головой девочка, - я уж лучше здесь останусь. Одна старуха сказала, что даст мне угол.
- А платить чем будешь?
- Ей по хозяйству помогать, - ответила девочка.
Собеседница рассмеялась:
- Ты правда думаешь, что она приютит тебя за помощь?
Другая кивнула, не понимая, почему подруга смеётся.
- Она отправить тебя зарабатывать деньги, а что ты умеешь?
- За скотиной ходить, овец пасти, младших братьев-сестёр кормить и одевать, еду на всю семью готовить... - начала перечислять девочка.
- Ты видела у старухи скотину или маленьких детей?
- Не видела, но может ей самой тяжело по дому ходить и она ищет помощи...
- Сразу видно, что ты жила у родителей за пазухой и не знаешь, чем другие люди живут. Тебе теперь тебя прямой путь в домики стрельцов, что стоят вдоль крепостных стен. Или за Оборой и на винограднике около Коширж. Но самые непристойные вещи, я слышала, происходят около свалки дров на берегах Влтавы. Только помни, от обилия мужчин привлекательность уходит быстро.
- Что ты такое говоришь! - воскликнула девочка, - я никогда до такого не опущусь.
- А ты считаешь то, что делали с тобой монахи, лучше?
Младшая из девушек закрыла лицо руками, стараясь не вспоминать, что происходило с ней в застенках монастыря. Посмотрев на её реакцию, собеседница сказала:
- Знаешь, а меня они не тронули, видимо, старая для них. Но зато я видела такое, за что их самих на костре сжечь надо. А они других обвиняют.
Оглянувшись по сторонам, чтобы убедиться в том, что их никто не слышит, она продолжала.
- Меня оставили на привязи в каком-то каменном зале, несколько дней не кормили. Давали только немного воды. Последний раз вода была с привкусом, но я так страдала от жажды, что выпила всё без остатка. А дальше всё, как в тумане. Я помню, что меня куда-то тащили, потом по руке, где у меня сейчас глубокий порез, пошла боль. И дальше долгое забытье. В какой-то моментя, я поняла, что из моей руки течёт что-то красное в углубление в полу, но не растекается, а образует узор, который я никогда раньше не видела. И в помещении сижу не одна я, рядом ещё несколько человек, которые склонились над углублениями в каменном полу. Когда узоры полностью наполнились, нас потащили обратно и забыли на несколько дней. А потом всех вместе выкинули на улицу. Я одна выжила. Выползла из сточной канавы, когда монахи ушли. А на дороге меня добрые люди подобрали и сюда привезли.
- Что же там такое происходило? - спросила девочка.
- Не знаю, но слабость у меня во всем теле жуткая и порез на руке глубокий. Сама не понимаю, как пережила это.
- Как же такое может быть, что они против своих же устоев идут? Людей истя3ают?
- Тише, не говори об этом вслух, - остановила её собеседница. - Несдобровать тому, кто служителей осудит.
- Куда же мне податься? - заплакала девочка, - я к стрельцам не хочу. А ты куда пойдёшь?
- У меня есть домик на краю деревни, там мать старенькая осталась. Мужа на воUне yбuлu, детей у нас с ним не было. Поживу там, пока сил наберусь, а потом уйду, чтобы мать не подставлять. Вдруг меня кто-то из монахов узнает, они часто в нашу деревню наведываются.
- Можно с тобой? - спросила собеседница.
- Нет, - покачала головой старшая, - нам с матерью вдвоём жить не на что, а ещё ты. Радуйся, что спаслась, а дальше - сама как знаешь.
Вета с ужасом слушала то, о чём говорили девушки. Но последние слова одной из них вызвали у неё особое неприятие. Она считала, что та могла бы помочь младшей. От негодования, Вета случайно звякнула посудой, которую убирала за ширмой.
К ней быстро подскочили обе собедедницы. Увидев, что за ширмой помощница лекаря, они успокоились.
- Никому не говори то, что слышала, - прошептала старшая из них.
Вета кивнула, общаться с кем-либо на такие темы она и не собиралась.