То, что договор есть двух- или многосторонняя сделка, не вызывает нынче ни у кого сомнения. Другое дело, что с одной стороны, под понятие договора пытаются подводить чуть ли не любое соглашение между двумя или более лицами, забывая о том, что сделкой в смысле ст. 153 ГК РФ являются только и исключительно действия, направленные на возникновение, изменение и прекращение прав или обязанностей, причём именно прав или обязанностей в понимании самого ГК РФ, а не всяких вообще, какие только существуют на свете, например, не процессуальных прав или обязанностей; а с другой стороны, при вопросе о том, из чего, собственно внутри себя состоит договор, отвечают весьма коротко и весьма невнятно: «Из условий».
И всё? Больше ничего там нет?
Но в русском языке под условием, вообще говоря, понимается конструкция вида: «если… то…». В реальности же в текстах договоров такого рода конструкции в явном виде встречаются довольно редко. Во всяком случае, намного реже, чем вроде бы должны встречаться, если исходить из того, что именно условия и составляют самый договор.
Ну, предположим, что те или иные тексты, без всякого ущерба для их содержания действительно можно представить себе в виде «если… то…».
Предположим.
А что тогда делать с текстом договора вот такого рода:
„Покупатель: г-н Золотопупенко и Продавец: г-ка Оноприйчук-Передыщева пришли к соглашению о следующем:…“?
Или вот с таким вот текстом:
„Покупатель обязан уплатить Продавцу 5 рублей“?
Каким образом можно преобразовать эдакие вот тексты, собственно, в условия?
А если по крайней мере некоторые тексты договора без ущерба для их содержания нельзя представить в виде «если… то…», то нет и никаких оснований утверждать, будто текст договора состоит только и исключительно из условий.
Мало того, можно смело утверждать, что большая часть, например, договоров дарения вообще не содержит в себе именно никаких условий… а договорами они, тем не менее, по мысли законодателя являются.
Стоит обратить внимание на то,что всякий договор сам по себе обладает некоторой определённостью.
Он и в самом деле должен указывать на нечто, например, на конкретные, (а не на все остальные!) гражданские права и обязанности, которые подвергаются изменению в результате заключения договора. Причём это могут быть как обязательственные права и обязанности, так и вещные, но в любом случае, они должны быть выделены из всех возможных прав, уже потому только, что полное изменение прав субъекта вообще невозможно — при полном, тотальном изменении прав субъекта мы с неизбежностью получаем уже другого субъекта, так как всякий субъект, вообще говоря, характеризуется в правовой действительности только и исключительно набором его прав и обязанностей.
Сам же по себе субъект с помощью договоров несменяем и не уничтожаем. Из этого, кстати, и следует, что неотрывные от лица или субъекта права не могут быть прекращены именно сделками. Например, нельзя с помощью сделки отнять право субъекта на обращение в суд. Оно может быть прекращено только в результате его волевой реализации (скажем отрицательной реализации) самим субъектом. Да и то не в тотальности (это означало бы опять же уничтожение этого субъекта и заменой его иным), а лишь в совершенно определённом объёме. Смотрите, и даже в этом примере проступила некая определённость.
Если же теперь возвратиться к договорам, то становится понятно, что в договоре, в силу его ограниченности и частичности изменения им прав и обязанностей, должны содержаться некоторые, определяемые волями сторон элементы, которые вовсе не могут сводиться только к условиям, правам или обязанностям. Эти элементы суть определённости, которые конкретизируют абстрактность договора, взятого в качестве просто двух- или многостронней сделки, как именно договора этого типа.
Следуя по этой логике далее, можно обнаружить, что воли сторон согласуются в договоре в том, что они обозначают пределы тем или иным образом либо правоотношения, которые возникают между субъектами, либо самих субъектов, для которых и между которыми возникают правоотношения, либо вещи, по поводу которых возникают между субъектами правоотношения. Но при этом при всём такие тексты договора будут именно оставаться определённостями, но никак не условиями.
В приведённом примере текст „Покупатель обязан уплатить Продавцу 5 рублей“ будет именно определённостью, причём определённостью весьма сложным. С одной стороны это — определённость правоотношения (пары долговое обязательство-кредиторское требование) «обязан уплатить», а с другой — определённостью объекта этого правоотношения — «5 рублей».
Из сказанного следует сделать именно такой вывод:
договор, как, впрочем, и всякая сделка вообще должен содержать в себе уж точно помимо условий во всяком случае определённости:
1) субъектов правоотношений,
2) самих правоотношений
и
3) объектов правоотношений
Остановившись на этом, можно заметить также, что не все определённости, вообще говоря, однородны. Изменения одних в договоре влечёт с неизбежностью изменение самого договора в его классификации (См. выше: если вместо обязательства «уплатить» появится обязательство передать вещь, то речь пойдёт о явно ином договоре), в то время как изменение других сам договор не изменяют нисколько, а могут изменить лишь результат его исполнения, подобно тому как параметры функции (если функция задана параметрически) вовсе не изменяют самой функции, но могут значительно изменить результаты вычисления её. Стоит и нам, коль скоро мы разбираем формальную сторону договора, назвать такие определения, которые сами по себе не оказывают влияния на природу договора, но должны, тем не менее, присутствовать в нём параметрами. Например, в рассматриваемом примере явно параметрами являются фамилии лиц, вступающих в сделку, наименование валюты платежа и сумма этой валюты.
Но тут надо бы иметь в виду, что с валютой платежа дело обстоит не так просто: достаточно изменить валюту платежа так, что она не станет средством платежа именно к конкретной юрисдикции, как правоотношение существенно изменится:
Вообще в силу особенностей законодательного регулирования, для множества параметров всегда или почти всегда устанавливаются ограничения. Само множество значений параметров может оказаться, — а чаще всего и оказывается, — нормативно вообще ограниченным. Выход за поле определения того или иного параметра может изменить квалификацию договора.
Вот другой пример.
Если результат работы, исполняемой по договору подряда, нельзя отделить от чего-то иного, то нельзя и будет говорить о том, что перед нами договор подряда вообще, а, чаще всего речь идёт о договоре оказания услуг. В противном случае становятся бессмысленно-неразумными все нормы закона, говорящие о возможности удержания результата работ подрядчиком и о виндикации результата таких работ заказчиком. Хотя, с другой стороны, можно было бы утверждать, что если только определения множества значений, из которых задаются значения параметров, соотносятся друг с другом как полностью вложенные одно в другое, то перед нами случаи общего договора и его особенного вида. Однако логика правила lex specialis derogat generali именно такова, что не все утверждения относительно общего договора оказываются приложимы к договору специальному.
Остаётся обратить только внимание, что есть ряд параметров, которые вообще всегда присутствуют в договоре (заметьте: не условий, а именно параметров!). К таким параметрам, например, относятся наименования сторон договора, обозначения самих субъектов. Но не является, например, обязательным параметром дата и вообще время заключения договора. Именно по этой причине нельзя признать договор недействительным в принципе, основываясь только на времени заключения такого договора. (Хотя мне и известны фокусы судей, которые натурально, в гражданском судебном процессе с целью выяснения действительности договора, назначают экспертизу, перед которой ставят вопрос о времени изготовления текста договора, который они при этом почему-то именуют «договором». Особо много таких «грамотеев» среди судей в Республике Крым и г. Севастополе)
И коль скоро именно стороны договора являются именно параметрами, всегда присутствующими в договоре, не являясь, тем не менее, условиями оного, то не вполне справедливо утверждение, с которого мы начали это обсуждение, что договор состоит только из условий. Более того, как раз существуют договоры, круг субъектов в которых ограничен.
Например, договоры банковского счёта должны быть заключены по меньшей мере непременно с субъектом, у которого имеется специальное дозволение на ведение банковской деятельности — лицензия (насколько разумно такое ограничение — вопрос особый; мыслится, что это ограничение как раз и неразумно, а потому, вообще говоря, может быть обойдено, по меньшей мере, функционально: в конце концов, банковская деятельность, требующая публичного контроля, состоит вовсе не в том, чтобы учитывать средства других лиц на бухгалтерских счетах). При этом, правда, есть оговорки в нормах законодательства о том, что сам по себе выход такого параметра как субъект за пределы дозволенного поля значений, хотя и может повлечь публичную ответственность самого субъекта, но самый-то договор ещё не делает недействительным (правда, может поменять его квалификацию!). Что, кстати, часто не учитывается судьями, которые время от времени вообще забывают разводить понятия легальности действий субъектов и действительности договоров.
Итак, как бы то ни было, но нам удалось увидеть в конструкции договоров:
- условия (причём факультативно!);
- определённости (как определённости самих правоотношений между субъектами, так и определённости объектов правоотношений);
- параметры (в частности, определённости субъектов)
И интересно, что сочетание конкретных значений именно этих элементов и определяют содержание договора, по которому, а не по названиям и отдельным словам и следует судить о том — какой именно договор находится перед вами. И вообще — текст ли договора начертан на том листе бумаги, с которого вы читаете этот текст.
Понятно, сто условия непременно связывают определённости правоотношений между субъектами, но стоит подумать вот на какую тему:
входят ли в условия только определённости правоотношений между субъектами или же не только, но и, например, параметры?
См. также: